Улан. Экстремал из будущего - Василий Панфилов

Екатерина после слов о невмешательстве в супружескую жизнь тоже успокоилась – до этого она откровенно с ним заигрывала, впечатленная как внешностью улана, так и боевыми подвигами. Да и чего греха таить – происхождение тоже играло какую-то роль. Ну а раз потенциальный кавалер столь открыто выразил нейтралитет, то не стоит и лезть – баба она была все-таки умная.

Вскоре после разговора о нейтралитете князю выделили новые покои во дворце. Что было тому виной – заявленная политическая позиция, вмешательство Разумовского или самой императрицы, было не ясно, выделили, и все тут.

– А неплохо, – сообщил Тимоня, деловито командующий лакеями, – просторно.

Простор и правда был – спальня самого князя, зала, кабинет и несколько небольших комнатушек, которые можно было приспособить как для слуг, так и под кладовки.

– Княже, я сюды заселюсь, можно? – Денщик показал на небольшую, узкую комнатушку без окна.

– Да заселяйся, – отмахнулся командир, – а то я не понял, зачем тебе комната с двумя входами.

– Ну так, – осклабился слуга, – вестимо – баб водить, да так, чтобы тебя не тревожить.

Главное в новых покоях была не площадь, а расположение, были они неподалеку от покоев государыни, и тем самым она давала понять окружающим свое расположение. А поскольку, несмотря на свою легкомысленность, по мужикам она не бегала, то ситуация окружающими была воспринята однозначно – Грифича императрица воспринимает как родственника.

Глава 4

Одну из соседних комнат попаданец оборудовал под спортзал – с разрешения государыни.

– Да нешто тебе фехтовального зала мало – железяками-то размахивать?

– Да там не только железяками, – засмеялся тот, искренне считающий, что все должны разбираться в спорте.

– А что еще? – удивилась императрица, садясь в легкое переносное креслице, которое таскали за ней повсюду. – Ну, канатов да лестниц веревочных повесить парочку…

– Давай[90] сделаю, да посмотришь, а то буду сейчас руками разводить…

На том и порешили.

Подготовка зала отняла больше двух недель – ну нет пока спортивных магазинов… Несколько типов канатов и веревочные лестницы удалось достать у моряков. А вот перекладины, брусья, боксерские груши, спортивное железо – с этим были проблемы. Точнее говоря, гири он просто-напросто купил. Оказалось, что их достаточно широко использовали в торговых рядах, да и формы встречались достаточно привычные. А вот со штангами пришлось повозиться и заказать у литейщиков почти полтора десятка цельнолитых. Увы и ах, но «классические» тренажеры были пока либо попросту невозможны, либо крайне дороги.

Взять хотя бы обычный гриф от штанги, привычный попаданцу, сделать-то его можно и сейчас, вот только сталь такого качества сама по себе стоит достаточно дорого, да соответствующая обработка… И так со многими привычными вещами.

– Эк у тебя богато, – подивилась Елизавета, войдя в спортзал с небольшой (человек на двадцать) свитой, – да и сам ты одет чудно.

Чудно – это банальнейшие широкие штаны из полотна да столь же банальнейшая рубаха с широким вырезом. Впрочем, для дворца наряд и в самом деле непривычен.

Следующие двадцать минут попаданец демонстрировал упражнения, комментируя после каждого, зачем оно вообще нужно и какие группы мышц развивает.

– Интересно-то как, Лизонька! – восторженно сказал Разумовский. – В армию такая мето2да не пойдет, а вот недорослям дворянским да гвардии лишним не будет.

– Неужто все такое смогут? – с явным скепсисом спросила императрица.

– Да нет, конечно, кто лучше, кто хуже, – ответил Грифич.

– Лучше? – уцепился за слово фаворит.

И… попаданцу пришлось показывать класс боевого паркура[91]– не так красиво, как в будущем, но более… целесообразно. Все прыжки он совершал с клинками, пиками и ружьями, так что смотрелось представление сильно.

– Вот как-то так, – сказал он, тяжело дыша, – для всех такая подготовка не нужна, но абордажникам (здесь придворные стали многозначительно переглядываться, судя по всему, они «раскрыли» тайну, где все эти годы был князь) да пластунам.

– Экий ты шустрый! – восторженно сказала чрезвычайно довольная императрица. – А то я когда увидела эти стенки из бревен и кирпичей посреди зала – подумала было, что спятил князюшко. А тут вон как – абордажников да пластунов готовить предлагаешь!

Пожилая… да чего уж там от самой себя скрывать, старая императрица сперва думала, что при виде красавца Грифича, да с его «солеными» шуточками, всколыхнется женское естество… Но нет, князь сразу поставил себя так, что Елизавета неожиданно для себя отнеслась к нему как к родичу.

– Славный мальчик, – сказала она духовнику, беседуя после исповеди, – думаю приподнять его повыше, авось и получится что-то…

Женщина неопределенно покрутила кистью, а умный священнослужитель понимающе-благожелательной мимикой «помогал» ей подбирать слова.

– Грифич он, так что в Европах за своего считать будут. Имперский князь да на русской службе… этак-то интересно может получиться. Не он первый, не он последний… Однако такой вот… чтобы с рядовых службу начал… Нет, надобно приветить, я таких видала людей – они из благодарности и благородства всегда стараются долги отдать благодетелям, да многократно. Как уж там повернется, не знаю, но ежели он будет считать Россию своей Родиной, пусть даже второй… и Дом Романовых своими благодетелями… интересно может получиться…

Сказав это, императрица откинулась на спинку кресла, прикрыла глаза и задремала. Духовник встал потихонечку и вышел из ее покоев, предупредив лакеев.

– Государыня задремала на креслице, пусть отдохнет немного, но не слишком, а то спину ломить будет.

Она стала частенько захаживать в зал, наблюдая за тренировками Грифича.

– Как тебя с сабелькой в руке да в рубахе мокрой увижу, так сразу молодость вспоминаю, – с ностальгией в голосе обмолвилась она. Остальных зрителей по большей части удалось отвадить, просто закрывая двери.

– А что это ты делаешь? – раздался детский голос у двери. Та-ак… В голове у улана моментально щелкнули соответствующие ролики, открыть двери без его приказа могли только в том случае, если на тренировку решила поглядеть сама императрица или кто-то из особо высокопоставленных вельмож – вроде Разумовских, Воронцовых или Шуваловых. Соответственно…

– Тренируюсь, ваше высочество.

– А-а, бабушка говорила про тебя. Ты князь Грифич, да? И зови меня Павлом – ты тоже высочество.

Сказав такое, ребенок весело засмеялся, улыбнулся и попаданец. Нет – не ради лести, просто был он такой милый[92] и непосредственный, что само как-то… Няньки вскоре забрали ребенка, но через несколько дней он появился снова.

– Не докучает он тебе? – спросила как-то невзначай государыня.

– Нет, матушка, ребенок славный, воспитанный очень.

– Ну и добро, – довольно закивала та головой.

С этого разговора Павел стал частенько приходить к Грифичу, и как выяснилось чуть позже – только в качестве поощрения за хорошую учебу и поведение. Панин, его воспитатель, тоже частенько приходил к князю. Оказался он человеком бывалым и умным, но слишком увлеченным «европейскими ценностями» – это попаданец подметил сразу. Тем не менее они быстро стали приятелями, уважая друг друга за знания и убеждения и умение эти самые убеждения отстаивать.

К началу сентября всплыла та история с «кукушкой» и серебром для «бесов» – сами же поляки и проговорились. Именно поляки, на Игоря эта история произвела крайне гнетущее впечатление, и он попросил бывших с ним офицеров и возчиков не распространяться. Слова не нарушил ни один…

Да и поляки, собственно говоря, не слишком-то горели желанием рассказывать о подобном, ведь, так или иначе, в истории были замешаны все присутствующие. Стрельбу по «кукушкам» они не считали чем-то предосудительным, но вот брошенное в снег серебро…

Историю поведал один из шляхтичей-слуг того помещика, обиженный былым хозяином и ушедший на вольные хлеба, ну и проговорился. Сперва ему не поверили, но затем один из прихлебателей владельца-«кукушатника» рассказал ту же саму историю по пьяной лавочке.

– Пся крев, – ругался нищий шляхтич в трактире, заливая горе дешевой еврейской водкой и ругаясь себе под нос. После той истории с «кукушками» пан Ковальчик совсем озверел и начал срываться и на слугах-шляхтичах. Терпеть же такое… хотел, но не смог. Пришлось уйти бедному Анджею… Тут Анджей разразился громкой тирадой о «кукушках», «бесах», «проклятом серебре» и прочем. Два мещанина из Варшавы, бывшие в местечке проездом, переглянулись, история-то любопытная получается…

– Пан, позвольте угостить вас вином? – подсели они к Анджею. Шляхтич поднял на мещан мутный взгляд…

– Угостить? Позволяю.