Штормовое предупреждение (Сборник) - Кирилл Бенедиктов

Дальнейшие события показали, что боги любят щедрых и находчивых и смеются над жадными глупцами. К тому моменту, когда слегка позеленевшего от долгого пребывания в котле бога-покровителя Тидона извлекли на свет, Лэн находился уже на полпути к Эпидафнии. Человек, которого гвардейцы по приказу рассвирепевших старейшин едва не утопили в том же котле, оказался переодетым рабом. Выяснилось, что подкупленная магом храмовая проститутка с помощью притираний, которыми пользуются актеры, изменила облик Лэна, придав ему свои собственные черты и снабдив скромным платьем. Поскольку за Сури никто из стражников не следил, магу не составило труда выйти из святилища и добраться до гавани. Вместе с Лэном исчезла и надежда на получение дармового золота, не говоря уже о четырнадцати израсходованных впустую талантах. Республика Тидон объявила Лэна врагом государства; за его голову была обещана награда (не слишком, впрочем, значительная), а по следу бегло-то мага пустили наемных убийц. Но куда больше осложняли жизнь Лэна его подмоченная репутация и необходимость менять место работы всякий раз, когда слухи об обманутых старейшинах Тидона достигали ушей его покровителей. Лэну редко удавалось продержаться на одном месте дольше двух месяцев; список городов и стран, предоставлявших ему временный приют, вряд ли поместился бы на пергаментном свитке длиной в локоть. Даже для странствующего повелителя духов подобная суетливость выглядела как-то подозрительно.

Так Лэн заработал двусмысленное прозвище Бар-Аммон, что означает Сын Ветра.

3

— Что тебе нужно? — грубо спросил Лэн, остановившись на пороге своей комнаты. Он никогда не запирал дверь, рассчитывая на естественный страх простецов перед магией. Однако тот, кто лежал сейчас на его кровати (глиняной, как все в этом дурацком дворце, но покрытой теплыми овечьими кошмами), простецом не был. Кем угодно можно считать господина Обэ, подумал Бар-Аммон, изучая заросшую черным волосом переносицу незваного гостя, — интриганом, продажной шкурой, расчетливым негодяем, — но только не простецом. — Я не звал тебя.

— Какой невежливый, — хмыкнул Начальник Писцов и с хрустом зевнул. — Раньше ты себе такого не позволял, дружище…

— Раньше меня не вышвыривали из дворца, будто подцепившую блох собаку! — рявкнул Бар-Аммон. — А ты не потрудился даже слова сказать в мою защиту!

Два месяца назад именно Начальник Писцов помог ему получить аудиенцию у князя Замурру. Это обошлось Лэну в кругленькую сумму, но место придворного мага Уммы оказалось на удивление хлебным (или, вернее, рыбным — из-за близости Желтой Реки основу рациона местных жителей составляла именно рыба), и он быстро сумел возместить расходы. С тех пор господин Обэ стал своего рода тайным союзником Лэна при дворе. Не то чтобы он лез из кожи вон, помогая своей креатуре, но об интригах, которые плели Хранитель Печати и Великий Визирь, предупреждал регулярно. Бар-Аммон подозревал, что Начальник Писцов собирается использовать его в какой-то интриге, направленной против этих двоих, но не слишком волновался, зная, что в Умме надолго не задержится. Сегодняшняя аудиенция у князя все изменила. Лэн был готов к тому, что рано или поздно его вышвырнут, — трудно не привыкнуть к одному и тому же финалу за два года беспрерывных скитаний, — но не предполагал, что это будет сделано с такой утонченной жестокостью. Одно дело просто указать не оправдавшему доверия магу на порог, и совсем другое — отправить его в заснеженные горы с важным государственным поручением и призрачной надеждой добраться до цели живым. Если бы не приказ князя, можно было бы плюнуть на все и отправиться на юг, к побережью — заработанного за краткий срок в Умме хватило бы на безбедную жизнь в течение по крайней мере полугода. Однако Замурру позаботился о том, чтобы его маг отправился в путешествие не просто так, а с миссией. Игнорировать же приказ князя опасно: в лучшем случае на репутации образуется еще одно трудносмываемое пятно, в худшем… Господин Обэ еще при первой их встрече предупредил Лэна, что законы княжества позволяют заточить не справившегося со своими обязанностями мага в темницу на неопределенный срок. Не бассейн с рыбами, конечно, но тоже неприятно. Единственный вариант, казавшийся Бар-Аммону более или менее приемлемым, заключался в том, чтобы потеряться где-нибудь на приличном расстоянии от столицы — в конце концов, в предгорьях, говорят, пропадают порою целые караваны. Но в том-то и беда, что предгорья были местом небезопасным, а Лэн никогда не считал себя храбрецом…

— Баранья голова! — воскликнул господин Обэ, укоризненно глядя на мага. — Да ты ноги мне должен целовать за то, что я уговорил князя спровадить тебя подальше.

— Не изволишь ли объясниться?

— Приближается Месяц Урожая, — сообщил Начальник Писцов, выуживая из бороды какое-то насекомое. — Большой праздник, на котором тебе совершенно нечего делать. Если ты, конечно, хочешь остаться в живых. — Он посадил пойманное насекомое на желтый ороговевший ноготь и с наслаждением раздавил. — Ты, помнится, спрашивал меня, почему твои предшественники не задерживались при дворе. Тебе все еще интересно, а, Бар-Аммон?

Лэн мрачно кивнул. «Еще не хватало, чтобы этот пахнущий жиром варвар занес в мою постель вшей, — подумал он. — Впрочем, в горах вши так и так перемерзнут…»

— Три причины. — Господин Обэ начал деловито загибать пальцы. — Первая: маг оказывался достаточно умен, чтобы вовремя унести отсюда ноги… Таких, впрочем, я почти не помню. Вторая: маг успевал чем-нибудь прогневить князя и заканчивал свои дни в колодце. Третья: маг доживал до праздника Урожая. Должен тебе сказать, мой друг, что это самый обычный случай.

— Вы что, в жертву их приносите? — недоверчиво спросил Лэн. — В реке топите? Что ж ты меня раньше не предупредил?..

— И что бы ты сделал? — пожал квадратными плечами Начальник Писцов, проигнорировав первый вопрос. — Сбежал бы? Брось, никуда бы ты не делся, просто не поверил бы мне, и все. Неужели ты способен по доброй воле отказаться от такого житья, как в Умме?

Лэн стиснул зубы. Платил князь Уммы хорошо — не то что скупердяи-тидонцы. Однако главная причина заключалась не в деньгах, а в сером порошке. Порошок, который в портовых городах юга ценился на вес золота, стоил тут сущие гроши. Откровенно говоря, Лэн не понимал, почему при таком изобилии порошка подданные князя Замурру еще продолжают обрабатывать землю и выращивать хлеб. Но он своими глазами видел, как организованные отряды крестьян каждое утро отправляются на илистые поля вдоль реки и до вечерней зари работают там, не разгибая тощих коричневых спин. Закрома Уммы ломились от пшеницы и ячменя. Начальник Писцов как-то рассказывал Лэну, что в стране Желтой Реки не знают голода: даже если случится неурожайный год, запасов в княжеских хранилищах хватит, чтобы накормить всех. Все это было действительно слишком хорошо, чтобы не предполагать какого-то скрытого подвоха.