ЛюБоль - Ульяна Соболева

Я облизал пальцы и накрыл ее лоно, прошелся средним между складками, продолжая смотреть ей в глаза, расширенные от ужаса.

– Ждешь боли? Её не будет сейчас. Можешь не ждать. Я пока не хочу давать тебе боль, Оля. – Она задыхалась под моей рукой, слишком тяжело дышать носом, когда ее всю трясет словно в лихорадке.

– Я уберу руку от твоего рта, если ты не станешь разговаривать…ты можешь стонать…но не разговаривать…ты можешь кричать, но не разговаривать. Главное не зли меня, поняла?

Медленно отнял руку и тут же пожалел об этом.

– Чтоб ты сдох, Ману! Мучительно корчился у меня на глазах и горел до костей!

Снова накрыл ее рот, теперь уже сильно, сжимая скулы до синяков.

– Тогда ты будешь молчать и дышать носом, Оля, пока я буду показывать тебе, насколько твое тело умеет подчиняться мне, и кто его настоящий хозяин.

Раздвинул складки ее плоти и неспешно нашел между ними тугой бугорок. Глаза девушки распахнулись ещё шире, а я медленно водил пальцем по кругу, потом снова облизал их, зарычав от ее вкуса, закатывая глаза от этого дикого всплеска восторга вкушать его губами, и вернул пальцы обратно, ускоряя движения, но в одном ритме без давления, только дразня все быстрее и быстрее.

– Какая горячая и безумно сладкая. Я хочу тебя, – бормоча в ее волосы, в исступлении и потере контроля, – Я так хочу тебя, девочка-смерть. И я тебя получу. Всегда помни об этом.

Я надавил чуть сильнее, меняя направление пальцев уже не по кругу, а вверх и вниз, сильно цепляя клитор. Её взгляд начал затуманиваться, и я чуть не заорал, когда в комнате насыщенно взорвался запах ее возбуждения, когда палец уже заскользил по ее влаге, а тело подо мной начало подрагивать в самой примитивной лихорадке желания.

– Чувствуешь, как оно предает тебя, Оля? Как ты пульсируешь под моими пальцами, как течешь на них. Что тебя заводит больше? То, что я говорю или то, как я тебя трогаю?

Она прикрыла отяжелевшие веки, но тут же их открыла, стараясь сосредоточиться на мне, вкладывая во взгляд всю свою ненависть и отчаянное упрямство.

– Ты не сможешь это контролировать, девочка. ЭТО контролирую я. Всегда только я.

Перестал двигать пальцами, и по ее телу прошла волна дрожи. Инстинктивное разочарование плоти, невольное движение навстречу моим ласкам, и я снова медленно обвел клитор. Очень медленно. Не задевая чувствительной вершинки.

Сладкий стон мычанием, напряженная, истекающая потом, дышит так шумно и часто. И я с ней уже не чертов цыган в маске, развращенный до мозга костей, я с ней Ману…который шептал ей на ушко, какая она вкусная, лаская ее кончиками пальцев…Вот так, как сейчас. Близка…как же она близка к оргазму, соски подрагивают в миллиметрах от моей груди, а по внутренней стороне бедер течет влага. Я двигаю пальцами слишком медленно, слишком нарочито «не там», чтобы она не могла кончить, и ее начинает трясти, глаза то вспыхивают яростью, то закатываются в лихорадке наслаждения и ожидания. Какая же она отзывчивая. Я уже успел забыть, насколько она чувствительная.

– Предательское… тело, Оля. Чувствуешь, как оно тебя предает? Как оно хочет того, что я могу ему дать.?

Снова остановился, и она медленно открыла глаза…пьяные, подернутые дымкой.

– Хочешь, чтобы я продолжил? Кивни, и я продолжу…дам тебе то, чего ты ждешь.

Мотнула отрицательно головой, а я сжал клитор двумя пальцами и убрал руку от ее рта как в раз в тот момент, когда она закричала, содрогаясь в конвульсиях и закатывая глаза, по её щекам потекли слезы. Я обхватил торчащий сосок губами, в бешеном желании усилить ее наслаждение, и яркой вспышкой понимание – Я МОГУ! Вот он этот момент, КОГДА Я ВСЕ МОГУ!

Глава 17.1

Сдернул перчатку и с хриплым стоном погрузил в нее один палец, чувствуя, как она сокращается вокруг него и как мое семя выстреливает мне в ширинку, с глухим рычанием всасываю ее сосок и кончаю, черт ее раздери. Кончаю так, словно это не мой палец так туго и плотно обхватила влажная плоть, а мой член. Сучка… сорвала меня в очередной раз, как прыщавого подростка, как голодного пса, и эрекция не спадает, у меня продолжает болезненно стоять несмотря на разрядку, хочу ее еще сильнее, и легкие раздирает запахом нашего секса.

– Ненавижу тебя…как же я тебя ненавижу, проклятый.

Первые слова…Усмехнулся, глядя в блестящие от слёз глаза.

– Ненавидеть иногда очень сладко…мне понравилось, как ты кричала в самый острый момент своей ненависти ко мне.

А потом наклонился к ее уху.

– Я брал тебя… твое тело настолько предало тебя, что было готово принять меня в себе…но это пиршество я оставлю на потом. У нас так много времени с тобой теперь. Ты вся в моей власти. Моя жена, моя игрушка…моя шлюха.

А ведь могло все быть иначе. Сама выбрала не меня, а унижение. И я ей его дам. Сполна. Смотрел на нее и понимал, что хочу этой дрожи еще раз. Хочу ее оргазмов и стонов. Хочу, чтобы просила меня не останавливаться. Она закрыла глаза, и по щекам снова потекли слезы, а я отвязал ей руки и подтолкнул её к постели, опрокидывая навзничь и сдирая с себя одежду.

Мой голод набирал дикие обороты, нескончаемые круги спиралевидного личного восхождения в пекло.

Я обжигался об нее и рычал когда она драла на мне кожу ногтями и кусала до мяса, снова прикасаясь, видя в ее глазах всю ту же дикую ненависть с отвращением…а потом волны страха, когда начала понимать, что мне плевать на ее сопротивление. Что я кровоточу, но не прекращаю трогать ее тело снова и снова, пробуждая, дразня и улавливая тот момент, когда она сдается, когда распахивает ноги шире и, закатывая глаза, начинает опять дрожать от возбуждения, стонет в изнеможении, и тогда наступает мое царство.

Я жадно ее пил, как обезумевший от голода зверь. Я лизал ее тело везде, где мог проникнуть языком. Каждую складку и отверстие, сосал ее клитор до очередного оргазма, чтобы вести ее к новому без передышки и жалости, не слыша ее просьб прекратить, не обращая внимание на слезы и мольбы оставить, на боль от чувствительности после бесконечных волн удовольствия, на сукровицу, пачкающую простыни, и на отодравшуюся повязку. Я хотел получить все. Слишком долго ждал этой минуты,