Спецоперация, или Где вы были 4000 лет? (СИ) - Владыкина Ирина Владимировна

Мальчик еле сдерживал слезы, в которых были смешаны злость и отчаяние.

— Отец, я не предназначен богами для этой работы.

Слезы подростка и его слова еще больше разозлили отца, так что он закричал:

— Рыдать вздумал? Я каждый день жалею, что твоя покойная мать решилась взять тебя, дармоед!

Размахнувшись, он попытался еще раз ударить Дуду, но тот извернулся, с силой толкнул мужчину и пулей вылетел из хижины.

Весь в слезах он бежал мимо рынка, наполненного палатками уличных торговцев. Споткнулся, упал, не заметив корзину с фруктами, перевернул ее. Тут же к нему подбежал хозяин корзины, начал ругаться. Торговец обратился к шедшему по своим делам сборщик податей:

— Господин, накажи этого мальчишку. Он испортил мне товар. Я исправно плачу налоги. Пусть его отец мне заплатит.

Сборщик податей оттолкнул его с презрением:

— Вы, шумеры, мерзкий народ, вечно всем недовольны. Мне некогда разбираться с такой мелочью.

Дуду, улучив момент, побежал дальше. Краем уха он слышал, как возле одной из палаток ругались покупатель и продавец.

Покупатель разгоряченно:

— Да ты же обсчитал меня, хитрец! Думал, я не замечу? А я так скажу — тебе, вместе с твоим аккадским племенем, лучше убираться отсюда подобру-поздорову!

Другие горожане проходили мимо палатки, одобрительно посмеиваясь и поддерживая покупателя.

И вот уже мальчик сидел один за городом, думая о том, что же ему делать дальше. Домой возвращаться нельзя, отец убьет его за такую дерзость. Оставаться здесь, где его могут загрызть дикие животные, небезопасно. Он вспомнил, что когда убегал, то не успел снять поясную сумку, в которой обычно носил кусочек хлеба, на случай, если проголодается, и приспособления для разведения огня, чтобы не терять их, когда нужно зажечь печь, чтобы обжечь горшки, сделанные его отцом и работниками. Дуду распалил костер, вытащил из сумки маленький кусочек хлеба, съел его, высыпал крошки на ладонь, пытаясь их слизать.

Греясь у костра, он думал о том, что нужно сходить в храм, чтобы помолиться богам и попросить для себя лучшей доли, чем доля горшечника.

Вой волков заставил его засыпать костер и вернуться в город.

Ноги сами несли его в храм, подойдя к которому, он немного помедлил, раздумывая о том, не накажут ли боги за плохое поведение и достоин ли он того, чтобы что-то у них просить. Но, когда перед входом в святилище он увидел гипсовую статуэтку бога войны Нинурту, в нем прибавилось уверенности.

По стенам вокруг скользили тени от горящих свечей, а мальчик самозабвенно общался с Нинуртой и не услышал, как к нему тихо подошла немолодая женщина и села рядом. Это была жрица храма, одетая, как и подобает жрицам, в белую тогу до пят, обрамленную вышивкой из нитей, сделанных из шерсти молодых барашков.

— Кто ты, мальчик? Откуда ты пришел и где твои родители? — спросила она ласково.

Дуду, не ожидая увидеть другого человека, резко повернулся в сторону жрицы. Он был похож на затравленного волчонка.

— Мое имя Дуду. Мать моя Бити, но она умерла семь лет назад, а отца зовут Лишкур. Я сбежал из дома. Отец хотел приспособить меня к гончарному делу, но я совершенно ничего не смыслю в этих дурацких горшках. Меня намного больше привлекают настоящие дела: военное ремесло и сама война!

Жрица встала, подошла к окну храма, откуда видна была шумерская ночь. Немного помолчав, развернулась к Дуду и произнесла задумчиво:

— Вот оно как, я узнала тебя… А ведь в твоих словах больше смысла, чем ты можешь себе представить… Знаешь ли ты, Дуду, что ты из воинского рода, а твоему настоящему отцу пришлось стать воином, хоть он изначально выбирал другой путь?

Дуду ошарашено смотрит на жрицу:

— Да что ты такое говоришь?

— Неужели ты сам никогда не чувствовал, что твой отец тебе не родной? Может быть, именно потому, что он достойный человек и вырастил тебя, как своего сына. И о тебе должен кто-то заботиться. Так что возвращайся домой.

Дуду машет головой:

— Нет. Я ненавижу Лишкура!

Храмовая жрица продолжила ровным тоном:

— Он не заслуживает к себе такого отношения, Дуду. Я не удивлена, что тебя манит военное дело, хотя едва ли ты действительно станешь воином. Ведь для всех ты сын горшечника. Но если ты будешь много работать, то однажды заработаешь достаточно денег, чтобы пойти учиться военному искусству. Да, и не забывай: тебе потребуется очень дорогое военное обмундирование.

Дуду развернулся. В смятении чувств громко, почти переходя на крик:

— Часто я чувствовал, что я воин, я рожден воином. Я готов на многое ради достижения своей мечты. И уж отсутствие денег меня точно не остановит! Тем более теперь, когда я наконец-таки понял, кто я.

Жрица взяла за плечи разволновавшегося подростка, пытаясь его успокоить, и повела к выходу из храма.

— Упорные люди вроде тебя действительно могут многого добиться. Грядет эпоха перемен, открывающая большие возможности для тех, кто готов ими воспользоваться. Но сейчас лучше вернуться домой к семье, мой мальчик.

Но Дуду не мог оставаться в доме горшечника. Нужно бежать из дома, куда-нибудь. Может, поступить в прислужники к какому-то воину?

Для начала он хотел попрощаться с мачехой, эта женщина последние семь лет заменила ему мать и была добра к нему. Когда он зашел в хижину, она толкла в миске какие-то травы. Рядом стояла люлька, в которой спал ее малыш. Увидев Дуду, прошептала, чтобы не разбудить ребенка:

— Ты вернулся?

— Не совсем, мама, я пришел, чтобы с тобой попрощаться. А что это за запах?

— Я готовлю лекарство для твоего отца. Надеюсь, оно сможет унять его боль. — продолжает еще тише. — А тебе лучше бежать отсюда как можно скорее. Отец очень зол после того, как ты толкнул его, и он неудачно упал, сломав руку. Говорит, что продаст тебя в рабство аккадцам!

Дуду обнял мачеху, она сунула ему в руку узел с едой и немного денег. Мальчик положил деньги в сумку, привязал узел к поясу и вышел из хижины.

Переночевать ему было негде, а оставаться дома он больше не мог.

Уснул он на окраине города Урук, в траве у дороги. Уже под утро, когда солнце только занималось, он проснулся от какой-то возни в кустах неподалеку. Почувствовав, что голова его лежит на земле, он поднялся. Мальчик помнил, что засыпал на своей походной сумке, которую собрала ему его мачеха, положив туда деньги. Сумки рядом не оказалось, она валялась возле кустов, но была пустой.

Выбежав на дорогу, Дуду увидел быстро удаляющийся силуэт мужчины. Юноша побежал за ним, и так как он всегда выигрывал мальчишеские соревнования на скорость и выносливость, вора он догнал без труда.

Вор, одетый в воинское снаряжение, остановился, бросил украденные вещи на землю и вытащил меч. Но ударом кулака Дуду успел сбить противника с ног. Тот упал на землю, выронив меч, который мальчик тут же схватил и, прежде чем противник поднялся, нанес ему смертельный удар.

Озираясь по сторонам, Дуду вытащил из карманов вора свои деньги, еду тот уже успел съесть. Он также снял с поверженного противника воинское облачение. Оно ему пришлось впору, поскольку, хоть ему и исполнилось всего 14 весен, но ростом он был как средний мужчина и от природы обладал мощным телосложением.

Куда ему идти, Дуду не представлял: в город возвращаться нет смысла, там его знают, начнут расспрашивать, откуда у него меч и воинское снаряжение. Кинут в тюрьму за убийство. Но а что ему оставалось делать? Если бы он не убил этого человека, тот бы убил его. Судя по снаряжению, это был аккадец, а в городе даже за вредительство аккадцев, которые занимали почти все важные должности, могли не просто посадить в тюрьму, но и казнить. Что уж говорить об убийстве с последующим ограблением?

Погруженный в свои мысли, он шел по обочине широкой дороги, ведущей из Урука в Ниппур. Меч волочился по земле, сил не хватало, и очень хотелось есть.

Примерно через час пути Дуду упал и потерял сознание.

Сколько он так пролежал, неизвестно, но пришел он в себя от того, что кто-то тряс его за плечо и поливал водой.