Охота на красавиц - Елена Арсеньева

– Просто чудо, – сказал Максим, делая знак официанту, чтобы принес еще по порции. – Ни разу не пробовал ничего подобного. Ай да Леонид… Жаль, что вы не оценили в Нижнем Новгороде такой талант!

– Я никогда не ем на улице, – с набитым ртом проговорила Кира. – И вообще, там этих шашлычников – как собак нерезаных. Но такую осетрину действительно пробую в первый раз.

– Как собак нерезаных – это ваше профессиональное выражение? – безразличным тоном спросил Максим, разглядывая на просвет свой стакан.

Кира уставилась на него с недоумением, и вдруг до нее дошло, какой профессионализм имеется в виду.

– Однако вы барышня рисковая, – с уважением проговорил Максим. – С такой биографией, как ваша, – и запросто фланировать по центральным улицам… Я-то думал, вы все время в каких-нибудь подпольях отсиживаетесь. Ну разве что по ночам взламываете морги, чтобы предаться любимому занятию.

– Ка… кому? – выдохнула Кира.

– А некрофилии, – небрежно бросил Максим. – Кстати, хотел спросить: неужели такая бесподобная красавица, как вы, не нашла среди живых людей ни одного, достойного себя, и потому бросается в объятия мертвецов?

Кира резко отодвинула от себя тарелку. Максим вскинул голову – и только тут стало видно, что он едва сдерживает смех.

В первое мгновение она и сама едва сдержала… истерический крик и желание закатить ему пару крепких пощечин. Однако он уже откровенно хохотал, и Кира ощутила, что ее губы против воли растягиваются в улыбке. А через секунду хохотала чуть ли не громче Максима.

– Простите, ради бога! – наконец выговорил он. – Я никак не хотел оскорбить ваше почтенное хобби, но с некрофилией у меня связана одна потрясающая история. Хотите, расскажу? Только давайте потанцуем для разминки, что ли, а то мы сидим да сидим сегодня.

Вокруг мангала уже покачивались несколько пар, и Кира с охотой кивнула: после вина, шашлычка и этого безумного хохота ей было море по колено! Однако, едва встав из-за стола, она убедилась в коварстве сладенького напиточка. Ноги не очень-то слушались, поэтому Кира с облегчением оперлась на крепкие руки Максима и прижалась к нему всем телом.

Очень странно: стоять легче не стало. Более того, ноги начали подкашиваться. Тогда Максим стиснул ее посильнее и пробормотал в самое ухо:

– Здорово забирает, да? А ведь большинство граждан за рулем. Как же потом поедут? Этак и до аварии недалеко!

Кира только кивнула. Голова пришлась как раз в плечо Максиму, очень удобно туда склонилась. Кира не стала ее больше тревожить: пусть уж лежит, если нравится.

– Волосы у тебя… – пробормотал Максим.

– Что?

– Травой пахнут!

Очевидно, вино забирало крепче и крепче, Максиму с каждым шагом было все труднее двигаться, поэтому он все сильнее обхватывал Киру. И вообще, они больше не танцевали: просто стояли посреди площадки, вцепившись друг в друга и чуть покачиваясь.

«Добро пожаловать в отель «Калифорния», это дивное, дивное место, – пели надрывные голоса английских «Орлов». – Здесь ты найдешь меня снова и снова, каждый год, в любое время…»

«Хочу в отель «Калифорния»! – внезапно подумала Кира. – Хочу куда-нибудь, где мы можем остаться вдвоем и забыть обо всем на свете. И даже если завтра мы со стыдом отвернемся друг от друга…»

«Добро пожаловать в отель «Калифорния»…»

«Да что со мной, что? – смятенно думала она, чувствуя, что начинает задыхаться в объятиях Максима. – Это вино виновато? Нет. Оно только помогло мне понять то, что я чувствовала с первой минуты нашей встречи. О господи, хоть бы он перестал меня обнимать, а то я сейчас начну его умолять… Я просто с ума схожу! Кошмар! Как же мы останемся вдвоем в машине? Я ненавижу, ненавижу заниматься любовью в машине, но с ним… где угодно, когда угодно. Хорошо бы прямо сейчас!»

– Так вот о некрофилии, – нетвердым голосом начал Максим, отстраняясь от Киры так резко, что она едва не упала. – Ой, держитесь крепче, пожалуйста, а то мы сейчас оба упадем.

«Это что, намек?!»

– У меня был один знакомый парень – давно, еще в студенческие годы. Он-то и рассказал мне эту дивную историю. В некоем городе, вообразите себе, объявился некрофил. Oчевидно, предпочитая совсем уж холодных по темпераменту любовниц, он ночь за ночью осквернял трупы, а утром исчезал. Сторожа только руками разводили. По городу поползли всякие нехорошие слухи про оживших мертвецов. Поговаривали даже, будто какой-то залежавшийся в подвалах морга, недопрепарированный студентами-медиками экспонат буйствует по ночам плотью… Начальство морга заявило наконец куда следует, и для расследования был отряжен лейтенант Бурлака – тот самый мой приятель. Дедуктивная мысль его сработала четко: если сторожа не видят безобразия, а оно творится чуть ли не еженощно, то искать извращенца следует именно среди сторожей!

Бурлака пораскинул мозгами и, не спросив у начальства разрешения, устроил засаду. В дело посвятил помощника старшего прозектора. Ночью освободили один из столов – и вот среди новых, свежих, не побоюсь этого слова, трупов на холодную клеенку, под белую простынку возлег лейтенант Бурлака. Бесстрашие его может показаться невероятным, однако все объясняется чрезвычайно просто: поработав несколько лет в милиции, Бурлака уверился, что всерьез бояться следует только живых.

На его голую, как и подобает обитателю трупарни, ногу была навешена бирка с именем какой-то Галины Виктюк. Нога, конечно, была мужская, но для такого дела Бурлака ее побрил, а ногти покрыл лаком, надеясь, что некрофил не станет особенно присматриваться. На всякий случай половина ламп в прозекторской «перегорела».

Итак, мой дружок лежал, порою легонько перхая от запаха формалина и начинающегося кашля. Кругом было так холодно, что у Бурлаки зуб на зуб не попадал. Бурлака понимал, что если придется пролежать в засаде час-другой, то он своим чиханием распугает и ожидаемого некрофила, и могущих явиться призраков. Ну а если останется ждать до утра, то запросто сделается полноправным обитателем этого самого временного из человеческих пристанищ.

Однако счастлив милицейский бог: лишь только часы лейтенанта слабо пискнули, возвещая наступление полуночи, как заскрежетали засовы на тяжелых железных дверях. Это означало одно из двух: либо сторож явился проверить, не разбежались ли вверенные ему покойнички, либо… либо явился чокнутый маньяк.

На всякий случай Бурлака мобилизовался – и, как выяснилось, не зря: по его голой щиколотке скользнула холодная, как бы резиновая рука.

«Так, в перчатках работает», – угадал лейтенант. В это мгновение хриплый от страсти голос выдохнул:

– Я тебя хочу! Хочу! – и простыня слетела с лица «Галины Виктюк», открыв ее (его!) взору дюжего молодого мужчину, который, расстегнув штаны, готовил к насилию свой рабочий орган. Да, не только на руки надевал перчатки сей поборник стерильности!..