Имя всего Сущего - Дженн Лайонс
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она победила.
Дорна хлопнула Коуна по плечу:
– Я же тебе говорила.
Граф Джанель, или, скорее, Черный Рыцарь, теперь привлекла всеобщее внимание.
Арасгон проскакал обратно в центр, повернувшись к ложе, где сидел барон. Капитан Дедрю развалился в кресле неподалеку от ложи, наслаждаясь напитком и задержавшись там на случай, если кто-нибудь по глупости попытается посоревноваться с ним.
Барон уже поднял руку и наклонился вперед, чтобы отдать какой-то приказ или вынести приговор, когда вдалеке раздался крик. Люди встревоженно начали указывать на что-то.
Коун огляделся, пытаясь понять, что происходит. Из толпы раздались удивленные и встревоженные крики.
Наконец жрец понял, что люди указывают назад, на замок, из-за стен которого шел густой черный дым.
Что-то горело внутри замка Мерейна.
Дорна и брат Коун переглянулись.
– Ты же не думаешь?.. – Дорна обеспокоенно прикусила нижнюю губу.
– Нинавис, – согласился он.
Брат Коун не знал, что могло случиться, но он наложил шину и подлечил ей ногу. Сколько вреда она могла бы причинить…
Да. Это точно была она. Возможно, вместе с Кэлазаном, но он нутром чуял, что она приложила к этому руку.
Барон Тамин приказал солдатам вернуться в замок, и, судя по его жестикуляции, он был в ярости. Брату Коуну не надо было стоять рядом, чтобы понять это.
Возможно, жрец сам это придумал, но ему показалось, что он слышал, как по ветру плывет имя Кэлазан.
Сам Тамин не ушел. Вместо этого он вернулся на свое место, бросая сердитые хмурые взгляды на крепость.
Пока барон разбирался с новой проблемой, граф Джанель выхватила меч и направила его на Дедрю. Арасгон выкрикнул что-то, привлекая всеобщее внимание к этому вызову.
Дорна присвистнула:
– О, а я думала, как же она собирается справиться с этим, не пробиваясь с боем через толпу рыцарей. Этот вариант действительно лучше.
Барон Тамин подошел к краю ложи. Хотя Брат Коун и не мог расслышать слов барона, его испуг и замешательство были очевидны. Тамин, должно быть, понял, что это не его Черный Рыцарь, не сэр Барамон. Он, вероятно, тоже узнал огнекровку – и тогда он должен был понять, кто сейчас носит доспехи.
Толпа хлынула вперед, дикая и кричащая. Турнир превратился в нечто совершенно неожиданное, пробудив воображение людей. Тамин поднял руку, ожидая, пока все утихнут, и жестом велел Черному Рыцарю покинуть поле боя.
Арасгон переступил с ноги на ногу и важно шагнул вперед. Граф Джанель снова указала мечом на Дедрю.
Брат Коун видел, как барон наклонился и выслушал что-то, что ему сказала сиделка стража, видел, как Тамин отрицательно покачал головой, а затем жестом приказал солдатам, которые еще не ушли в замок, убрать Черного Рыцаря с поля боя. Но стоило ему сделать это – толпа на трибунах, затопав ногами, закричала:
– Черный Рыцарь! Черный Рыцарь! Черный Рыцарь!
Толпа ожила, скандируя эти слова в унисон.
Брат Коун понял, что он и не догадывался, какую роль на самом деле Черный Рыцарь играл на этих турнирах и заодно – в джоратском обществе.
Да, это шут. Сидящий на лошади безумец, развлекающий толпу во время перерывов в шоу. Но если, глядя на этого человека, ты видишь лишь шарлатана, то ты упускаешь весь смысл.
Черный Рыцарь, может быть, и был безумцем, но этот безумец служил богам. Черный рыцарь был святым идиотом, шутливой рукой удачи, озорным вестником божественной судьбы.
Люди знамени Барсина ненавидели Дедрю. И теперь Черный Рыцарь вызывал его на бой. Из этого не могло ничего выйти. Несомненно, это была лишь попытка барона разрядить утренние зверства. Это не могло быть правосудием Восьми. Это была просто шутка, розыгрыш и ничего больше.
Но что, если?
Что, если?
Барон кисло посмотрел на толпу и кивнул туда, где сидел Дедрю. Капитан охраны осушил бокал и встал. Он подозвал коня и вскочил в седло, направляя жеребца по кругу.
– Кто смеет думать, что может победить меня? – крикнул он. – Думаешь, я боюсь неизвестного? Что я буду дрожать в темноте? Я сам – тьма! Я – тот неизвестный, которого боятся все люди! Я разорву самозванца на куски! – Вытащив меч, он взмахнул им в воздухе. И, продолжая кружить по двору, он подробно описывал все те способы, которыми он превратит в пыль бедного дурака, достаточно глупого, чтобы бросить ему вызов.
Бахвальство Дедрю не казалось чем-то необычным. По причинам, не поддающимся пониманию брата Коуна, каждый рыцарь на турнире позволял себе этот петушиный парад оскорблений. Возможно, они делали это, чтобы запугать своих противников, дать толпе возможность сделать ставки или произвести впечатление на своих преданных поклонников. Некоторые традиции складываются из таких пустяков.
Черный Рыцарь ждал на ринге. Он не издал ни звука.
К турнирному столу Арасгон подошел с высоко поднятыми головой и хвостом.
Ни Рыцарь, ни Дедрю не двинулись, чтобы взять статуэтку.
Разумеется. Ведь выбирает тот, чья идорра ниже, а признаться в этом не мог ни тот, ни другой.
– Мы в знамени моего господина, – прорычал Дедрю. – Ты выбираешь первым.
Вначале Джанель не ответила. Затем она склонила голову – столь низко, как могла кивнуть, надев шлем, – и протянула руку в черной перчатке, подняв статуэтку выпрямившегося человека с крыльями и головой орла: Хоред Разрушитель. Брат Коун не был уверен, что означало это состязание, но, учитывая выбор бога, вероятно, стоило предположить, что оно будет жестоким.
Граф подняла статуэтку над головой, давая толпе возможность разглядеть свой выбор. Все, как один, одобрительно взревели.
Вместо того чтобы выбрать вариант боя, Дедрю немедленно атаковал ее[49].
Соскочив с лошади, Дедрю набросился на графа Джанель с такой силой и яростью, что брат Коун не подумал бы, что это возможно, если бы не видел этого собственными глазами. Дедрю двигался столь быстро, что даже Арасгон, должно быть, был застигнут врасплох; прежде чем огнекровка успел хоть что-то предпринять, граф Джанель с глухим стуком рухнула на землю.
Толпа за спиной кобылы Дорны и брата Коуна наседала все сильнее, так что вскоре жрец оказался прижатым к забору. Зрители, казалось, понимали, что они стали свидетелями чего-то необычайного, чего-то, чего они, возможно, никогда больше не увидят. Черный Рыцарь всегда был фальшивым рыцарем, рыцарем на бумаге: в лучшем случае – символом, а в худшем – грубым пасквилем. Но этот Черный Рыцарь вел
