Плохой (ЛП) - Коул Стиви Дж.

— И лебёдку на потолке, — я приподнимаю бровь. — Любой бы мог подумать, что тебе нравится пачкать руки, Русский.

Он ослабляет галстук, прежде чем стянуть его через голову и прижать мягкую ткань к моей груди. Его взгляд по-прежнему прикован к порезам, пока он вытирает кровь с моей кожи.

— Мои руки чисты, маленькая кошечка.

— Угу. — Я многозначительно смотрю на его окровавленный галстук.

Ронан снова надевает пиджак и поправляет воротник. Он расчёсывает мои волосы, прикрывая ими порезы на плече и груди.

— Пойдём.

Он ведёт меня через комнату, и в ту секунду, когда открывается дверь, меня окружает шум из клуба. Один из мужчин, ожидающих снаружи, проскальзывает в комнату и закрывает за собой дверь, думаю, чтобы навести порядок. Вот так просто, всё, что произошло, ощущается как глубокая тёмная тайна, о которой узнают лишь эти стены.

Рука Ронана сжимает моё бедро, когда мы спускаемся по лестнице и проходим через клуб. Он останавливается у края стойки, чтобы с кем-то поговорить. Люди танцуют вокруг меня, смеясь и прижимаясь друг к другу. Когда я смотрю на Ронана, он отходит к боковой двери, просматривая документы с другим мужчиной в костюме. Кто-то врезается в мой бок, и я резко поворачиваю голову, чтобы посмотреть на этого человека. Мой взгляд натыкается на широкую грудь, и я поднимаю глаза на мужчину, который теперь смотрит на меня сверху вниз с похотливой улыбкой. Он говорит что-то по-русски, когда его рука ложится мне на талию, крепко притягивая меня к своему телу и заставляя меня наклониться назад над стойкой. Я рычу и отталкиваюсь от него, пока не чувствую спиной стену. Его рука опускается на моё бедро, задирая платье. Я не могу пошевелиться. Он тяжёлый и так плотно прижат ко мне, что я даже не могу поднять руку или ударить его коленом по яйцам. Его рука скользит выше, и я впадаю в панику. Он что-то рычит мне на ухо. Мне не обязательно уметь говорить по-русски, чтобы понять его намерения.

Как, черт возьми, я оказалась в таком положении?

Внезапно он напрягается. Его глаза расширяются, тело застывает, и он стонет. Раздаётся щелчок, когда его голова резко поворачивается в сторону, а затем он падает на пол. Ронан прямо передо мной, как ангел отмщения. Мой взгляд перемещается с Ронана на парня у моих ног — мёртвого — у него сломана шея.

Он разглаживает ладонью перед своего пиджака и протягивает мне руку. Люди вокруг нас паникуют и разбегаются, но Ронан — это всё, что я вижу. Взяв его за руку, я перешагиваю через тело. Я чувствую исходящую от него ярость, вижу жажду крови и смерти, танцующие в его глазах, как само пламя ада. Я всегда хочу, чтобы Ронан потерял контроль, но прямо сейчас, когда я смотрю на него, я не уверена, что хочу увидеть этого зверя выпущенным из клетки. Я знаю, что он гремит решётками, потому что Ронан только что испачкал руки. Ради меня. Чтобы защитить меня. Никто и никогда не защищал меня. Чёрт.

Глава 28

РОНАН

«Eye» — The Smashing Pumpkins (трек)

Адреналин пронзает меня, как ток под напряжением, когда я веду Камиллу по клубу. Мой пульс бьётся в яремной вене, и я сжимаю челюсти, борясь с желанием пробить кулаком стену. Я только что свернул шею мужчине просто за то, что он прикоснулся к ней. Я потерял контроль, но, боже мой, кажется, преисподняя разверзлась, чтобы предложить мне эту женщину…

Я толкаю выходную дверь и вступаю в снежный вихрь. Ожидающая машина подъезжает к выходу, когда я спускаюсь по ступенькам, Камилла следует за мной. Машина останавливается, и водитель кивает, поспешно обходя вокруг, чтобы открыть нам дверь. Оказавшись внутри, я перевожу дыхание и смотрю на неё. Никто из нас не знает, что только что произошло, кто выиграл, а кто проиграл, и мне не нравится находиться в такой ситуации.

— У меня всё было под контролем, — говорит Камилла, нарушая тишину.

Я сглатываю, пытаясь успокоить свой учащённый пульс.

— Ты не знаешь, когда нужно заткнуться на хрен, не так ли? — мои зубы скрежещут, перед глазами вспыхивает красное. Она свирепо смотрит на меня, и я хватаю её за горло, прежде чем приблизить своё лицо прямо к её лицу. — Ни на секунду не думай, что ты что-то значишь для меня. То, что я трахаю тебя, ничего не значит. — Её пульс бьётся под моими пальцами, взывая к чудовищу внутри.

— Хорошо. — Её дыхание ласкает мои губы. — Тогда запомни, я не чёртова девица в беде, а ты не принц.

— Нет, ты не девица, потому что в сказках девицу всегда спасают, не так ли? — я ухмыляюсь. — А ты никогда не будешь спасена, маленькая кошечка, потому что я тот человек, который оборвёт твою жизнь.

Она стонет.

— Боже, ты такой придурок. — Она хватает меня за ворот пиджака и прижимается своими губами к моим, её язык проникает мне в рот.

Моя хватка на её горле усиливается. Я отталкиваюсь от неё, моя хватка становится сильнее с каждой секундой. Я закрываю глаза, и всё, что я могу видеть, — это её образ, покрытой собственной кровью, то, как искрились её глаза, когда ей вручили лезвие, чтобы перерезать горло тому мужчине. Мои глаза резко открываются.

— Ты мог бы просто покончить со всем прямо сейчас, — осмеливается сказать она. — Просто сожми меня чуть сильнее, Русский.

Волна адреналина захлёстывает меня, и я сжимаю её чуть сильнее. Всё, что она делает, это закрывает глаза и улыбается. Я наблюдаю, как она борется с этим. Я наблюдаю, как её прекрасная кожа сжимается вокруг моих пальцев, и та тонкая грань контроля, за которую я цепляюсь, лопается, как перетёртая струна. Я душу её до тех пор, пока она не начинает задыхаться, а затем медленно приближаю своё лицо к ее лицу.

— Это достаточно сильно? — шепчу я ей в губы.

Она снова задыхается, и я не могу удержаться, чтобы не поцеловать её. Сильно. Она отвечает мне поцелуем на поцелуй, языком, зубами и яростью. То, как она выводит меня из себя — я хочу убить её за это так же сильно, как мне нужно трахнуть её, и я обнаруживаю, что моя хватка ослабевает. Она двигается и садится верхом на мои бёдра, приподнимаясь на коленях и откидывая мою голову назад на сиденье. Её зубы впиваются в мою нижнюю губу, прежде чем она отстраняется, прижимаясь своим лбом к моему. Цепляясь за последнее подобие самообладания, я кладу руки ей на талию, сжимая их так, словно она может удержать меня на месте.

— Спасибо, — шепчет она, кладя дрожащую руку мне на подбородок, прежде чем снова поцеловать. Ярость и ненависть отступают, как поднимающаяся волна, тающая в океане. Тепло её губ разливается успокаивающим потоком по моим венам, и хотя я ненавижу, что у неё есть такой контроль надо мной, я наслаждаюсь этим. Тепло её тела, запах крови в её волосах — это почти слишком. Внезапно она отстраняется и смотрит на меня, нахмурив брови. А потом слезает с меня, оставляя между нами как можно больше пространства.

Когда мы приезжаем домой, она заходит в дом и исчезает в коридоре, не сказав ни слова.

«Она потерялась в своих мыслях, совсем как я сам», — думаю я, удаляясь в свой кабинет.

В камине ревёт огонь, щепки потрескивают от жара. Проведя рукой по лицу, я откидываюсь на спинку кресла. Я смотрю, как красные языки пламени лижут поленья, размышляя, задавая вопросы. В жизни часто меняются течения, просто я не уверен, нравится ли мне новое направление, в которое меня несёт.

Телефон звонит в кармане. Я бросаю взгляд на имя Анастасии, мигающее на экране, когда достаю его.

— Чего ты хочешь? — спрашиваю я, мой взгляд всё ещё прикован к огню, который так сильно напоминает мне мою маленькую кошечку.

— Ронан, — плачет она. — Я люблю тебя. Пожалуйста, пожалуйста…

— У меня больше нет на это времени, Анастасия. Не звони мне больше.

Я отключаю звонок и немедленно блокирую её номер, прежде чем положить телефон себе на колени. Достаточно скоро мой план будет завязан в красивый, аккуратный бант, и, может быть, тогда всё в моей голове прояснится.

***

Лучи заходящего солнца проникают сквозь витражное окно, отбрасывая калейдоскоп красок на «Ругер» (прим. Ruger — пистолет) на моём столе. Я не видел Камиллу со вчерашнего вечера, с тех пор как смотрел, как она перерезала горло мужчине и трахнул её в её же собственной крови…