Творения - Григорий Двоеслов

8. Ибо через змия (Левиафана), который называется дополнением их (притеснителей), обозначается оный кит — пожиратель рода человеческого. Он, обещав человеку сообщить Божественность, уничтожил безсмертие. Он и вину преступления, которую поднес первому человеку, увеличивает скверным убеждением последующих ему, и собирает для них наказания без престаемости. На удице же пища показывается, а острие скрывается. Поэтому Всемогущий Отец начал дело удицей; потому что послал на смерть Единородного Своего Сына, в Котором и плоть могла бы казаться страдательной, и нестрадательное Божество не могло бы быть видимым. И когда оный змий руками гонителей сожрал в нем пищу плоти, тогда острие Божества насквозь пронзило его самого. Прежде этого он по чудесам признавал Его Богом, но от познания своего впал в сомнение, когда увидел Его страдательным. Итак, как бы удица держалась в пасти поглощающего, когда была открыта в Нем (Спасителе) пища плоти, которую пожиратель желал бы, а Божество Страждущего, которое убило бы, до времени было бы сокрыто. Удицей воплощения Его пойман (змий, или диавол), потому что когда пожелал пищи плоти, тогда пронзен острием Божества. Потому что там было и человечество, которое привлекало бы пожирателя; там было и Божество, которое насквозь пронизывало бы (его); там была открытая слабость, которая приманивала бы (его); там была и сокровенная сила, которая пронзала бы пасть пожирателя. Итак, он пойман удицею, потому что погиб от того, что сожрал. Он потерял и тех смертных, которых держал по праву, за то, что решился Того безсмертного, над Которым не имел права, умертвить смертью.

9. Посему–то живет и эта самая Мария, о которой мы говорим; потому что за род человеческий подвергся смерти Тот, Кто ничем не был должен смерти. Поэтому–то и мы каждодневно после виновности возвращаемся к жизни, потому что к нашей виновности Создатель снисшел без вины. Вот уже древний враг потерял те добычи, которые нахватал от рода человеческого, потерял победу своего соблазна. Ежедневно грешники возвращаются к жизни, ежедневно вырываются из пасти его рукой Искупителя. Поэтому хорошо еще говорится блаженному Иову гласом Господним: или вдежеши кольце в ноздри его (Иов.40:21)? — Где надевается кольцо, там оно, обхватывая, стягивает. Итак, что обозначается кольцом, если не обымающее нас милосердие Божие? — Оно проходит через челюсти оного Левиафана, когда после содеянных преступлений указывает нам еще врачевство покаяния. Кольцо продевает Господь в челюсть Левиафана, потому что Он неизреченным милосердием могущества своего стоит против злобы древнего врага так, что сей выпускает иногда даже тех, которых уже решительно пленил. И как из пасти его выпадают те, которые, после содеянных преступлений, возвращаются к невинности. Ибо кто, однажды схваченный пастью его, мог вырваться из челюстей его, если бы сии не были продырявлены? Не в пасти ли держал он Петра, когда сей отрекся (Мф.26:69 и след.)? Не в пасти ли он держал Давида, когда сей погружался в столь великую бездну любодеяния (2 Цар.12:4)? Но когда тот и другой возвратились к жизни через покаяние, тогда тот самый Левиафан выпустил их некоторым образом как бы через дыру челюсти своей. И так, через дыру челюсти его, выхвачены из пасти его те, которые после содеяния такого нечестия обратились к покаянию. Кто же из людей может избежать пасти вышеупомянутого Левиафана так, чтобы не учинить ничего непозволенного? Но отсюда мы познаем, сколько мы одолжены Искупителю рода человеческого, Который не только запретил нам попадаться в пасть Левиафана, но и дозволил еще высвобождаться даже из пасти его. Он не отнял у грешника надежды; потому что для открытия пути к выходу продырявил челюсть его (Левиафана), дабы, по крайней мере, после угрызения, бежал тот, кто по неосторожности не хотел предостеречь себя от угрызения. Итак, повсюду встречается нам вышнее врачевание: потому что Он (Искупитель) и заповеди дал человеку, чтобы сей не грешил, и согрешающему дал врачевство, чтобы он не отчаивался. Почему чрезвычайно надобно остерегаться, дабы кто–либо через услаждение грехом не попал в пасть оного Левиафана; и однако же, если бы и попал, не отчаивался, потому что если он искренно оплачет грех, то еще имеет дыру в челюсти его (Левиафана), через которую может высвободиться.

10. Свидетельницей Божественного милосердия служит эта самая Мария, о которой мы говорим, о которой Фарисей, когда хотел было остановить источник благочестия, говорил: сей аще бы был Пророк, ведел бы, кто и какова жена прикасается Ему: яко грешница есть (Лк.7:39). Но она слезами омыла пятна сердечные и телесные, прикоснулась к стопам Искупителя Своего та, которая оставила свои пути неправые. Она сидела при ногах Иисуса и слушала слово из уст Его. Живому была предана, умершего отыскивала. Она нашла живым Того, Кого отыскивала мертвым. И такое обрела у Него место благодати, что возвестила о Нем даже самим Апостолам, т. е. Проповедникам Его. Итак, братие, что мы должны видеть в этом событии, если не безпримерное милосердие нашего Создателя, Который, для примера покаяния, как в знамение для нас, поставил тех, которых после падения Он расположил жить через покаяние? — Ибо я сужу о Петре, рассуждаю о разбойнике, смотрю на Закхея, взираю на Марию, — и ничего другого в них не вижу, как примеры надежды и покаяния, представленные пред глаза наши. Ибо, если кто–либо пал в вере, тот пусть взирает на Петра, который горько плакал о том, что по страху отрекся (Мф.26:75) [ [63]]. Другой в злобе жестокости разгорячился против ближнего своего, — этот пусть взирает на разбойника, который уже в самый момент смерти покаянием пришел к наградам жизни (Лк.23:43). Третий, по чрезмерной жадности, похитил чужое — пусть он взирает на Закхея, который вчетверо возвратил тому, у кого что–либо отнял (Лк.19:8). Иной, воспламененный огнем похоти, потерял чистоту плоти; пусть он взирает на Марию, которая плотскую любовь попалила в себе огнем любви Божественной. Вот Всемогущий Бог повсюду представляет очам нашим тех, которым мы подражать должны, повсюду являет примеры Своего милосердия. Итак, пороки, хотя бы испытанные, уже не должны нравиться. Всемогущий Бог охотно забывает то, что мы были вредны, готов покаяние наше вменить нам в невинность. Оскверненные, после вод спасения, возродимся слезами. Итак, по гласу первоверховного Пастыря, как новорожденные младенцы, возлюбите млеко (1 Пет.2:2) [ [64]]. Возвратитесь, малые дети, на лоно матери вашей, Вечной Премудрости; сосите обильные сосцы Божественного Благочестия, оплакивайте прошедшее, избегайте угрожающего будущего. Наш Искупитель минутные наши слезы осушит Вечною Радостью; Он живет и царствует с Богом Отцом в единении Духа Святого, Бог через все веки веков. Аминь.

Беседа XXVI, говоренная к народу в храме блаженного Иоанна, именуемом Константиновым, в неделю о Фоме. Чтение Св. Евангелия: Ин.20:19–31

Во время оно, сущу же позде в день той во едину от суббот, и дверем затворенным, идеже бяху ученицы (Его) собрани, страха ради иудейска, прииде Иисус и ста посреде и глагола им: мир вам. И сие рек, показа им руце (и нозе) и ребра Своя. Возрадовашася убо ученицы, видевше Господа. Рече же им Иисус паки: мир вам: якоже посла Мя Отец, и Аз посыпаю вы. И сие рек, дуну и глагола им: приимите Дух Свят. Имже отпустите грехи, отпустятся им: и имже держите, держатся. Фома же, един от обоюнадесяте, глаголемый близнец, не бе (ту) с ними, егда прииде Иисус. Глаголаху же ему друзии ученицы: видехом Господа. Он же рече им: аще не вижу на руку Его язвы гвоздинныя, и вложу перста моего в язвы гвоздинныя, и вложу руку мою в ребра Его, не иму веры. И по днех осмих паки бяху внутрь ученицы Его, и Фома с ними. Прииде Иисус дверем затворенным, и ста посреде (их) и рече: мир вам. Потом глагола Фоме: принеси перст свой семо и виждь руце Мои: и принеси руку твою и вложи в ребра Моя: и не буди неверен, но верен. И отвеща Фома и рече Ему: Господь мой и Бог мой. Глагола ему Иисус: яко видев Мя, веровал еси: блажени не видевшии и веровавше. Много же и ина знамения сотвори Иисус пред ученики Своими, яже не суть писана в книгах сих. Сия же писана быша, да веруете, яко Иисус есть Христос Сын Божий, и да верующе живот имате во имя Его.

1. Первый вопрос при этом Евангельском чтении в уме есть следующий: каким образом тело Господне по воскресении было телом истинным, когда оно могло входить к ученикам через запертые двери? Но нам надобно знать, что Божественное действие не дивно, если оно бывает понимаемо разумом; и та вера не имеет заслуги, для которой разум человеческий представляет опыт. Но эти самые дела нашего Искупителя, которые сами по себе никак не могут быть поняты, должны быть обсуживаемы по другому действию Его, так, чтобы дивным делам доставляли достоверность дела дивнейшие. Ибо к ученикам через запертые двери взошло то тело Господне, которое на взоры человеческие через рождение свое вышло именно через запертые ложесна [ [65]] Девы. Итак, что удивительного, если после воскресения вошел через запертые двери Тот, Кто будет жить уже Вечно, когда Он, выходя на смерть, вышел, не отверзши ложесн Девы? — Но поскольку в том теле, которое могло быть видимым, вера видевших сомневалась, то Он (Спаситель) тотчас показал им руки и бок: представил осязаемой ту плоть, которую ввел через запертые двери. — В этом деле Он показал два чуда, и по человеческому разуму, совершенно противоположные одно другому, когда, после воскресения Своего, показал тело Свое и невредимым, и однако же осязаемым. Ибо необходимо, чтобы и повреждаемо было то, что осязаемо, и не может быть осязаемым то, что невредимо. Но дивным и непостижимым образом Искупитель наш, после воскресения, явил тело и невредимым, и осязаемым для того, чтобы, показывая оное невредимым, приглашать к награде, а представляя осязаемым, утверждать в вере. Итак, Он явил Себя и невредимым и осязаемым для того, чтобы показать, что после воскресения тело Его было хотя того же естества, но другой славы.