Избранное - Вячеслав Адамович Заренков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Слушай, дорогой, перестал бы ты этим заниматься. У тебя ведь и пенсия, наверное, есть, и пособие, – вернувшись к действительности, обратился к попрошайке Евгений Николаевич.
– Есть и пенсия, и пособие – хватает, чтобы не умереть с голоду. Но у меня руки нет, – произнес спокойным голосом нищий, – а я хочу быть с рукой. Пусть она будет искусственной, но зато рука… А ты, мил человек, или помоги мне, или проходи с миром, не читай мне нравоучений.
Евгений Николаевич начал сердиться, нищий, мол, а как ведет себя. Настроение исчезло, и он, не дав ничего нищему, продолжил путь.
«Вот ведь, совсем обнаглели, пройти невозможно без этих попрошаек! Чего им не хватает? И пенсия есть, и пособие, так нет – подайте Христа ради», – передразнил нищего в мыслях Евгений Николаевич.
Неожиданно двое бегущих навстречу парней грубо толкнули его с обеих сторон, чуть не сбив с ног.
– Куда прете, совсем людей не видите! – закричал Евгений Николаевич.
– Сам смотри, куда идешь! – прокричал на ходу один из них, и парни убежали, не обращая внимания на возмущенного такой дерзостью Евгения Николаевича.
Настроение было испорчено полностью, и он, ускорив шаг, поспешил домой. Дома, поцеловав жену и сняв пиджак, аккуратно повесил его в платяной шкаф. После чего привычным жестом потянулся к борсетке, всегда висевшей на ремне, и с ужасом обнаружил, что в нужном месте ее нет. В недоумении правой рукой схватился за голову – не может быть, она всегда была с ним. На работе он не расставался с ней – там были все документы: паспорта, кредитки, кошелек, мобильный телефон с массой информации, визитки и еще куча всяких нужных вещей… Где он мог ее потерять?!
Евгений Николаевич лихорадочно начал вспоминать: уходя с работы, он позвонил жене и положил телефон в борсетку, по пути домой никуда не заходил и борсеткой не пользовался, при разговоре с нищим она была на месте, так как, несмотря на нелюбовь к попрошайкам, рука машинально потянулась к борсетке поискать мелочь.
Куда же и когда она могла исчезнуть? И тут в памяти всплыла встреча с парнями – они ведь не просто толкнули его, а на несколько секунд зажали между собой.
«Вот, сволочи, точно они! И как таких земля носит? Где их теперь искать? В милицию бесполезно, что я им скажу? Что я лох? Да и вряд ли они искать их будут. А если даже найдут этих парней, они скажут, знать не знаем, ведать не ведаем, просто шел мужик, задумавшись, столкнулся с нами… А ведь там все документы, вся информация, солидные деньги… Надо срочно заблокировать кредитки», – в панике подумал Евгений Николаевич, набирая номер банка.
Утром, после бессонной ночи, открыв дверь офиса, Евгений Николаевич, к своему глубокому удивлению, увидел в приемной вчерашнего однорукого нищего. Тот мирно сидел на диванчике и выслушивал сердитые возгласы секретарши. Под левым глазом нищего светился свежий синяк. Это придавало ему еще более удручающий вид. Увидев Евгения Николаевича, секретарь затараторила:
– Я ему говорю, Евгений Николаевич, я ему говорю, что вы не принимаете, а он, знай, твердит: «Важное дело, важное дело…»
– Тебе чего, родимый? – перебил секретаршу Евгений Николаевич, грубо обращаясь к нищему. – Говорят же тебе – я не принимаю с утра. Тем более таких, как ты. Не зря, наверное, заработал вчера, – закончил он, показывая на синяк нищего.
– Зачем же вы так? – тихо произнес нищий. – У меня для вас хорошая новость, а вы меня гоните, не выслушав, – и здоровой рукой он неожиданно извлек из холщовой сумки борсетку: – Вот, возьмите, мне кажется, она ваша, – протянул борсетку изумленному Евгению Николаевичу нищий.
– Что? Как? Откуда? – не находил, что ответить, Евгений Николаевич.
Секретарь Надя недоуменно переводила взгляд с нищего на своего шефа и обратно, ничего не понимая, и не зная, что сказать. Наконец проронила:
– Может, чаю, Евгений Николаевич?
– Да, давай горяченького, две чашки, – и, подмигнув Наде, – и что-нибудь к чаю… И закусочки…
– Тебя как зовут? – взяв борсетку, обратился к нищему.
– Володя.
– Володя, Владимир, значит. Давай, Володя, проходи в кабинет, поговорим, – сказал Евгений Николаевич.
– Ну что вы, я же вот… – замялся Володя. – В таком виде…
– Ничего, ничего, проходи, – распахнул дверь Евгений Николаевич, жестом приглашая Владимира в кабинет.
Помявшись, Владимир вошел и, покуда Надя суетилась у стола, начал внимательно рассматривать картины на стенах:
– Хорошие картины, настоящие, – произнес Володя.
– Ты раздевайся, снимай свою куртку, не по сезону она, мой руки – вон там туалет, и к столу, – распорядился Евгений Николаевич. – У нас с тобой долгий разговор будет.
Сняв куртку и повесив ее на спинку стула, Владимир зашел в туалет. Взглянув в зеркало, смутился. На него смотрел заросший, давно не мытый, с нечесаными волосами и бородой пожилой мужик.
– Да, совсем ты опустился, Володя, – произнес сам себе. – Пора бы тебе встряхнуться.
Он долго, неуклюже мыл с мылом руку, лицо, затем взял лежавшие на полке ножницы, аккуратно подправил бороду, причесал ее и волосы и, увидев на полочке коробочку с пудрой, немного припудрил синяк и произнес в зеркало:
– Ну вот, теперь ты вроде похож на Володю, если бы, конечно, не рука, – и, грустно улыбнувшись, скомандовал. – Вперед, боец!
Увидев вошедшего Владимира, Евгений Николаевич охнул:
– Оба-на, да ты, оказывается, красавец! Как тебе, Надя? Ты посмотри на него…
Надя, улыбнувшись, налила в бокалы коньяк, положила в тарелки закуски и, осветив мужчин белоснежной улыбкой, направилась к выходу:
– Я в приемной, Евгений Николаевич! Если что надо, зовите.
– Хорошо, Надя! – И, обратившись к Володе: – Ну, давай, друг, за наше здоровье!
Коньяк был отменный – Володя в своей жизни не пил такого. Он выпил залпом и начал закусывать. Закуски были достойны коньяка. Несмотря на свое огромное желание выяснить, как же борсетка попала к Володе, Евгений Николаевич медлил с этим вопросом. Выпили по второй, третьей и только после этого он спросил:
– Ну а теперь, Володя, расскажи, как же все-таки борсетка к тебе попала?
– А очень просто! Когда вы ушли после нашего разговора, я смотрел вам вслед
