Часть 7 : ...да не будет разорвано Богом. - Гэрет Уильямс

Она глубоко вздохнула и осмотрелась в поисках оружия. Можно было надеяться, что оружие найдется у Синовала — но у того ничего не было.

А потом — появилось. Посох материализовался в его руке, и он перемахнул через алтарь.

Про нее он, разумеется, совершенно забыл. Типично.

Звуки боя ворвались в ее уши. Существа умирали — и Исток кричал.

Талия! — мысленно закричала она. Не то, чтобы здесь можно было услышать ответ. Талия все еще была на Казоми—7, и разбиралась там с остатками узлов Сети. С тем же успехом она могла быть и на другом краю галактики. И, к тому же, одно количество "белого шума" здесь должно было заглушить любой зов о помощи.

Разумеется, это не остановило ее от попытки попробовать.

Кто—нибудь!

Сьюзен! — последовал ответ.

Лита.

Сьюзен сделала еще один глубокий вдох и осмотрелась вокруг из—под алтаря. Она знала, что она должна делать.

Твари расступались, когда он шел на них. Командовал ими Себастьян или нет, обезумевшие от заточения и ярости или нет — они видели в Синовале того, кем он и был, и никто не желал встать у него на пути.

Воздух был тяжелым и густым от защитных заклинаний Галена. Им были созданы щиты, невидимый барьер, который отделял Себастьяна от него.

Отделял от него того, кто убил Катс.

Он помнил ту сцену так, словно это было вчера. Кровь на ее губах, страшная рана в животе, и ее последние, слабые слова.

Он был Примарх Мажестус эт Конклавус, и это одно из его святилищ. Ничто не удержит его от мести.

Он потянулся к ближайшей из завес Галена, все еще светившейся кроваво—красным в воздухе. Он поднес к ней кулак и выкрикнул грозные слова. Завеса исчезла и воздух стал чище.

Синовал кое—что смыслил в магии. Далеко не один техномаг обнаружил, что его душа заканчивает свой путь здесь.

Гален смотрел на него, его темные глаза были наполнены ненавистью. Синовал искренне верил что тот мертв, но техномаг не оказал ему такой любезности. Он был солдатом, и Синовал оставил его позади.

С пальцев Галена сорвался огонь. Синовал отбил его в сторону и разрушил следующую завесу.

У его ног из пола ударила молния и к новой жизни поднялся дилгарец. Это был один из их Повелителей Войны, чудовище, принесшее десятки тысяч смертей, в самой кровавой за всю историю их расы гражданской войне. Он держал длинный, черный, усеянный остриями хлыст.

Синовал парировал хлыст своим сверхъестественным денн'боком и пронзил дилгарца. Тот умер Истинной Смертью, душа отлетела и освободилась. Исток Душ ослабел еще немного — но его это не волновало.

Завесы Галена рассыпались, когда Синовал шел вперед. Техномаг сделал неуверенный шаг назад.

Но внимание Синовала внезапно было отвлечено.

Себастьян выступил вперед, чтобы встретиться с ним.

Было темно. Все было темно, и наполнено огнем, яростью и болью.

Он не хочет возвращаться. Он хочет отдохнуть.

Но что—то тянуло его назад.

Нет! Он не хотел возвращаться.

Там не было ничего, к чему он хотел бы вернуться.

Кроме...

Посох Синовала ударил о трость Себастьяна. Он не носил оружия с тех пор, как был сломан "Буреносец". Инструменты были коварнейшими из ловушек, но сейчас он об этом не думал. Он двигался с яростью и пылом, которых не испытывал уже многие годы.

Он помнил — когда он был настолько зол в последний раз.

Он сказал Морейлу...

Он приказал Морейлу...

Сделать все, что нужно...

Чтобы показать врии...

Что нужно было делать...

Он мог представить себе, как Катс смотрит на него, и он знал что она не одобрила бы эту ярость. У нее была добрая душа, действительно добрая. Но она умерла, и он двенадцать лет жил, вспоминая ее.

Себастьян улыбался.

Улыбался!

Его трость парировала еще один отчаянный взмах.

— Разве это не великолепно? — спросил Себастьян. — Разве это не впечатляет? Если бы я знал, что смогу здесь управлять такой мощью — я уже давно бы явился сюда.

Он отбил еще один удар и отступил, разбив очередную сферу. Еще одна душа выросла перед ним.

Человек даже не атаковал — и ему этого не требовалось. Все что ему нужно было делать — это дать битве и дальше истреблять души.

Дать Истоку умирать с каждой прошедшей секундой и каждой потерянной душой.

Синовал понимал это, но ему было все равно. Он отомстит убийце Катс, и это все, чего он жаждет.

Гален ничего не чувствовал. Разрушение его защит привело его в состояние ступора. Такая мощь! Он даже представить себе не мог подобного.

А потом послушался тихий шепот в дальнем уголке его разума, негромкая беседа, которую он едва мог расслышать.

Телепат. Вейяр пытался освободить ее.

Но Вейяр был мертв.

Позади него Синовал и Себастьян сражались, забыв о всем на свете. И тот и другой забыли о нем.

Он потряс головой, пытаясь вспомнить. Он видел лежащее на алтаре тело Шеридана и зеленый туман, клубящийся над ним.

Он шагнул вперед. Наконец—то он мог уничтожить это святотатство. Почему должен возвращаться к жизни Шеридан, когда в это отказано другим?

Что—то проникло в его разум, когда он подошел к алтарю и он остановился в растерянности.

Сьюзен поднялась из своего укрытия, словно демон мщения из старинных легенд. Позади нее появилась другая, телепатка, та, которой пытался помочь Вейяр.

И они обе смотрели на него.

Синовал сражался не с холодным сердцем. Он был полон страсти и гнева. Себастьян видел это в каждом его диком ударе. Все прошедшие годы учебы и дисциплины пошли прахом. В нем осталась лишь ярость.

Эмоции были слабостью. Себастьян тщательно контролировал себя, парируя и отражая атаки противника. Со временем он допустит промах. Эмоции всегда приводят к ошибкам.

Сам Себастьян однажды испытывал гнев. После его победы на Вавилоне—5. Он победил. Победил! И он был принужден отойти в сторону. Гнев прошел со временем, и он был этим доволен. По прошествии стольких лет его победа будет еще приятней, и она не будет испорчена эмоциями.

Он продолжал отступать, парируя, уклоняясь и с каждым шагом воскрешая заточенные в Истоке души.

Гален яростно сплетал в воздухе новые щиты, но он двигался медленно, словно сам воздух стал плотным и тяжелым.

Все вокруг него было шумным, грубым и реальным. Здесь сражались существа, что умерли тысячелетия назад, а он оказался посреди этой битвы.

Он не мог думать.

Он упорно пытался вспомнить заклинания, но они ускользали от него. Прежде это было так просто.

Прежде...

С Вейяром, Изабель, и...

И...

Все было так далеко от него. Он не мог ни к чему прикоснуться. Когда он пытался вспоминать — всем, что он мог вспомнить был свет.

Благословенный свет. Заполняющий его разум и душу.

Он отшатнулся и уставился на Литу. Она смотрела на него, ее глаза были черными и бездонными. Она так долго была заперта внутри сети. Она потеряла такую большую часть ее жизни...

Столько же, сколько он сам провел запертым в пыточной комнате.

Он смотрел на нее, и выражение его лица было понимающим. Он мог почувствовать ее утрату и ее боль. Она никогда не вернет себе эти потерянные годы. Как и он.

Позади нее продолжала бушевать битва. Тварь, охваченная огнем и болью, упала с небес. Ее тело, вчетверо больше чем человеческое, рухнуло на Литу.

Изломанное тело телепатки распласталось на земле. Гален шагнул назад, пытаясь собраться с мыслями.

Теперь его разум стал чище. Она что—то делала с ним. Сбивала его с толку.

Он мог думать.

Он мог думать.

ЛИТА! — закричала Сьюзен.

Дэвид. — послышался тихий ответ. — Не говори ему. Пожалуйста, не говори ему.

И больше не было ничего.

Вот она! Единственная ошибка!

Синовал оставлял себя чересчур открытым, его атаки становились все более и более яростными, все более и более неистовыми. Он уже открывался несколько раз раньше, но каждый раз — лишь для смертельного удара. Этот удар выведет его из строя, но не убьет. Именно то, чего хотел Себастьян.

Синовал должен знать, что он проиграл.

Он ударил тростью вперед. Защита Синовала была нарушена. Он был совершенно открыт. Удар не мог пройти мимо.

Синовал двигался быстро. Слишком быстро. Взгляд Себастьяна не мог уследить за движением, которым дикий взмах был превращен в выверенный, точный удар. Себастьян все же попал в цель, но в ударе не было ни скорости ни силы. Синовал отвел их в сторону.

Себастьян все еще восхищался красотой маневра, когда посох Синовала врезался ему в бок, сокрушил ребра и превратил сердце в лохмотья.

Когда Себастьян умер — его не ждал свет.

Его встретили миллионы голосов.