Его прекрасное чудовище (СИ) - Теона Рэй

— Да я и не хочу. Ревердан не говорил тебе, что водил меня к отцу? Под мороком, нас не видели, но мы слышали разговор короля с советником. Меня ждут по ту сторону стены, но вовсе не потому что скучают или переживают. Король ждет, что я займу место на троне.

— Ты ведь баньши? Разве Мировой Совет дозволит мертвецу управлять королевством?

— Нет, конечно. Но думаю, что папу захватила жажда власти и затуманила его разум, и он уже не ведает, что творит. Боится, что Брекенс достанется кому-то не из его прямых наследников. А наследник… точнее, наследница, у него только одна.

Шиай вернулся к стирке. Плюхал шторину в лохани, пена брызгала во все стороны, но слуга и не замечал, что пол покрывается лужами, так сильно задумался.

— Когда мы поймали тебя, — заговорил старик спустя долгие минуты молчания, — я жаждал увидеть, как ты горишь на костре. Я был счастлив, что спас своего хозяина, устранив опасное существо… Но теперь думаю, что кроме тебя, его никто не способен осчастливить. Я всегда рядом и на меня можно положиться, но счастливым человека делает только любовь. Было бы до одури странно, если бы лорд вдруг полюбил меня, так что твое появление в этом замке сулит нам всем спокойное будущее.

— И ты туда же, — вздохнула Ким.

— Что? Ты молода и красива, он не молод, но красив. Вам двоим в этом мире не найти себе спутников, остается только присмотреться друг к другу. Честно скажу, я живых мертвецов недолюбливаю, но ты кажешься мне милой, хоть и вечно голодной… Не отрицай, по твоим глазам видно, когда голод мучает тебя. Со временем это пройдет, но ты и сейчас неплохо держишься.

— Нельзя полюбить кого-то только потому что на горизонте нет другой кандидатуры, — фыркнула баньши.

— Можно, еще как можно. Но даже если любви не случится, все равно человеку нужен человек. Можно жить в мире, уважении и согласии, но без любви, и быть счастливыми.

— Ты был когда-нибудь женат? — Ким поспешила сменить откровенную тему. Ей уже начало казаться, что само мироздание пытается свести ее и мага. Иначе, почему повсюду какие-то намеки? Слова чернокнижника, сон, разговор с Шиаем. Сумасшествие какое-то!

— Был, и довольно долго. Моя супруга была бабой склочной и некрасивой, от нее всегда пахло кислым тестом, а спутанные волосы не видывали расчески. Но я любил ее всем сердцем за заботу, которой она меня окружала все двадцать лет.

— А дети были?

— Нет. Айя так и не смогла забеременеть, и ее это мучило. Она страдала из-за того, что не сможет подарить мне наследника, ну а мне приходилось успокаивать ее тем, что ребенку, если он родится, наследовать-то нечего. Что у нас было? Каморка на чердаке таверны, да сундук вещей. Айя умерла, а через много лет я и вещи отдал Гаабу, тому они были нужнее.

Кимберли уже выстирала один тюль, и принялась за второй. Упоминание знакомого имени заставило ее удивленно поднять брови.

— Ты знаком с Гаабом?

— Да кто ж его не знает.

— Я, — хохотнула девушка. — Я все пыталась узнать, кто он такой, очень уж интересный экземпляр.

— Графский внук. Его деду принадлежали острова Виверны, пока он не разорился. Все спустил в игорном доме, и дом проиграл и жену. Отец Гааба был вынужден искать работу в Гомере, чтобы взрастить своего сына, да умер спустя десять лет. Шальная стрела свалила его, охотник не заметил Питера вдруг выскочившего из-за кустов, а стрела уже была выпущена. С тех пор Гааб пьет, а живет где придется. Я отдал ему и свою каморку на чердаке “Кислой сливы”.

— Сколько же ему лет? — Ким нахмурилась, пытаясь прикинуть в уме, сколько времени назад у Гааба случилось несчастье. Ведь Шиаю сейчас ни много ни мало сто пятнадцать, благодаря амулету.

— Да уже скоро семьдесят стукнет. То ли пойло его молодит, то ли жажда жизни такая, что все никак умереть не может. Столько пить и иметь отменное здоровье, это еще уметь надо.

Кимберли и Шиай болтали еще очень долго, и даже когда все было постирано, они принялись по второму кругу полоскать шторы, чтобы поговорить еще. Девушка наслаждалась тем, что наконец-то старик ее не шугается, а Шиаю было приятно побеседовать с той, кого он так сильно боялся. Он переборол свой страх, и про себя отметил, что был бы рад, если бы его хозяин и молоденькая баньши создали семью. Тогда он будет спокоен, и когда придет его время покинуть этот мир, он бы уже не переживал, что оставит господина Темного лорда в одиночестве.

Ревердан в это время метался по комнатке в самой высокой башне замка. Здесь была его лаборатория, вход в которую был запрещен даже Шиаю. Свет от магических светильников бликами играл в пузырьках и склянках с разноцветными жидкостями. Запах сушеных трав принесенных лордом с далеких заброшенных земель заполнял пространство, и время от времени мужчина чихал, настолько аромат был сильным.

Именно здесь он практиковал целительство, которое на свободных землях Ассона называют ведьмачеством. Ведьм почти всех истребили. Их боялись, не любили, презирали. Так же как и его. Но их знания не потеряны, и тот, кто на самом деле желает познать если не все, то многое, изучает ведьмовские справочники, а потом в тайне хранит свое умение лечить людей не простыми отварами.

Северная лихорадка не поддается обычному магическому воздействию, иначе он бы уже пустил в тело маленькой Лейлы импульс силы, и она бы поправилась довольно быстро. Но, увы, эта дрянная лихорадка — плоды трудов самих ведьм. Обозленных ведьм. В те времена, когда начались массовые гонения, природные маги выбросили в пространство сноп проклятий, и после они проявлялись неожиданно и всегда несли с собой смерть.

Чернокнижник резко обернулся вокруг своей оси, осмотрел котел и горелку под ним, взглядом отыскал пучок сушеной лаванды, и по памяти вытянув левую руку вперед, из десятков баночек без надписей выбрал ту, в которой хранились измельченные мышиные кости.

Ревердану нравилось заниматься ведьмовскими делишками, варка зелий и отваров казалась ему чем-то более уютным, нежели сухие колдовские заклинания. Вот и сейчас он улыбался, помешивая деревянной ложкой начавшее густеть зелье. Улыбался он еще и потому что был рад, что успеет спасти маленькую девочку снова. Как и семь лет назад малышка Лейла полностью зависела от него, а о ее родителях и бабушке он старался не думать. Вечером он устроит церемониальное прощание, как положено, а сейчас незачем рвать себе душу воспоминаниями о