Странствия мага (Том 2) - Ник Перумов

Впервые Фесс встретил противников, которых не мог одолеть на мечах, даже вернув себе память того, прежнего Фесса, воина Серой Лиги.

Некромант заскрежетал зубами. Кое-кто из бегущих инквизиторов, тех, что посмелее, начал останавливаться. К ним присоединились несколько солдат, и вот уже человек двадцать повернуло к сражающимся.

– Проклятье!..

Фесс в очередной раз отбросил напиравшего верзилу, размахнулся посохом, стараясь вновь вызвать ту силу, что сразила ранившего Рысь врага; отбил древком выпад невысоклика и тут услыхал булькающий хрип Сугутора. Гном упал уже на оба колена, из последних сил пытаясь отразить выпады толстяка. Плечо гнома было разрублено, из жуткого вида раны толчками выбивалась кровь; если ничего не сделать, через очень короткое время Сугутор умрёт просто от кровопотери.

Орк ринулся было на помощь другу, отбил выпад толстяка, но ловкий половинчик, проскользнув под мелькнувшей секирой, вогнал свой мечбастард прямо под панцирный нагрудник Прадда, ухитрившись попасть в узкую щель.

Орк глухо взревел и распростёрся на окровавленном снегу. Секиру он так и не выпустил, но сделать уже ничего не мог.

Из горла некроманта вырвался звериный рёв. Те, кого он мог назвать своими друзьями, с кем странствовал и сражался, – лежали один подле другого, израненные и истекающие кровью. Чтобы справиться с ними теперь, достаточно мальчишки с острым кинжальчиком. А против него, Фесса, – трое врагов да ещё подбегающие копейщики и алебардисты.

И мерзко ухмыляющийся Этлау, уже торжествующий победу.

Нет. Этому не бывать. Не бывать! НЕ БЫВАТЬ!

Мечи, Мечи, как же вы нужны мне сейчас! Если бы я только умел ненавидеть так, как ненавидели врага создавшие вас мастера! Я поставил всё на этот бой, я взорвал свои собственные тайники, и я проигрываю. Не знаю, какие силы призвал я на Эгест (как бы город не повторил судьбу Арвеста), но… Тьма! Ты слышишь меня? Я хочу победить!..

«Погоди, – вдруг сказал другой голос, не мягкое шипение Тьмы. Глухой, но сильный, мощный голос, исполненный силы. – Ты хочешь разрушить последние запреты. Я, обращаясь к тебе, тоже нарушаю свои собственные запреты. Великие бедствия ждут Эвиал, если ты сейчас окончательно встанешь под знамена Тьмы. Остановись. Ты ещё можешь сражаться… ты, Кэр Лаэда!»

Фессу казалось, что подобный голос он уже слышал. Неважно где, неважно когда – быть может, это он обращался сам к себе, ибо кто ещё в Эвиале мог знать его подлинное имя, которое он носил в Долине?

Мечи. Мечи. Мечи. Алмазный и Деревянный Мечи. Маски, вы хотели их? Очень хотели? А как насчёт того, чтобы сразиться за них? Почестному, насмерть?! Они у меня в руках, видите, вы?! В моих руках! Выходите и принимайте бой, если есть у вас хоть капля того, что называют честь!..

Ответа не было. Фесс чувствовал, как из его носа, ушей, уголков рта начинает сочиться кровь. Он рвался сквозь им же возведённые барьеры. И сильнее, чем даже вновь ощутить себя полновластным магом, он хотел, чтобы в его ладонях вновь появилась бы тяжесть двух зачарованных эфесов.

Мириады призрачных голосов из Тьмы взвыли, обращаясь к нему, он не слушал. Он тянул к себе Мечи, не думая, что это ловушка, что всё это может оказаться хитроумной провокацией тех же масок, с тем чтобы заставить его раскрыть секрет тайника – он хотел победить.

Друзья лежат на камнях, и снег тает от тёплой, дымящейся крови, льющейся из их ран. Рысь, его женщина, лежит и не шевелится, даже не стонет – умерла?.. И наступающие мерзкие хари тех, кто их убил. И ухмыляющиеся Этлау с Марком за их спинами. И бездействующая магия, потому что всей воли его, Фесса, хватило только на один удар, больше он сделать ничего не смог…

Кровь мага потекла по посоху. Фесс не чувствовал боли, не чувствовал, что теряет силы, он знал лишь, что должен убить тех, кто надвигается сейчас на него, и тех, кто прячется за их спинами, и тех, кто заносит сейчас пики и гизармы над неподвижными друзьями, намереваясь добить их, чтобы уж наверняка, чтобы не смогла помочь никакая магия…

Кровь мага течёт по посоху. На его теле нет ран, но кровь словно бы сочится из каждой поры в коже. Кровь касается каменного шара, и янтарное навершие вспыхивает злым жгучим огнём. Некроманта трясёт, словно в лихорадке, он точно пытается оторвать от земли неподъёмную тяжесть, лицо его превратилось в жуткого вида кровавую маску, так что даже враги попятились при её виде; и только тогда, ощущая, что внутри всё рвётся и мясо отделяется от костей, он сумел произнести заклинание.

Нет, в его руках не появилось сказочных Мечей. Их час, наверное, ещё не настал. Но сила, то ли его крови, то ли почерпнутая всё у тех же Мечей, прорвала наконец возведённую инквизиторами завесу. Земля отозвалась глухим гулом, по стенам кафедрального собора зазмеились трещины.

Грохот повторился, словно бесчисленные тараны разом задолбили в его фундамент. А Фесс, чувствуя дикое, предельное освобождение, так, словно спали все и всяческие запреты, и чётко видя разверзшуюся перед ним огненную пропасть, бестрепетно пошёл к ней, и с конца его горящего посоха одна за другой срывались чёрные тени – надёжное оружие некромантов, летящие черепа, но не просто летящие черепа – злобные голодные духи, псы, натасканные на волков, чьей пищей может служить и плоть, и Душа – они вырвались на свободу и, оставляя в воздухе огненные шлейфы, ринулись к Этлау и Марку.

С оставшимися в живых тремя воинами Фесс считал себя вправе покончить только мечом. Равное для равных! Пусть он забудет на сегодня завет некромантии о меньшем зле и о том, что победа должна быть достигнута, а как – уже не важно; он будет драться мечом, а не магией.

В ужасе отпрянули от неподвижных своих жертв солдаты; отпрянули, но всё же не побежали. И Этлау, и Марк судорожно выкрикивали какие-то заклинания, Этлау оказался расторопнее, первый долетевший до него череп вспыхнул и распался чёрным прахом. Марк запоздал, и клацающие бесплотные челюсти вцепились ему в плечо, обильно брызнула кровь, инквизитор заверещал, точно поросёнок под ножом, завертелся волчком; какой-то солдат похрабрее взмахнул было секирой, но череп, бросив свою первую жертву и неожиданно донельзя широко распахнув пасть, вцепился смельчаку в лицо. Солдат завыл, замолотил руками и ногами, валясь на снег; в Марка же вцепилось разом ещё три или четыре пары челюстей. Инквизитор повалился, истошно воя и катаясь по земле. Черепа молча и деловито рвали его на мелкие кусочки.

Фесс полагал, что при виде этого ужаса остальные его противники разбегутся, но не тут-то было. Солдаты как будто бы сами обезумели, со всех сторон бросаясь на него, однако тут врата кафедрального собора наконец-то рухнули, и оттуда, грозно подъяв костяные руки с заржавленными мечами, гремя старыми латами, пошли давным-давно умершие рыцари, из знатнейших и славных колен Эгеста, те, что удостоились великой почести быть погребёнными в его катакомбах. Правда, сейчас они уже ничего не знали и не помнили о гордых фамильных девизах и гербах, они превратились в обычных неупокоенных, вырванных из вечного сна силой разъяренного некроманта. И сейчас они шли сражаться за своего господина… господина на то время, пока действует заклятье.

Завопил кто-то в задних рядах, бегущие к месту поединка солдаты на ходу разворачивались навстречу напирающим мертвякам. Правда, далеко не все. Большая часть, бросив всякие так дурацкие штуки под названием «оружие», немедля дала дёру, да так, что оставалось только диву даваться.

Пики, гизармы и алебарды оставшихся с размаху ударили в изъеденные ржавчиной щиты, частенько проламывая их или срывая с мёртвых рук. Неупокоенные разъяренно зарычали в ответ и, добежав до наспех составивших строй копейщиков, очень ловко принялись размахивать мечами. Они могли не помнить своих имён и кем они были при жизни, но вот умение владеть мечом, похоже, впиталось в их самые кости. На камни полетели обрубленные древки. Мёртвые рыцари, построившись плотным клином, методично взламывали пехотный заслон, точно так же, как делали это и при жизни.

Некромант отмахнулся мечом от какого-то слишком настырного копейщика и вбросил клинок в ножны. Пехотинец с разрубленной шеей, хрипя и захлебываясь кровью, свалился на снег. Фесс взял посох наперевес двумя руками, и как раз вовремя – толстяк, верзила и половинчик напали на него, умело и ловко чередуя удары и не мешая друг другу.

За их спинами отец Марк уже не катался, он неподвижно лежал лицом вниз в луже собственной крови, и посланные некромантом черепа уже успели обглодать ему бока и спину. Этлау медленно пятился, отбиваясь, лицо инквизитора стало совершенно безумным, от сжёг ещё несколько черепов, однако по одному промахнулся. Мёртвые зубы рванули грудь инквизитора, тот подавился воплем, но, несмотря ни на что, сумел спалить и этого врага.

Фесс потерял Этлау из виду, едва успевая отражать сыпавшиеся на него со всех сторон удары. Мечи звенели, сталкиваясь с посохом, мелькали возле самой головы некроманта; а позади него латники и инквизиторы пятились и пятились под натиском мёртвых рыцарей. Здесь оставались только самые стойкие, кто не испугался подъятых заклинанием отживших своё воителей. Шансов у живых не было, только искрошив неупокоенного в мелкую труху, они могли бы считать его убитым.