Пересадка - Урсула Ле Гуин

Короче говоря, если верить рекламным изданиям, мир Великой Радости — это очень теплые неглубокие моря, покрытые сотнями маленьких островков. Эти острова более плоские, чем наши тихоокеанские, имеющие вулканическое происхождение, и похожи скорее на песчаные отмели. Климат там тоже должен быть довольно приятным. Вероятно, там имеется (или имелся) местный животный и растительный мир, но в рекламных брошюрах о нем не говорится ни слова. Единственные деревья, которые я видела на фотографиях, — это ели и кокосовые пальмы, растущие в огромных горшках. О местных жителях в брошюрах тоже почти не упоминается, если не считать фраз типа «эти дружелюбные и весьма живописные аборигены».

Самый большой остров — во всяком случае, тот, которому посвящены наиболее пышные и многословные описания в рекламных брошюрах, — это остров Рождества.

Именно туда при первой же возможности и направляется моя кузина Сьюли. Поскольку она живет в провинциальной Южной Каролине, ее дочь — в Сан-Диего, а сын — в Миннеаполисе, то подобная возможность выпадает не так уж редко, особенно если постарается попасть в иной мир в соответствующем месте — в одном из крупных аэропортов Техаса, в Денвере или Солт-Лейк-Сити. Сын и дочь ждут Сьюли в гости сперва в августе, потому что она именно тогда предпочитает покупать рождественские подарки, и в начале декабря, потому что тогда она как раз впадает в панику из-за того, что какие-то вещи не успела купить в августе.

«Я как раз пребывала в нужном настроении — мечтала об острове Рождества! — рассказывала она мне. — О, какое это СЧАСТЛИВОЕ место! Цены там низкие, как в «Уол-Марте», но выбор в сто раз лучше!»

В мире Великой Радости стоит, как утверждают все рекламные брошюры, «мягкое солнечное лето», но все витрины магазинов и лавчонок в Ноэль-сити, в Июльвилле и в Славном Городке украшены «морозными» узорами, подоконники усыпаны вечным снежком, а рамы увешаны еловыми ветками и падубом. С дюжины шпилей и колоколен доносится неумолчный колокольный звон. Кузина Сьюли говорит, что и под этими колокольнями не церковные помещения, а обыкновенные торговые залы, но снаружи все эти шпили и колокольни выглядят очень красиво. В торговых залах и на заполненных народом улицах слышатся рождественские гимны и колядки. Местные жители, судя по фотографиям, одеваются, как в Викторианскую эпоху — мужчины во фраках и высоких цилиндрах, женщины в платьях с кринолинами. У мальчиков в руках обручи, у девочек — тряпичные куклы. Местные весело снуют туда-сюда, чтобы убедиться, что рядом нет ни одного пустующего здания, ни одной незастроенной площади. Они возят туристов в каретах и шарабанах, запряженных лошадьми, продают ветки омелы и старательно подметают перекрестки. Кузина Сьюли говорит, что они всегда удивительно вежливы и приятны в общении. Я спросила, что же они говорят туристам, и она ответила, что обычно они кричат «Веселого Рождества!», или «Приятного вам вечера!», или «Габресса себбервун!». Она, правда, не была уверена, что точно запомнила последнее выражение и знает, что именно оно означает, но когда она его повторила, я постаралась записать его именно так, как услышала.

На этом острове круглый год канун Рождества; все магазины и лавки в Ноэль-сити и в Июльвилле — а их не менее 220, если верить брошюрам, — открыты круглосуточно триста шестьдесят пять дней в году.

«Но это совсем не такие липучие лавчонки, как у нас, которые круглый год торгуют рождественскими товарами, — уверяла меня Сьюли. — Там таких не сыщешь. Зато там есть, например, один замечательный магазинчик в Ноэль-сити, где торгуют только сумками. Представляешь? Хорошенькими сумками из бумаги, или из фольги, или из целлофана. Сумками для подарков. Особенно они хороши, если ты что-то не успела завернуть или вещь просто неудобна для упаковки. Кладешь ее в такую сумку, украшенную завитыми бумажными ленточками, и отлично! Очень красиво и вполне может пригодиться на следующий год». Если Сьюли уже покончила с покупками и успела посетить Уголок Ангелов — это нечто вроде часовни, где подают чай, и размещена «часовня» прямо в том «Отеле Маленького Барабанщика», где она обычно останавливается (отель «Адесте Фиделес», по ее словам, тоже очень мил, но там чересчур дорого), — она обычно позволяет себе съездить в Славный Городок. Она утверждает, что это «самое любимое ее место в мире».

Если у нее есть время, она отправляется в Славный Городок на санях, которые лошадка везет по знаменитой Дороге Рождественской Ели — эта дорога действительно с обеих сторон обрамлена елками в огромных горшках, усыпанных искусственным снегом, поскольку настоящий снег там раздобыть невозможно.

«Знаешь, там такая же песчаная почва, как у нас в дюнах, заросших соснами, — говорит она, — только сосен у них нет. Зато как замечательно звенят колокольчики, которыми украшена сбруя лошадки! Какой у нее длинный пышный хвост! Красавица! Прямо как в песне!»

Если же время у Сьюли ограниченно, она из Ноэль-сити отправляется в Славный Городок на рождественском экспрессе — это нечто вроде реактивного троллейбуса. В Городке человек должен ходить пешком, а если не может или не хочет ходить пешком, к его услугам открытый Рождественский поезд, которым управляют эльфы и который ездит по всем наиболее интересным для посетителей местам.

«Там просто невозможно заблудиться, — с восхищением рассказывает мне кузина Сьюли, — и совершенно безопасно! Только подумай, как сильно все это отличается от тех безобразий, что творятся в Святой Земле! Это так прекрасно — чувствовать себя в полной безопасности!»

В Славном Городке есть не только шпили и колокольни, но и настоящие церкви; это точные копии известных храмов Иерусалима, Рима, Гваделупы, Атланты и Солт-Лейк-Сити. Деревенские жители, одетые в то, что моя кузина называет «библейскими одеждами», продают на оживленных рыночных площадях мятные леденцы, украшенные лентами пряники, игрушки, всякие изделия местных ремесленников и сувениры; ребятишки играют в тесных двориках, пастухи гонят по улицам небольшие стада овец. А недалеко от Славного Городка находится то, о чем во всех брошюрах говорится с придыханием; это поистине вершина любой поездки — Вертеп.

Рассказывая о тамошнем Вертепе, кузина Сьюли не может удержаться от слез.

«И все, как по-настоящему! — восхищается она. — Ты входишь в такую большую палатку — что-то вроде цирка шапито, понимаешь? Хотя, пожалуй, больше похоже на этот… как он называется? Планетарий, да? Вот, на планетарий! Над головой черное ночное небо и множество звезд. Даже если снаружи светит солнце, там — ночь и звезды. И та Звезда, Рождественская. Сияет прямо над скромными яслями… Ох, за наши живые картины с Иоанном Крестителем просто стыдно становится! Нет, правда! Это просто чудесно! И такие замечательные животные! Не одна или две овечки, а целые отары овец, стада коров, ослы, верблюды — и все НАСТОЯЩИЕ! И люди тоже настоящие! Живые. И этот очаровательный младенец! Конечно, я понимаю, что это просто актеры и зарабатывают себе на жизнь, но прямо-таки чувствуется: они тоже наверняка благословенны, даже если сами и не подозревают об этом. Мне удалось однажды поговорить с одним из исполнителей роли Иосифа. Я увидела его во дворе одного из этих прелестных маленьких домиков и сразу узнала: красивый мужчина лет пятидесяти, и лицо такое хорошее. Иосиф ведь, в общем, не внушает особого восторга и священного трепета, правда? С волхвами, например, я бы ни за что говорить не стала. Да и у Марии обычно чересчур ангельская для нашего мира внешность. Но тут Иосиф выглядел так, что к нему вполне можно было подойти. Я поздоровалась, и он улыбнулся в ответ, а потом махнул рукой, как делают все аборигены, и сказал: «Мерра-Крисма!» — они все так произносят наше «Мерри Кристмас!». Нет, правда, тут все такие милые! И так отлично умеют создать рождественское настроение!»