Самая большая тайна фюрера - Леонид Млечин

Я обещаю через год представить товарищам отчет относительно того, превратилась ли партия в движение, или же движение сузилось до партии. В любом случае я принимаю ответственность на себя. Да здравствует Национально-социалистическая немецкая рабочая партия! Да здравствует наша Родина, Германия!»

Грегор Штрассер, гауляйтер Нижней Баварии, и его брат Отто пытались сделать партию социалистической. Гитлер же был противником только евреев-капиталистов, немцы в роли олигархов его вполне устраивали. Грегор Штрассер, встречаясь в качестве заместителя фюрера с местными партийными секретарями, говорил, что программа партии слишком расплывчата и нужно усилить социалистические нотки. Штрассера поддерживали секретари на севере и на западе Германии, которые надеялись отобрать рабочие голоса у левых.

Партийные секретари на севере и западе Германии образовали рабочую группу, собравшуюся 22 ноября 1925 года в Ганновере. Грегор Штрассер был приглашен разработать новую партийную программу. Через два месяца, 24 января 1926 года, рабочая группа рассмотрела проект Штрассера. Но отвергла его: Штрассер не сумел найти компромисса между точками зрения различных групп на будущее нацистское государство и будущую внешнюю политику. Некоторые видные члены партии предлагали ставку на союз с Россией против капиталистического Запада. Они считали Россию во главе со Сталиным националистическим государством.

Геббельс записал в дневнике: «Нам предстоит вести себя как скромной девушке и соблазнить Гитлера, привлечь его на нашу сторону. Я рад видеть, что наш, то есть социалистический, дух широко распространяется во всех городах. Мы — социалисты. Ни одна душа не верит в Мюнхен».

Гитлера злила активная деятельность рабочей группы, которая могла стать слишком самостоятельной и оспорить его власть. 14 февраля 1926 года он провел совещание партийных секретарей в Бамберге (Бавария), где дал понять, что ему все это не нравится. Никто не сумел его переубедить. Гитлер произнес большую речь и призвал отказаться от левой идеологии. И опять никто не сумел ему возразить.

Гитлер позаботился о том, чтобы его сторонники составили абсолютное большинство. Это совещание перечеркнуло надежды Штрассера на лидерство в партии. Съезд партии в мае 1926 года подтвердил неизменность составленной Гитлером партийной программы. В июле все рабочие группы внутри партии были запрещены.

Гитлер ослабил соперников из северогерманского крыла и притянул к себе «левака» Йозефа Геббельса, ставшего его важнейшим рупором и помощником-режиссером. Геббельс подчинился «политическому гению» фюрера и в ноябре 1926 года возглавил партийную организацию Берлина.

Секретарь берлинского горкома по организационным вопросам Райнхольд Мухов описывал приход Геббельса в столичную парторганизацию:

«У нас никогда не было подходящего лидера, необходимого для многомиллионного города. При всем уважении к первому гауляйтеру товарищу Шланге, он не сумел проводить ясной линии в нашем гау. Ему не хватало ораторских данных, и его работа была парализована враждебностью некоторых членов партии. В организации сложилась оппозиция, тогда товарищ Шланге передал управление своему заместителю товарищу Шмидике. Но он был еще менее пригоден для работы в сложной ситуации. Боевой потенциал партии сошел на нет.

Мы попросили центральное руководство прислать нового секретаря. И наконец нам сообщили, что товарищ доктор Геббельс станет руководителем Берлина. В дезорганизованной организации прозвучал вздох облегчения…»

Приход Йозефа Геббельса ознаменовался массовыми митингами и драками с коммунистами. Берлинская организация в феврале 1927 года докладывала в Мюнхен:

«11 февраля провели митинг в пивной в Веддинге, рабочем квартале, на тему: «Распад буржуазного классового государства». Выступал товарищ доктор Геббельс. Митинг устроили для того, чтобы национальный социализм охватил рабочих. Пришло больше тысячи человек. Соотношение членов штурмовых отрядов и коммунистов было четыре к одному. Митинг открыл товарищ Курт Далюге, руководитель столичного штурмового отряда…

Началась драка, исход которой решился за несколько минут: коммунисты отступили, унося восемьдесят пять раненых. У нас трое пострадали сильно, еще десять— двенадцать были легко ранены. Когда прибыла полиция, все закончилось. Мы утопили марксистский террор в крови…»

Именно в эти годы Гитлер и его помощники создали аппарат, который вел партийную работу в городах и деревнях. В 1928 году местные партийные организации были преобразованы так, чтобы соответствовать тридцати пяти избирательным участкам по выборам в рейхстаг. Тон в партийном аппарате задавали в основном молодые и радикально настроенные люди, которые прошли через послевоенный экономический кризис, утратили семью или работу. Для них политика — это не дискуссии, не поиски компромисса и согласия в парламенте. Они считали политикой завоевание улицы с помощью штурмовых отрядов.

«Это было поколение, вышедшее из войны, — вспоминал гауляйтер Гамбурга Альберт Кребс. — Откровенные чувства партийной молодежи, вера в фюрера, физическая энергия поставили партию в более выгодные условия по сравнению с буржуазными партиями».

Молодежь вытесняла из политики старшее поколение националистов, сформировавшееся еще до войны, и была благодарна фюреру за то, что он дал молодым место в партии. В принципе Гитлер придерживался социал-дарвинистских взглядов. Он поощрял лидеров, которые сами прорывались наверх.

Партийный секретарь Ганновера Густав Зайферт в октябре 1927 года обратился в Центральный комитет с просьбой о переназначении. Его вызвали в Мюнхен, и один из помощников фюрера Макс Аманн сказал ему:

— Вы же знаете, господин Гитлер принципиально считает, что не дело центрального руководства назначать партийных секретарей на местах. Господин Гитлер убежден, что самый эффективный борец за идеалы национально-социалистического движения — это тот, кто сам добивается успеха. Вы в своем письме указали, что почти все члены вашей парторганизации идут за вами. Так почему бы вам не взять власть самому?

С 1928 года Гитлер изменил свою позицию. Он ввел в партийную практику то, что раньше его сделал Сталин: практику назначения, а не избрания местных партийных секретарей, которые отныне зависели только от расположения фюрера.

До той минуты, пока командир отряда штурмовиков берлинского района Фридрихсхайн недоучившийся студент Хорст Вессель не получил пулю от безработного плотника и коммуниста Альбрехта («Али») Хёлера, имевшего шестнадцать судимостей, никому бы и в голову не пришло делать из него героя. Но только что назначенный руководителем столичной партийной организации и ответственным за пропаганду Йозеф Геббельс первым понял, как нужно действовать. Это произошло весной 1930 года. Еще мало кто верил, что национальные социалисты способны взять власть в стране.

До смерти Вессель был пьянчужкой, драчуном и сутенером. После смерти он стал пламенным национальным социалистом, загубленным евреями и коммунистами.

— Хорст Вессель мысленно марширует вместе с нами, — говорил Геббельс на похоронах 1 марта 1930 года. — Когда в будущем будут маршировать вместе рабочие и студенты, они подхватят его песню «Выше знамена! Ряды сомкнем теснее!», сочиненную им в порыве вдохновения за год до смерти. Песня обессмертила его! Ради этого он жил, ради этого он отдал свою жизнь. Хорст Вессель — странник меж двух миров, днем вчерашним и днем завтрашним, солдат Германии!

Написанная юношей песня стала партийным гимном, а в 1933 году вторым немецким национальным гимном. За пятнадцать лет — с момента гибели Хорста Весселя до крушения национального социализма в Германии — было написано две с половиной сотни биографий Весселя, романов и пьес о нем. Городские магистраты переименовывали в его честь площади, улицы и больницы. Его имя носили один из берлинских районов, парусное учебное судно и истребительная эскадрилья люфтваффе. Хорста Весселя превратили в борца за просыпающуюся Германию, в героя, которому должна поклоняться вся немецкая молодежь.

«Вессель — тот избранник, которому следовало умереть в страшных мучениях, чтобы его смерть пробудила и крепко сплотила всех, кто думает по-немецки», — писал один из нацистских бардов Ганс Хайнц Эверс.

Дед Хорста Весселя был хозяином небольшой гостиницы в Гессене, отец — евангелическим пастором (две трети немцев принадлежали к. евангелической церкви, треть к католической). Накануне Первой мировой Людвиг Вессель подыскал себе хорошо оплачиваемое место пастора в берлинской общине, но в августе 1914 года ушел в армию.

«Как прекрасно все начиналось, — писал он после войны. — Лучшие из нашего народа не смели на это надеяться, не смели об этом мечтать. Один народ, один Бог, одна вера. Сплотившись вокруг своего господина-императора, предстала Германия перед лицом вражды всего мира».