Поглупевший от любви - Элоиза Джеймс

Себастьян смешливо фыркнул.

— Ты? Ты ведешь дамский кружок шитья? Ты, Бесстыдница Эсме?

— Не называй меня так, — прошипела она. — Я вдова и стала респектабельной особой. Неужели незаметно?

— И научилась шить? Она не потрудилась бы ответить, но он и не думал язвить, а казалось, искренне любопытствовал.

— Мы всего лишь подрубаем простыни для бедных.

— Звучит на редкость уныло, — заметил Себастьян.

— Мистер Фетчем — славный человек. И довольно красив, — усмехнулась она с некоторым самодовольством.

Его руки застыли на ее спине, но взгляд по-прежнему оставался спокойным.

— Викарий никогда не мог держать тебя в узде, милая.

— Мне это и не требовалось, — негодующе вскинулась Эсме. — Во всяком случае, Себастьян Боннингтон, хочу, чтобы ты знал: я занята и счастлива! И буду крайне благодарна, если уберешься назад, в Италию. Пойми же, на следующей неделе у меня званый ужин! Прибудет множество людей, которые хорошо тебя знают!

Она осеклась, решив, что не слишком вежливо рассказывать о вечере, на который он не приглашен.

— И ты должен оставить глупую идею о работе в саду, — добавила она, оглядывая розарий. К счастью, старые ветки и лозы так густо обвивали подпорки, что вряд ли кто-то посторонний увидит их здесь! И никому в голову не придет, что она способна на тайное свидание с садовником среди роз, тем более зимой.

— Если ты уедешь, никто ничего не узнает. Я немедленно напишу в батское агентство по найму, прося прислать другого садовника.

— Я с места не сдвинусь, — бросил он почти небрежно, словно потерял интерес к теме.

— Сдвинешься, — раздраженно прошипела Эсме. — Пойми же, у меня званый ужин. Приедут Кэрол и ее муж Таппи: ты ведь знаешь Кэрол. И Элен тоже будет.

— Ты можешь отменить ужин.

Его рука скользнула вниз по ее спине и гладила поясницу. От удовольствия Эсме чуть пошатнулась.

— Ни в коем случае! С чего это я должна отменять ужин только потому, что тебе пришло в голову покинуть Италию и жить в доме, где тебе не рады?

Его руки сжали ее талию, вернее, то место, где раньше была талия, и теперь он медленно тянул ее к себе.

— Это неприлично, — сказала Эсме, но не отступила и не сбросила его рук.

— О Боже, Эсме, — прошептал он, — Ты стала в сто раз красивее. И тело у тебя совершенно другое.

— Верно, — мрачно кивнула она, вспоминая свою стройную фигуру.

— Материнство тебе к лицу, — продолжал он. — Это тебе к лицу.

Она на миг опустила глаза и увидела бронзовые от загара руки, ласкавшие ее живот. Ее обдало предательской волной жара, поэтому она поспешно отодвинулась и застегнула ротонду.

— Я бы предпочла, чтобы ты нашел другую должность, — резко бросила она. — Нет. Лучше бы тебе немедленно вернуться в Италию! Пойми, меня смущает твое присутствие! Моя репутация будет уничтожена, если кто-то узнает, что ты живешь на моей земле.

Он опустил руки и улыбнулся.

— Я не могу уехать, Эсме. Особенно сейчас…

— Говорю же тебе, ребенок от Майлза.

— Ничуть в этом не сомневаюсь, — кивнул он. — Я мало что знаю о подобных делах, но у моей кузины был именно такой живот перед самыми родами.

— Вот видишь, ты должен уехать, — обрадовалась она, умоляюще глядя на него. — Я больше не желаю быть Бесстыдницей Эсме, Себастьян. Хочу быть обыкновенной леди Роулингс, вдовой с ребенком. Так что, пожалуйста… уезжай! Себастьян спокойно покачал головой:

— Тебе не обязательно спускаться в сад и видеть меня, но я буду здесь.

— Говорю же, ты погубишь мою репутацию! — пронзительно вскрикнула Эсме. — Кто-то из гостей обязательно тебя узнает!

— Вряд ли. Я сделаю так, что никто ко мне не приблизится. В моем поместье садовник никогда не попадался мне на глаза.

Ей пришлось признать справедливость этого заявления.

— Доброго вам дня, леди Роулингс.

Он даже почтительно коснулся рукой шапки, как настоящий садовник, после чего вернулся к своей книге и розовым кустам.

Слоуп распахнул дверь, заметив, что хозяйка стала подниматься по склону газона. Как только у нее хватает храбрости бродить по всему поместью, когда ребенок, по всей видимости, может в любую минуту попроситься на свет!

Дворецкий вежливо отвел глаза, когда стало ясно, что у хозяйки опять дурное настроение.

Просто беда с ней в последнее время. И эти постоянные слезы… странно все это. За десять лет супружеской жизни лорда Роулингса его жена приезжала в поместье не более двух-трех раз. Зато Роулингс являлся сюда со своей модной штучкой, хотя к ней приходилось тоже обращаться «миледи». Миледи Чайлд. Тоже мне благородная особа!

Учитывая все обстоятельства, он не ожидал, что хозяйка прольет столько слез по усопшему мужу. Миссис Слоуп вряд ли будет скорбеть так же сильно.

Слоуп мрачно усмехнулся. Да его женушка, возможно, устроит веселый праздник на радостях, что избавилась от него!

Миссис Слоуп этим утром вызвала недовольство мужа, объявив, что вступила в Женское общество совершенствования, основанное мисс Петтигрю, директрисой школы. Всякий нормальный мужчина в деревне и окрестностях знал, что это самое общество — не больше чем законный способ мутить воду и устраивать неприятности.

Слоуп взял ротонду у хозяйки и вежливо вручил ей отглаженный носовой платок.

— Спасибо, Слоуп, — всхлипнула она.

— Будете пить чай в гостиной, мадам?

— Пожалуй, я сначала навещу детей.

— Возможно, вы найдете в детской леди Генриетту, — холодно отчеканил Слоуп.

По его мнению, взрослые люди не должны часами торчать в детской. Дети должны обитать в детской, а взрослые — в гостиной. Взять хотя бы мистера Дарби. Впервые появившись в доме, он служил образцом хороших манер, но позже возымел неприятную тенденцию заглядывать в детскую в самые неподходящие моменты.

— Сказать, что дети будут пить с вами чай в гостиной, мадам? — не унимался он, так как считал последнее более приемлемым.

— Я сама их попрошу, Слоуп.

Дворецкий покачал головой, глядя вслед поднимавшейся по лестнице леди Роулингс. Нет, эти нововведения ему не по душе, особенно непрерывные посещения детской. Настоящее безобразие и непорядок!

Не говоря уже об идее совершенствования миссис Слоуп.

Глава 19

Мой брат Саймон

— Я пришла извиниться перед тобой, Джози.

Джози, потеряв дар речи, подняла глаза. Никто и никогда не извинялся перед ней. Обычно все бывало наоборот.

Однако перед ней стояла леди Генриетта, сложив на груди руки, с виноватым и встревоженным видом. Будь Джози способна подмечать подобные детали, сразу сообразила бы, что выражение лица леди Генриетты весьма напоминало то самое, которое окружающие часто подмечали за ней самой.