Охотники за каучуком - Луи Буссенар

Прожевав на ходу несколько кусков жареной конины, молодой человек разом изменил направление: уклонился влево, затем вернулся назад, параллельно своему прежнему следу, укрылся за стволом колоссального дерева и стал терпеливо выжидать. Среди прочих ценных качеств, приобретенных им в юности от индейцев, надо отметить редкое терпение и выдержку. Прошло целых два часа, во время которых Шарль не шелохнулся и не выказал ни малейшего нетерпения. Другой на его месте, наверное, покинул бы засаду и поспешил бы в путь. Но он слишком хорошо знал своих беспощадных врагов, их дикарское упорство, что рано или поздно они выйдут на его след, как настоящие гончие. Надо было любой ценой остановить это преследование, иначе Шарль неизбежно пал бы его жертвой.

И опять предчувствия не обманули француза; вскоре смутный шум голосов долетел до него, затем громкий смех. Несомненно, это были мулаты и их свирепые союзники. Шарль, затаившийся между стволами, догадался, что они смеются над ним, над белым, который бежит от них сломя голову, даже не скрывая следов. Но веселье вскоре сменилось возгласами разочарования, след пропал. Шарль так хорошо выбрал место укрытия, что мог наблюдать за врагами в просвет между стволами. Они шли гуськом, затем сбились в кучу, внимательно обследуя почву. Снова рассыпались во все стороны в поисках следов и опять собрались, не зная, что предпринять. Тогда Шарль натянул лук, и стрела со свистом полетела в спину одного из индейцев.

ГЛАВА 15

Сравнение лука с охотничьим ружьем. — Предпочтение краснокожих. — Воспоминание о наших предках. — Победы лука. — Подвиг Шарля. — Двумя врагами меньше. — Хитрость дикарей. — Вращательное движение. — Сабельный удар, превращающий лук в палку. — Лучник бьет палкой. — Отступление. — Бегство. — Раненый. — Обезоруженный. — Саванна. — Гремучая змея. — Примитивная музыка. — Здесь нет опасности. — Польза привычной предосторожности. — Недомогание. — Лихорадка. — Злокачественная рана. — Проклятая река.

Несмотря на то что лук — оружие примитивное и грубое, в умелых руках он становится грозным, даже если стрелы и не отравлены. Индейцы так ловко умеют пускать стрелы, что неудивительно их предпочтение лука ружью. Какова максимальная дальнобойность ружья, заряженного дробью? Возьмем для примера ружье двенадцатого калибра. Оно бьет не дальше чем на пятьдесят или шестьдесят метров. На таком расстоянии даже опытный стрелок не всегда уверен, что попадет в цель. Если зарядить ружье пулей, то выстрел на дальнее расстояние тоже не будет особенно точным, потому что пуля при гладкоствольном ружье не отличается ни верностью, ни силой удара.

Нельзя, конечно, утверждать, что лук мог бы выдержать сравнение с нарезным оружием, здесь об этом и речи нет. Но индеец, стреляя из двухметрового лука стрелой из canna brava такой же величины, безошибочно попадет в маленькую обезьянку или в птицу величиной с фазана на расстоянии ста — ста двадцати метров. Какой европейский охотник смог бы сделать подобный выстрел из гладкоствольного ружья?

Автор этих строк сам видел, как индейцы с Марони пробивали навылет лимон, насаженный на стрелу, воткнутую в землю, на расстоянии до пятидесяти метров и убивали не только сидящих на самой вершине дерева обезьян-ревунов, но также и птиц, например, тукана или попугая. И в этом нет ничего удивительного, это по силам даже стрелку среднего уровня, настолько развилось в них от постоянных упражнений умение владеть своим излюбленным оружием.

Кроме того, лук действует бесшумно, и в этом его неоценимое преимущество, он не спугивает дичь и не предостерегает врага заблаговременно. Также гораздо легче возобновить запас стрел, чем пуль и пороха, и они, в отличие от последних, не портятся под влиянием сырости. Все эти преимущества лука в достаточной мере объясняют то предпочтение, какое оказывают ему индейцы перед огнестрельным оружием, к которому даже цивилизованные народы долгое время относились с недоверием.

Не одни только дикари умеют так ловко обращаться с луком, известно, что совсем не так уж давно наши предки также были виртуозами этого искусства. Стоит только вспомнить времена Франциска I[86] и перенестись в 1520 год, когда король Англии Генрих VIII, отличный стрелок из лука и страстный охотник, состязался с лучшими французскими стрелками и всадил все свои стрелы в центр мишени с расстояния двести сорок ярдов, или двести восемнадцать метров.

Пожалуй, но сравнению с лучниками тогдашние стрелки из аркебузы[87] выглядели довольно жалко. А между тем подобные выстрелы были вовсе не редкостью и многие стрелки могли бы повторить то же самое. Абсолютно достоверные документы позволяют утверждать, что оперенные стрелы, в отличие от стрел более тяжелых и не таких дальнобойных, могли поражать цель на расстоянии до шестисот ярдов (пятисот сорока шести метров) и что с расстояния в четыреста ярдов (триста шестьдесят четыре метра) искусный лучник без особого труда попадал в золотую монету.

Впрочем, сами эдикты Генриха VIII относительно стрельбы из лука достаточно красноречивы. Так, не без удивления мы узнаем, что любому английскому подданному вменялось в обязанность умение владеть луком, кроме того, каждому мужчине, достигшему двадцати четырех лет, формально запрещалось стрелять ближе чем с расстояния в двести двадцать ярдов (двести метров) оперенной стрелой и на сто сорок ярдов (сто двадцать семь метров) тяжелой стрелой. Сила удара этого простого оружия, сделанного из обычного тисового дерева, достойна изумления. Так, например, отряд стрелков в сто человек в 1548 году в присутствии короля Эдуарда VI[88] стрелял с расстояния в четыреста ярдов (триста шестьдесят четыре метра). Стрелы пробили насквозь дубовую доску толщиною двадцать семь миллиметров и поразили укрытые за этой доской мишени.

Если современные южноамериканские индейцы и не такие удалые бойцы, как старинные лучники Англии и Франции, то все же по современным меркам они — непревзойденные стрелки. Так и Шарль Робен, учившийся у индейцев галиби и негров бони с берегов Марони, не удивился, заслышав страшный вопль вслед за свистом стрелы. А между тем он пустил свое летучее оружие с расстояния ста метров. Зазубренный наконечник вошел, точно в мягкий клубок, в спину одного из мура, и несчастный, пораженный насмерть, забился в судорогах, глухо хрипя. Его товарищи разбежались в испуге в разные стороны, оглашая лес дикими криками, даже не подумав помочь умирающему.

«Один!» — хладнокровно прошептал Шарль, готовя вторую стрелу. Случайно во время бегства еще один мура оказался возле молодого француза. Шарль подпустил его на расстояние в двадцать шагов и метким выстрелом пробил индейцу шею. Тот упал, не издав ни звука, изо рта его хлынула кровь. Молодой человек одним прыжком выскочил из засады, отстегнул у павшего врага лук, стрелы с железными наконечниками, тесак, а также кисет с огнивом и трутом и запасом шелковистого пуха. Крайность положения, в котором очутился Шарль, извиняла, конечно, вынужденное ограбление мертвеца.