Тайны гениев - Михаил Казиник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шопенгауэр исследует ментальность гениев, создателей.
Но должны быть учтены и те, для кого все это создается.
Если предположить, что гении создают сугубо друг для друга, то разрушается понятие этичности культуры.
И тогда удел всякого творца – трагическая башня из слоновой кости. Полная изоляция.
...Или же приходится предположить, что все гениальное, созданное Человечеством, оценивается какой-то внеземной цивилизацией...
Но тогда мы вынуждены констатировать, что все основы бытия Человека есть лишь формы физического выживания. Концепция избранности должна быть неверна. Но как это доказать?
К а к?
Одиннадцать лет...Прихожу в пятый класс школы:
– Ребята, кто такой Пушкин?
Хором:
– Александр Сергеевич Пушкин – великий русский поэт!
Притворно удивляюсь:
– А откуда вы это знаете?
Хором:
– А нам Марья Ивановна сказала!
– И вы поверили?
Хором:
– А в учебнике тоже так написано. Вот, смотрите:
“Великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин
родился...”
– Ах, в книжке написано? А разве все книжки говорят правду?
Вот однажды я открыл книжку, которую когда-то всей стране рекомендовали читать, писателя Брежнев зовут. А открыв, прочел такое, что у меня даже голова закружилась. Например: “Вопрос подъема сельского хозяйства стоит сегодня в особенно острой плоскости”. Так вот, этой книжке не верьте, потому что “острой плоскости” не бывает! Не говоря уже об “особенно острой плоскости”.
– Не верьте ни Марье Ивановне, ни учебнику. Верьте мне.
Пушкин – плохой поэт.
И давайте договоримся так: чтобы получить пятерку у Марьи Ивановны, можете рассказывать ей, как в книжке написано, а когда я приду к вам в класс, то говорите все, что думаете. Ведь если в себе немного покопаетесь, то найдете там честное и совсем иное, чем в книжке, мнение о Пушкине.
Никому кроме Марьи Ивановны этот Пушкин не нужен. Потому что вы, когда домой приходите, совсем не Пушкина читаете.
Не привыкайте обманывать с малолетства.
А впрочем, если вы серьезно насчет великого Пушкина, то попробуйте объяснить мне почему это так. Вы какие-нибудь стихи Пушкина знаете?
Хором:
– Буря мглою небо кроет,
Вихри снежные крутя,
То как зверь она завоет,
То заплачет как дитя.
– Откуда вы знаете?
Хором:
– Проходили!
(Слово-то какое – “проходили”! Уж если “проходили”, то не Пушкина, а по Пушкину. Ну да ладно!)
– А вы можете доказать мне, что эти строчки написаны великим поэтом?
Мальчик:
– А здесь про бурю написано.
– Ну и что? Сто поэтов писали про бурю, а великий, как вы утверждаете, именно Пушкин.
Девочка:
– Это очень красивые стихи.
– Вот как. Мне кажется, что эта девочка очень красивая, а ее соседу по парте – нет, потому что она ему вчера списать не дала.
Дети смеются, но понимают: красота – не математическая формула.
– Ладно, я не буду больше притворяться, а признаюсь, что я не могу прожить без Пушкина ни одного дня. Более того, Пушкин может столь многому научить, что его творчество должно было бы стать отдельным предметом школьной программы.
И каждый урок давал бы нам невероятно огромное количество информации о мире, о поэзии, о философии, об истории, о географии, о психологии, об истории искусства, о музыке.
Для того чтобы это понять очень глубоко, нужно стать ПУШКИНИСТОМ (есть такая профессия в русской культуре). Но я попытаюсь доказать вам, что даже эти четыре строчки могли быть написаны только величайшим поэтом.
Вы когда-нибудь слышали как воет буря?
– Слышали: У-у-у-у-у! О-о-о-о-о!
– Точно! Вот и у Пушкина:
Бу-у-у-ря
Мгло-о-ю
Кро-о-о-ет
То-о-о-о
Заво-о-о-о-ет
То-о-о...
– А вы слышали, как плачет ребенок? –
– Слышали: А-а-а-а!
– Точно! Вот и у Пушкина:
За-а-пла-а-а-чет
Ка-а-а-к
Дитя-а-а-а...
Но самая удивительная строчка – вторая:
“Вихри снежные крутя”.
Здесь мы не только слышим вой бури, но и, выглянув в окошко, видим ее завихрения, видим, как буря крутит поземку.
Поэтому слово “снежные” – трехсложное, треугольное. А до этого все слова были двусложные, ибо буря только звучала, то есть “выла”.
А чтобы еще лучше понять музыкальный эффект этих строк, произнесите несколько раз вслух слова “вихри крутя”, “вихри крутя”. Произнесли.
и
По комнате понеслись звуки ветра... А теперь давайте прочитаем эти магические строки вслух.
и
Завыла буря, заплакал ребенок, закружилась снежная поземка...
Семнадцать летВальдорфская гимназия в одном из красивейших скандинавских городов...
В традициях этих гимназий есть очень интересная система –погружения в предмет. Это значит, что в течение двух недель у гимназистов не будет никаких предметов, кроме одного.
И для того чтобы это получилось, обычно приглашают преподавать людей не из школы. Это могут быть ученые, искусствоведы, писатели, философы, композиторы. То есть будет преподавание не школьное, ни в какой мере не традиционное, а творческое, с большим участием творческой практики.
Мне не раз доволилось проводить такие погружения в музыку для студентов Вальдорфской гимназии. Обычно это происходит:
понедельник–пятница с 9 до 16 (с перерывом на обед).
Суббота – концерт, на который приходят гимназисты с родителями, а также педагоги.
Следующая неделя – по тому же расписанию, и еще один концерт.
В течение десяти дней преподавания передо мной – 60-70 гимназистов, в моем распоряжении моя скрипка, рояль, проигрывающая система. Представляете себе, какие невероятные возможности для настоящего погружения в культуру, в музыку, в мир мыслей и звуков?!
В гимназии, о которой я вам хочу рассказать, в моем распоряжении было 64 гимназиста в возрасте от 16 до 18 лет. Перед началом первого дня, пока они рассаживались, их куратор или, как мы называем в нашей школе, классный руководитель, очень концентрированно и педагогически умно рассказывала мне об обстановке в классах и взаимоотношениях между гимназистами в группах. Показала мне “вождя” – очень нетрадиционной внешности и одеяния парня (“если вы ему понравитесь – вам будет легче”),
девочку с пониженной самооценкой, молодого человека с начинающимися алкогольными проблемами (“один на всю гимназию”!),
“суперсовременного” фанатика всех поп-жанров (“считает, что если человеку может нравиться симфония, то он либо притворяется, либо просто стар”).
Но больше всего меня заинтересовала необычайной красоты девочка, сидевшая далеко сзади, отдельно от всех, у самой выходной двери. Оказывается, сидит у выхода она не случайно.
(“Она эротически одержима. С самых ранних лет она сексуально общается с большим количеством мальчиков. Несмотря на то что ей только 17, у нее уже не один десяток сексуальных партнеров и не менее, чем четырехлетний (!) стаж сексуальной жизни. Мальчики знают о ее сексуальной безотказности и используют это в полной мере. Она живет только от дискотеки к дискотеке. Все, что не связано с сексом, не представляет для нее никакого интереса. Она и сидит-то у выхода, чтобы через десять минут улизнуть. Мы пока не смогли ничего изменить. Так что вы должны быть готовы и не воспринимать ее уход как своего рода демонстрацию по отношению к вам. И не удивляться, когда она исчезнет. А она это, к сожалению, сделает, иного в нашей практике еще не было”).
Ни у одного читателя этой книги не должно быть ни капли сомнения в том, что, общаясь с аудиторией, я испытал настоящий азарт.
Я должен сделать все, что я только могу, чтобы найти ключи к структурам восприятия этой девочки. Это очень важная проверка возможностей Слова и Музыки как воздействующей силы.
Я делал все, что мог, чтобы эта девочка не ушла. Не может быть, чтобы в ней не осталось ничего кроме одной лишь сексуальности!
Весь мой разговор я строил как психолог и как поэт. И вместе с тем это был разговор о музыке, о тайнах слова, о секретах восприятия. Девочка! Не! Ушла!
После обеда! Она! Возвратилась! В зал!
Это была победа!
На следующий день она осчастливила нас своим приходом, правда, опять села в конце зала (на всякий случай). На третий день она сидела в первом ряду! Прямо напротив меня! Огромные глаза, полное внимание. Когда я играл музыку, она закрывала глаза, еле заметно двигаясь в такт музыке.
По окончании встречи она подошла ко мне, предварительно дождавшись, чтобы в зале кроме нас двоих никого не осталось.
– Михаил! Я не спала всю ночь, я писала стихи. Вы можете посмотреть их и сказать мне что-нибудь?
Я забрал несколько десятков (!) листочков со стихами и, добравшись до гостиницы, начал читать...
