Шпага императора - Вячеслав Коротин

И атаку скидывать со счетов не стоит: Истру в тех местах пешком перешагнуть можно. Там, конечно, где болот нет…

– Полковник Родионов вас к себе просют, ваше благородие, – прервал мои размышления Егорка…

– Ладно, поехали.

Тихон по-быстрому подготовил Афину, и мы с уральцем рванули в расположение полка Родионова. То есть «по-быстрому» относительно – настолько, насколько я был способен пустить свою кобылу в галоп. Егорка в одиночестве раза в полтора скорее бы успел.

К нашему прибытию вернулись и оба других отряда, причём Гафар умудрился заарканить ещё и пленника, какового уже увели к полковнику. А вот Спиридона не было.

– Господин капитан, – доложил мне командир отряда хорунжий Малахов, – как только конные егеря за нами увязались, ваш «леший» с коня спрыгнул и в лес сиганул. За что спасибо ему от всего общества – не сильно хороший наездник он, благодаря этому и ушли.

Ну и правильно, а нашего Зверобоя Следопытовича в наших же лесах французам ни в жизнь не взять – хоть дивизию назначай для прочёсывания. Да и ту он небось закружит и в какое-нибудь болото заведёт. Нет, Спиридон в лесу не сгинет – дня не пройдет, объявится.

Боевые будни «спецназа»

– Спасибо вам, Вадим Фёдорович, за этого башкира! – встретил меня Родионов. – Ой, какую ценную «рыбу» он нам споймал!

– Добрый день, Марк Иванович! Что за «рыба»?

– Сержант немецкий. Из Шестого корпуса. Оказывается, к французам Сен-Сир со своими войсками подошёл.

Вот тебе и «здрасьте!». Было такое в моём мире, или я реально ненужных дел наворочал?[9]

Эпохой я в своё время интересовался, но не до такой же степени…

– И что говорит пленный?

– Вообще-то еле языком ворочает – ваш Гафар его на аркане саженей сорок за своей лошадью протащил. Хорошо, что вообще в здравом уме остался и жив.

Это точно: я внутренне содрогнулся, представив, как меня со скоростью около пятнадцати километров в час волокут на верёвке по просёлочной дороге… Бррр!

Так вообще «членистомозгим» стать можно.

– Командующему сообщили?

– А то как же! В шесть часов совещание у него.

То есть пара часиков имеется. А не навестить ли в связи с вновь полученной информацией Гродненский гусарский? Не пообщаться ли в связи с этим с нашим французским «гостем»?

Поделился своими мыслями с полковником и нашёл у него горячую поддержку. Через четверть часа мы оба уже поторапливались в расположение кульневского полка.

– Рад видеть, господа! Чем обязан визиту? – поприветствовал нас генерал.

Я, соблюдая субординацию, не стал открывать рот первым – пусть Родионов обрисует ситуацию.

Чем казак немедленно и озаботился.

Яков Петрович выслушал сообщение с живым интересом и понял, что возникла острая необходимость пообщаться с пленным офицером. Немедленно был отдан приказ доставить Жофрэ пред светлые очи генерала…

– Так что, ваше превосходительство, – не совсем смело, но уверенно доложил унтер-офицер, – полтора часа назад поручик Бужаковский забрали арестованного с гауптвахты по вашему приказу!

Лицо генерала стало медленно багроветь, а глаза явно выискивали в пределах досягаемости какой-нибудь тяжёлый предмет…

– Бужаковского ко мне! Немедля!

Понятно, что поручика уже не найдут – данный шляхтич попытался угадать, где масло на данном «бутерброде». Прогадал, конечно, но сам пока об этом не знает.

А Кульнева, казалось, сейчас разобьёт удар: лицо имело уже совершенно не совместимый с жизнью цвет.

А чего удивляться: он ведь чуть ли не отцом родным каждому своему подчинённому был – и нате вам!

Да уж, почувствовать себя преданным одним из тех, кому верил как себе, – то ещё удовольствие.

В душе шефа гродненских гусар, наверное, ещё теплилась надежда, что это какое-то недоразумение и что с минуты на минуту появится тот самый поручик, но мне было совершенно ясно, что Жофрэ ушёл. Ушёл вместе с тем самым Бужаковским.

О чём и было сообщено генералу минут через десять: поручика нигде найти не могут, пленного тоже.

– Господа, прошу оставить меня, – кивнул нам с Родионовым на выход Кульнев. – Встретимся у графа. Прошу извинить.

Мы с Родионовым немедленно ретировались из штабной избы. Не знаю, о чём думал полковник, но я попытался мысленно заключить с собой пари: что первым придёт в негодность – сабля генерала или имеющаяся в помещении мебель…

Ну и правильно: адреналин повышает уровень глюкозы в крови, и её нужно поскорее сжечь. Физической активностью. Так что лучше пусть Яков Петрович клинком стулья и стол крушит, чем в себе такое пережигает.

…Здесь всё моё и мы, и мы отсюда родом:и васильки, и я, и тополя…

Почему мне вспомнилась эта песня?

Ни васильков, ни тополей по дороге не наблюдалось, но дело в принципе: это моя земля, и любой цветочек или сосенка роднее и дороже, чем европейский гомо сапиенс с оружием в руках, топающий по российским василькам и прочему клеверу.

И меня совершенно ни разу не волнует национальность – тех же самых природных французов или немцев в российской армии пруд пруди.

Ладно немцы-французы природные: граф Ламберт, генерал де Сен При…

И несть им числа.

Но они теперь РУССКИЕ. И бьют своих сородичей по крови так, что только брызги летят. Кровавые брызги.

Насколько я помню, сам Бонапарт предложил свою шпагу России, но матушка Екатерина в своё время её не приняла.

Обидно – неплохого генерала в перспективе могла приобрести русская армия.

Короче: дело не в национальности, а в том, что ты делаешь на земле Российской Империи.

Но это лирика, а суровая проза жизни требует поскорее воплотить бушующую во мне ненависть в конкретную засаду для наглецов, марширующих по моей земле. И вряд ли времени имеется много…

…На этом совещании у Витгенштейна я даже вякнуть не посмел – одних генералов присутствовало восемь. Не говоря уже о полковниках. Из обер-офицеров, не считая адъютантов, был один я.

А чуть ли не у каждого из генералов имелось своё особое мнение по поводу планирования дальнейших действий. Одни предлагали немедленно атаковать заслоны, обнаруженные на берегу Истры, другие – предпринять поиск на Полоцк, третьи – отступить к Режице или вообще не дёргаться, а оставаться в Себеже, чтобы при подходе корпуса Штейнгеля, каковой факт ожидался через две-три недели, устроить французам «молот и наковальню»…

Я озвучил свои предложения непосредственно Сиверсу, и тот, когда появилась возможность говорить, донёс их до собравшегося «общества»:

– Капитан Демидов предлагает силами своего отряда заблокировать возможный рейд французов на Режицу.

В общем, мне разрешили. И предоставили ещё с полсотни родионовских казаков в качестве прикрытия и разведки.

Чтобы мы смогли успеть пораньше на Режицкий тракт, Витгенштейн выделил местного – Матвей, наверное, и так бы нас проводил лесными тропами, но ему была обещана за помощь армии та самая строевая лошадь, на которой он указывал путь моему отряду. А это для местного крестьянина целое состояние.

Поэтому вывел нас проводник на тракт очень качественно – отпустил я его на вновь приобретённом жеребце со спокойной совестью.

А место – ну очень подходящее. Мои минёры немедленно уподобились бандерлогам и полезли на деревья, ветви которых образовывали купол над лесной дорогой. Егеря, вопреки своему основному предназначению, взялись за лопаты. Казаки умчались навстречу возможному продвижению французов. Кроме одного – того, кого Кречетов увёл на ближайший холм обучать запуску сигнальных ракет.

Работа кипела. Даже я сам присоединился к подготовке фугасов для наших «гостей» – взял лопату и выгребал достаточно нелёгкую землю из жерл будущих «пушек».

Щебня и гальки для их заряжания было катастрофически мало, картечи с собой практически не захватили, так что пришлось снаряжать фугасы чёрт знает чем – вплоть до сосновых шишек. Шишек, конечно, молодых и плотненьких. Смешно, понимаю, но не песком же фугасы заряжать, а эти «дети сосен», может, ещё и загореться, вылетая, успеют… В один фугас, правда, кроме всего прочего, снарядили бочонок скипидара, изготовлением которого я озаботил своих подчинённых в последние две недели безделья.

Вроде всё. Егеря, отработав землекопами, и сами нашли себе подходящие позиции.

Ждём гостей.

– Идут, Вадим Фёдорович, – доложил мне запыхавшийся казачий хорунжий Самойлов, – полуэскадрон кавалерии, а за ним батальон пехоты следует.

– Понятно. Кавалеристов пропускаем, а инфантерию встретим. Вас заметили?

– Да Боже упаси! – оскорбился хорунжий. – Мы – казаки.

Ясненько: углубляться в эту тему себе дороже.

Батальон, это немного, значит, в небо уйдёт одна ракета: «Обнаружено движение противника на тракте незначительными силами». Ещё две можно будет использовать в качестве оружия. Дохленького, конечно, скорее психологического, чем боевого…