История Петербурга в преданиях и легендах - Наум Синдаловский

Шереметевский дворец

По другим, демонстративно заявил, что «рожден служить своему государю, а не кровь его судить». Сказать определенно так это или нет, трудно, но известно, что среди 127 подписей под смертным приговором царевичу подписи Шереметева нет.

Еще в 1720 году на берегу Фонтанки для Шереметева был построен небольшой деревянный особняк. В 1750-х на его месте возвели каменный двухэтажный дворец. Формально считается, что дворец строил архитектор С.И. Чевакинский при участии Ф.С. Аргунова. Но в роду Шереметевых сохранилось предание, что дом был построен не Чевакинским, а Растрелли. Действительно, сравнение чертежей ранних построек архитектора, в том числе Летнего дворца Елизаветы Петровны, с чертежами особняка на Фонтанке будто бы подтверждает это предание, хотя сам зодчий не упоминает Фонтанный дом в перечнях возведенных им зданий.

Некоторая неразбериха с авторами Шереметевского дворца вполне объяснима. Чевакинский был учеником Растрелли, и часто выполнял работы по его чертежам. Например, при императрице Елизавете Петровне перестраивается в камне старая деревянная церковь при Ижорских заводах, о которой мы говорили в связи с чудесным исцелением рабочих, произошедшим будто бы от явившейся во сне одному из умирающих иконы святителя Николая. По местному преданию, каменную церковь строил Савва Чевакинский по чертежам Растрелли.

Фасады дворца Строганова, возведенного архитектором Растрелли на углу Невского проспекта и Мойки, украшают барельефные медальоны с аристократическим мужским профилем. В городе бытует легенда, что на медальонах изображен профильный портрет владельца роскошного особняка, графа Строганова. Однако есть и другая легенда, получившая распространение в современном Петербурге. Она утверждает, что в медальонах помещен скульптурный портрет самого Растрелли. Если это так, то великий зодчий положил начало петербургской традиции включать в архитектурное убранство здания своеобразный автограф архитектора. Мы ещё встретимся с подобными примерами: и с автопортретом Антонио Ринальди над главной лестницей Мраморного дворца, и с барельефом Винченцо Бренны в Михайловском замке, и со скульптурным изображением Огюста Монферрана на фронтоне Исаакиевского собора…

Трудно переоценить значение Растрелли для Петербурга. Елизаветинский Петербург вполне можно было бы назвать Растреллиевским. Это понимали не только современники архитектора, но и последующие поколения зодчих. Игорь Грабарь пересказывает знаменательную легенду об архитекторе другой, екатерининской эпохи – Кваренги – архитекторе, подарившем Петербургу не меньше шедевров, чем Растрелли. Так вот Кваренги, не понимавший и «даже презиравший» архитектуру елизаветинского барокко, которая в конце XVIII века казалась уже и смешной, и жалкой, говорят, почтительно «снимал шляпу каждый раз, когда проходил мимо Смольного монастыря», со словами неподдельного восхищения своим предшественником: “Ессо una chiesa!” (Вот это церковь!).

Молва утверждает, что великий Растрелли приложил руку и к церкви Успения Пресвятой Богородицы, более известной в народе под именем Спаса-на-Сенной. По преданию, этот храм был основан в 1753 году известным богачом, купцом Саввой Яковлевым, на месте старинной деревянной церкви. Собор находился в углу Сенной площади, там, где ныне расположен наземный вестибюль станции метро «Сенная площадь». Говорят, что при сооружении церкви «основная мысль художника заключалась в том, чтобы изобразить орла, собирающего под свои крылья птенцов». Рядом с храмом стояла сорокаметровая трёхъярусная колокольня с колоколом в 542 пуда весом. Один язык колокола весил более 17 пудов. На колоколе была сделана надпись: «Асессора Саввы Яковлева в церкви Успения Пресвятой Богородицы, что на Сенной». Этот колокол был знаменит. О нём в Петербурге ходили легенды. Говорили, что при жизни Саввы Яковлева, «очень тщеславного человека, вышедшего из крестьян Тверской губернии, звонили в этот колокол только тогда, когда он это дозволял, и будто бы язык к чему-то прикрепляли особой цепью, которую Яковлев запирал замком, а ключ держал у себя и выдавал его, когда хотел».

Церковь Успения на Сенной площади

Об одном из самых богатых откупщиков Савве Яковлевиче Яковлеве ходили в Петербурге самые невероятные легенды. Его хорошо знали ещё по первоначальному прозвищу Собакин. Но случилось так, что среди петербургских дворян уже был один Собакин. Он был богат, тщеславен и высокомерен. Если верить городскому фольклору, однажды ему, представителю знатного рода, показалось оскорбительным носить одну фамилию с каким-то безродным купчишкой. И он потребовал, чтобы тот сменил фамилию. Яковлев вынужден был подчиниться, и из Собакина сделался Яковлевым, взяв фамилию по отчеству, как это было принято в то время.

В народе о Савве Яковлеве добром не отзывались. Так, рассказывали, что в день восшествия на престол Екатерины II он якобы ослушался её приказа и отказался отпускать народу водку даром. Екатерина приказала объявить ему своё неудовольствие. Затем родилась легенда о пудовой чугунной медали, которая, как говорили в Петербурге, была пожалована Савве Яковлеву с приказанием носить на шее по праздникам. Так или иначе, но когда Савва Яковлев скончался, на его надгробии в Александро-Невской лавре кто-то будто бы оставил эпитафию:

Пожил, поворовал Савва —Конец, и Богу слава!

Вертикальные линии пятиглавого храма Спаса-на-Сенной создавали удачный контраст с низкой равномерной застройкой этой части Петербурга. Значение этой вертикали мы особенно хорошо поняли с утратой её в 1961 году. В настоящее время разрабатываются проекты возрождения Спаса-на-Сенной.

Мы ещё вернемся к рассказу о церкви на Сенной площади в связи с недалекими драматическими событиями на станции метро «Сенная площадь».

Среди петербургских обывателей дочь Петра I Елизавета Петровна слыла верующей христолюбивой и богобоязненной. Об этом мы уже упоминали, говоря о Смольном монастыре. Об этом же рассказывают многие приходские легенды. Так, в ораниенбаумской православной церкви во имя Святого Пантелеймона, построенной ещё Меншиковым в 1727 году, хранилась икона Казанской Богоматери, которой якобы Анна Иоанновна благословила на царствование Елизавету. А в ныне не существующей церкви Святых и праведных Захарии и Елизаветы при Патриотическом женском институте, что располагался на 10-й линии Васильевского острова, бережно хранилась круглая икона Благовещения Пресвятой Богородицы, по преданию, будто бы написанная собственноручно императрицей Елизаветой Петровной.

В Зеленецком Свято-Троицком монастыре монахи охотно рассказывают предание о посещении обители государыней. Осмотрев великолепные храмы, Елизавета будто бы забыла что-либо пожертвовать монастырю. И была за это наказана. Едва отъехав от ворот, царские кони встали как вкопанные. Опомнившись, Елизавета послала монахам сто рублей и велела молиться за её здоровье. Как только в храме началась служба, кони пошли, но затем снова остановились. Пришлось опять раскошелиться. Елизавета послала в монастырь ещё тысячу рублей и только после этого спокойно добралась до Петербурга.

Подобные знаки «Божьего гнева» не раз появлялись в фольклоре елизаветинского времени. По случаю наделения землёй местных жителей на Охте был заложен каменный храм во имя Покрова Пресвятой Богородицы. Строился он будто бы под наблюдением архитектора Михаила Земцова. Здесь хранилась икона Бога Саваофа. Храм был разрушен в 1932 году, однако легенда об этой иконе до сих пор живёт среди верующих охтян. Согласно ей, икона была привезена из церкви на озере Ильмень, которую к тому времени закрыли. Когда приехавшие за иконами охтяне увидели, что образ Саваофа висит очень высоко, то или по лени, или в спешке решили не брать его. Но как только они отъехали от церкви, неожиданно поднялся сильный туман. Прихожане приняли это за знак Божьего гнева и вернулись за иконой. И действительно, едва её сняли со стены, как туман тотчас рассеялся.

На углу 6-й линии и Большого проспекта Васильевского острова находятся два замечательных старинных храма. Возводились они почти одновременно, да и стоят до сих пор в одной ограде. Есть несколько легенд, связанных с ними. Об одной из них – церкви трёх Святителей – говорят, что первоначально она была «Оспенной». В ней будто бы отпевали умерших во время эпидемии этой страшной болезни. Ещё говорят, что вначале она была протестантской кирхой и только затем, перестроенная, стала православным храмом.

Андреевский собор

Легенда второго храма – Андреевского собора – связана с несчастной судьбой несостоявшейся императрицы, невесты императора Петра II Екатерины Алексеевны Долгорукой. Мы уже знаем, что по чудовищному и необъяснимому стечению обстоятельств, молодой император умер буквально накануне уже объявленной на 19 января 1730 года свадьбы. Екатерина, тщательно соблюдая траур, пережила своего жениха на шестнадцать лет и скончалась в 1746 году. До сих пор неизвестно место её захоронения. Но если верить легенде, то могила княжны находится в ограде Андреевского собора.