Сумасшедший отпуск - Татьяна Форш

– Я не альфонс! – тут же вскинулся он.

– Ты дурак! – Невероятно, как быстро этот мужчина мог вывести меня из себя. – Тебе дается шанс сохранить работу, а ты превыше всего ставишь какие-то непонятные приоритеты!

– Я никогда не буду зависеть от женщины!

Пожав плечами, я поднялась, взяла еще один бокал и, плеснув в него ром, выпила.

– Ты такой же, как и все. Боишься почувствовать себя зависимым? От женщины? Боишься принять помощь? От меня? Тогда о каких чувствах между нами может идти речь? Ты даже не пытаешься увидеть нас вместе.

Я взяла тарелку, прошла к мойке и, включив воду, принялась ее мыть. Долго. Очень долго, вслушиваясь в воцарившуюся на кухне тишину.

Вместо ответа он незаметно подошел. Я вздрогнула, почувствовав у себя на плечах его руки.

– Прости. Ты права, я действительно боюсь. Но не стать зависимым – а поверить в тебя. Поверить, что ты со мной, потому что, если ты уйдешь, мне останется только снова выть на луну.

Я обернулась:

– А почему ты думаешь, что я уйду?

– Я реалист. – Глядя в глаза, он забрал у меня из рук тарелку и сунул ее в мойку. – Мы с тобой из разных миров.

– Глупости! – отрезала я. – К тому же мне поверить в тебя гораздо труднее! У меня ведь Лиза и…

Он не дал мне договорить, болезненным поцелуем впившись в губы. Мои руки сами взлетели на его обнаженные плечи. Мучающая долгие годы жажда выплеснулась на этого почти незнакомого, пугающего и такого нужного мне мужчину.

Не замечая боли, причиняемой его жадными пальцами, срывающими с меня одежду, я прильнула к нему, отвечая на поцелуй. Не отрываясь, он подхватил меня на руки. Упала табуретка. Я ощутила спиной холодную кожу дивана, а потом… потом началось безумие. Со стороны, наверное, все это напоминало слившиеся в борьбе тела. Две противоположности, две истины, два начала, пытающиеся уничтожить друг друга. Да и как можно было бы увидеть в этой яростной страсти что-то другое?

Потом, когда жажда немного отступила, наслаждаясь тяжестью все еще сжимавшего меня в объятиях Петра, я коснулась рукой его жестких волос. Он поднял голову. Я увидела в его глазах свое отражение и прочитала в них какую-то непонятную решимость и тревогу.

– Я…

– Молчи… – Он навис надо мной, сжав ладонями лицо. – Ничего не надо говорить.

И нежно, едва касаясь губами, поцелуями принялся рисовать на моем теле узоры, вновь пробуждая жажду.

Глава 28

Привычные пути привели его к кораблю. Спутник этой планеты исчез, укутав мир уютным одеялом темноты, но и оно уже принялось рваться первыми ниточками рассвета.

Невероятное, сводящее с ума воздушное чувство наполняло какими-то щекочущими пузырьками все тело, заставляя не шагать – лететь. Руки то и дело касались драгоценной спирали, спрятанной за плотной тканью рага. Неужели почти все получилось? И он сможет скоро, совсем скоро вернуться на Лутан? Победителем!

От этой радостной, впервые по-настоящему осознанной им мысли стало вдруг как-то тоскливо. Вернуться? И оставить ее здесь?

Лииза…

Он даже остановился, словно налетел на невидимую преграду, и огляделся. Корабль – для аборигенов всего лишь поросшая мхом одинокая скала – возвышался уже совсем близко. Стараясь гнать непривычные мысли, он заспешил к нему.

Вернуться! И оставить. Он не мог взять ее с собой. На Лутане все достигающие детородного возраста женщины проходят обязательную проверку. И если диагностика подтвердит возможность рождения у нее ребенка с потенциально высокими умственными возможностями, ей тут же подберут пару. И совершенно необязательно, что это окажется он.

А что потом? Жизнь в городе класса «е»? Хотя ее красоту, возможно, заметят в городе класса «а». И даже кто-нибудь из состоятельных горожан предложит ей выгодный брак.

Нет. Она свободная. Она не выдержит такой жизни. А он… он не сможет ее отдать, и его изгонят, а может, даже утилизируют. Впрочем, для жителей Лутана это одно и то же.

Глубоко вдохнув холодный утренний воздух, он сосредоточенно помотал головой, пытаясь отогнать сковавшие разум видения. От приятного настроения не осталось и следа.

Что с ним?

Расчет и логика, которым он привык доверять с детства, покинули его, отдали во власть этого путающего мысли и терзающего душу чувства. Возможно, он просто чем-то заразился на этой планете? Только рядом с девчонкой ему становилось легче. Лииза.

Конечно, картина, нарисованная им, в действительности не настолько ужасна. Он тоже не последний человек на Лутане. Его знают и уважают. А еще у него, как и у всех ученых класса «с», есть одно право, но…

Коснувшись опознавательного треугольника, он дождался, когда отъедет пластина входного люка, и скользнул внутрь. Его дом!

Пройдя в командную рубку, он открыл отсек, где раньше находился кристалл октинниума, бережно достал из-за пазухи спираль и осторожно поставил ее взамен сломавшейся в ускоритель. Чуть длинновата и немного больше в диаметре, но это уже неважно! Преобразователь способен убрать лишнее, составив предельно четкий график изменений.

Значит, всего несколько дней отделяют его от победы. Беды…

Лиза

Я долго не могла снова заснуть, взбудораженная неожиданным визитом Гришки.

Господи, как же это было?! Я пыталась восстановить детали снившегося мне сна, прерванного внезапным его появлением. Но в то же время мне казалось, что это был вовсе не сон. У меня было смутное ощущение, что вместо Гришки в моей комнате находился кто-то другой. Я явно видела странные светящиеся глаза незнакомца, чьи рыжие, рассыпавшиеся по плечам кудри не мог обесцветить даже серебряный лунный свет. Это длилось всего мгновение. Миг… Выйдя из полузабытья, я с каким-то невольным разочарованием действительно узнала в своем видении Гришку. Наваждение сна исчезло.

Ольга Николаевна в столь ранний час уже хозяйничала в доме и больше в эту ночь не ложилась. Во всяком случае, небо на востоке уже начало светлеть, когда я вновь задремала, а из кухни все еще доносилось ее недовольное бормотание.

Мне показалось, что я едва закрыла глаза, как меня разбудил ее крик.

– Ли-из, Лиза-а! – Я подскочила на постели, сонно щурясь от яркого солнца. Сколько же сейчас времени? – Ты оденься да во двор спустись! Дело есть. Срочное! Только не пугайся.

Оптимистичное начало.

Напялив майку и джинсы, я выглянула в окно.

Никого. Зато в беседке я заметила одетого в милицейскую форму толстенького мужчину, фуражкой явно прикрывающего лысину, а рядом еще кого-то – разглядеть точнее мне помешала тень. Вдруг послышался звон, и из дома, держа в руках странно знакомую кастрюлю, вышла хозяйка. Печатая тяжелый шаг, она решительно вошла в беседку и грохнула под нос местному милиционеру свою ношу.

– Вот! Чистая работа! Ты гляди, гляди, Семеныч! Не найдешь мне до завтра мой змеевик – свой отдашь! Мне не просто так! Мне настои делать надо, а из-за каких-то мелких пакостников у меня брага киснет!

– Так, Николавна, погодь! – послышался мне его хриплый голос. – Как это – свой? А с какой это стати? Да как это понимать?

– А так! За моральный ущерб! – рявкнула кипящая негодованием бабка, легко заглушив его возмущенные хрипы. – Бухает с утра до утра, понимаешь ли, а на местную шпану кто управу искать должен? Я, что ли?

– Ты, соседушка, рот-то свой прикрой! Ишь, внучка моего и шпаной, и мелким пакостником обзывать удумала! Или решила, что за сиротинку никто и по морде не даст? Ты не гляди, что мне девяносто корячится, размахнусь – не промахнусь!

Голоса возмущенно заспорили, и понять что-либо стало практически невозможно. Мучимая любопытством, я вылетела в коридор и, едва попав в тапки, выбежала во двор.

Первое время меня совершенно никто не замечал. Орали так, что мама не горюй! И, как мне показалось, навешать друг другу тумаков соседкам мешал только стоявший в средине беседки массивный, уставленный тарелками стол. При желании вокруг него можно было долго бегать! Да и милиционер, несмотря на нанесенную ему моей хозяйкой кровную обиду, готов был пресечь на корню бабскую потасовку, случись та все-таки.

Первой меня заметила Ольга. Она одышливо плюхнулась на скамейку, обмахиваясь полотенцем, усадила меня за стол и принялась допытывать:

– Лизок, ты вчера ничего странного не видела? Или, мож, слыхала чего? Ночью?

– В смысле – странного?

– Ну стуки, шаги, голоса? – Она с секунду помолчала, ожидая ответа, и вдруг запричитала: – Ограбили нас вчера, Лизонька! Последнее сокровище поперли. Соседи – чтоб вам пусто было!

– А чего это сразу соседи? – Про бабушку Гришки можно было сочинять загадки вроде: «зимой и летом – одним цветом». Я ничуть не удивилась, увидев на ней все то же потрепанное синее пальтецо, что и вчера. Как, впрочем, и в день нашего знакомства с Боровлянкой. – Ты моего Гриню за руку ловила? Не ловила! Вот и захлопнись, соседушка!

– Так, бабки, тихо! – Милиционер все-таки привел в порядок голосовые связки, но его хриплый тенор не внушал ни страха, ни уважения. – Свидетель Лизавета, прошу припомнить все, что показалось вам странным этой ночью.