Бои под Нарвой - Александр Степанов

— Так! — проговорил Лутковский, просмотрев документы. — Это чистая контра. А дружок его Фомин, оказывается, вовсе не Фомин, а Дятлов, член партии социалистов-революционеров…

В это время во двор вошли Семенов, Рая, Петров, Блохин и супруги Повалихины.

— Где находится девушка? — спросил фельдшер.

Матросы указали ему на избу, и Семенов, позвав Раю, направился в помещение.

— Где мое дитятко родное, моя сиротинушка? — запричитала Повалихина. — Жива ли она? Знала бы, кто ее изувечил, своими руками бы гадюку задушила…

Странно было видеть эту всегда энергичную, боевую женщину плачущей навзрыд. Большое человеческое горе выражали ее потухшие, еще недавно такие живые глаза.

— Не печальтесь, Матрена Спиридоновна, все будет хорошо. Видал я Саню. С лица бледная, а в глазах есть жизнь. Значит, есть еще силы в теле, — старался успокоить Повалихину Орехов.

Повалихина попыталась проникнуть в избу, но ее дальше первой комнаты не пустили. Вскоре в этой комнате сошлись Блохин, Лутковский, Орехов, Петров, Повалихины. Фомина по приказанию Лутковского увели.

— Каков субчик оказался! — покачал головой Блохин. — Фомин не Фомин, матрос не матрос, а самая настоящая эсерия! Умеют, сволочи, маскироваться, знают, что матросам особое доверие. Вот и рядятся в морскую форму…

Прошло с полчаса, когда наконец из внутренней комнаты вышла Рая и сообщила, что рана Сани не опасна, но от потери крови она очень слаба.

— Не томи мою душу, Раечка! — схватила ее за руки Повалихина. — Говори прямо — будет Саня жива?

— Не беспокойтесь, Матрена Спиридоновна, все будет хорошо, организм молодой, надо надеяться, справится с ранением, — утешала огорченную женщину Рая.

— А если не справится? — воскликнула Повалихина.

— Не может этого быть! Выживет Саня, — твердо произнесла Рая, хотя совсем не была в этом уверена.

Через несколько минут из операционной вышел Семенов. Он подтвердил, что Саня поправится, и разрешил Повалихиной войти к раненой.

Когда Блохин и Петров ушли к морякам, Прахов и Кустова вдвоем остались в опустевшей избе Стального отряда. Они то и дело звонили Лутковскому и справлялись, как чувствует себя Саня. Наконец Семенов лично сообщил, что девушка будет жить.

— Только бы Саня выжила, мы ей такого царевича жениха найдем, что все девчата от зависти полопаются! — пошутил Прахов.

— Вроде вас, Маркел Яковлевич, — лукаво улыбнулась Кустова.

— Какой из меня жених! — вздохнул Прахов. — Был конь, да изъездился…

— Смотря для кого…

Прахов крякнул, покрутил усы и вдруг спросил:

— Вам, Валентина Ивановна, не скучно одной жить?

— Мое дело вдовье, — опустила глаза Кустова и вдруг покраснела. — Конечно, скучно, а главное — трудно. Подрастают ребятишки, как их без отца воспитать?

— Воспитание детей, конечно, дело важное, — задумчиво сказал Прахов. — Да не это главное… Главное, что вы сами женщина хоть куда, на вас еще столько мужчин заглядываются…

— Ветрогоны все! Я вышла бы замуж только за солидного человека, который заменил бы моим детям погибшего отца.

— Уверен, что найдется такой, и скоро найдется!

Прахов ласково посмотрел на собеседницу.

Кустова вдруг вскочила, прижала руки к разгоревшимся щекам и воскликнула:

— Ой! Кажется, товарищ Блохин идет… — И выбежала из избы.

Глава 27

Как и предполагал Парский, немцы, за ночь подтянув силы, на следующий день около полудня форсировали реку южнее города, в районе Кренгольма. С часу на час они могли прервать железнодорожное сообщение с Петроградом. Это неизбежно повело бы к новому отходу, а позади оставался только один удобный рубеж обороны — по реке Луге. Но сейчас река замерзла, и немцы легко могли форсировать ее. Поэтому на совещании командиров всех отрядов, расположенных под Нарвой, было решено перейти в контратаку с целью отбросить врага за реку Нарву. По всему фронту загрохотали пушки, пулеметы и винтовки. После часовой артподготовки красногвардейцы двинулись в атаку. Их удар был так стремителен, что немцы не выдержали и начали отходить.

По снежному полю неудержимой лавиной катились красногвардейские цепи. Ожесточенно, яростно строчили немецкие пулеметы, но их бешеный треск тонул в многоголосом «ура», которое перекатывалось из края в край.

Стальной рабочий отряд атаковал немцев на участке между шоссе и железной дорогой Петроград — Нарва. Впереди цепи, размахивая маузером, бежал Блохин. Прахов старался не отставать от него. Выставив вперед черные жала штыков, мчались мартеновцы и транспортники, пушкари и прокатчики.

— За Онуприенко, за Круповича, за Антропцеву! Бей врага! — яростно кричали атакующие.

— Даешь Нарву! Вперед, за красный Петроград! За мировую революцию! — неслись возгласы с соседних участков.

Стальному отряду удалось выйти во фланг вражеским частям. В это время Блохин, точно споткнувшись, вдруг откинулся назад и опустился на снег.

— Принимай команду, комиссар! — прерывающимся голосом воскликнул он, прижав левую руку к окровавленному правому плечу. — Вперед, товарищи! Бей врага! Да здравствует власть Советов!

Подоспевшие санитары вынесли командира из боя.

Прахов на бегу осмотрелся по сторонам. Вырвавшийся вперед Стальной отряд клином врезался в расположение немцев, угрожая их тылам. И в то же время враг мог с обоих флангов атаковать отряд и окружить его.

«Ударь сейчас справа моряки, и противник, не задерживаясь, покатится назад», — подумал комиссар.

И почти тотчас справа послышались грозные крики «ура». Короткими перебежками по глубокому снегу мчались вперед черные фигуры матросов. За ними двигались цепи Молодежного отряда. Слева виднелись серые шинели латышей, которые молча и быстро двигались на врага.

Заметив поддержку на флангах, цепи Стального отряда еще стремительнее понеслись вперед.

— Ура! Бей кровавую гидру контрреволюции! За красный Питер! — кричали красногвардейцы, охваченные мощным наступательным порывом.

Прахов волновался: не зарывается ли Стальной отряд? Но он решил пойти на риск.

— За свободу, за революцию, за Петроград — вперед! За мной! — закричал Прахов, бросаясь вперед.

Охватываемый с фланга, противник начал быстро отходить. Бойцы Стального отряда достигли железнодорожной насыпи, примыкающей здесь к Нарвскому шоссе, и открыли огонь с близкой дистанции. У отступающих немцев началась паника.

Пехота, артиллерия, обозы, штабные автомобили карьером неслись по шоссе к Нарве, стремясь как можно скорее укрыться от обстрела. Одна из повозок опрокинулась, на нее налетел автомобиль, и мгновенно образовалась пробка. Артиллерийские запряжки пытались объехать затор по обочине и застревали в глубоких сугробах. Бились в постромках лошади, переворачивались пушки. Вокруг растерянно бегали ездовые, номера. Хрипло кричали и махали пистолетами офицеры.

А из-за насыпи дождем сыпались пули. Бросая артиллерию, обозы раненых, немцы в смертельном страхе мчались к реке. Неожиданно откуда-то сбоку по залегшим цепям Стального отряда ударили четкие ружейные залпы и пулеметные очереди.

Прахов оглянулся. От реки во фланг Стальному отряду двигались густые цени немцев. Их серо-зеленые шинели ясно выделялись на белом снежном фоне. С прибрежного холма строчили вражеские пулеметы…

«Враг бросил последние резервы… Сомнет нас! — подумал Прахов. — Надо задержать!»

Он решил повернуть цепь лицом к наступающему врагу. Но в это время из тыла на галопе вынеслись несколько артиллерийских упряжек. Пушки лихо развернулись и с ходу ударили по наступающим немецким цепям картечью. Враг сразу же залег. Однако отважные пушкари сами попали под пулеметный огонь противника и сразу понесли большие потери. Один за другим падали бойцы на свои любимые «пушечки», обильно поливая их кровью. Но оставшиеся в живых продолжали стрелять.

— Уж вы, ребятушки, постарайтесь. Наводите получше, чтобы сбить проклятые пулеметы! — кричал Прахов, подбегая к пушкарям.

Но снаряды легких пушек не могли разрушить прочные каменные пулеметные гнезда.

— Товарищи! Братцы! — закричал Прахов артиллеристам. — От вас зависит победа! Держитесь стойко.

Он сам подбежал к замолкнувшей пушке и принялся наводить ее на поднявшуюся немецкую цепь.

Неожиданно откуда-то сзади ухнула тяжелая гаубица. Прахов обернулся. В полусотне шагов от него около орудия суетились люди. Тут же стоял Петров, спокойно подавая четкие команды.

«Петров! Дорогой товарищ! — взволнованно подумал Прахов. — Как вовремя ты подоспел!»

Инженер поднес к глазам бинокль, а другой рукой сделал резкое движение. Гаубица грохнула и дернулась назад. Снаряд разорвался где-то за холмом.

— Прицел на два деления меньше!