Интенция - Виктория Юрьевна Побединская

Сердце дало перебой. Виола не оборачиваясь, осторожно кивнула.

— Я знаю, что клятвы нарушать нельзя… — В голове застучало набатом: «Скажи ей! Скажи наконец». И я выдохнул: — …но сейчас мне отчаянно этого хочется.

Она должна была встать и ответить: «Прости, Ник, но ты не в моем вкусе». В глубине души я надеялся, что так и случится, и тогда она бы спасла нас обоих, не дав этому сумасшествию даже начаться. Но Виола обернулась, заглянула мне в глаза и шепотом, не громче собственного вдоха, произнесла:

— Рискни.

Глава 8. Больше драмы!

— Эти двое отлично отработали, — подытожил Шон. Порядком потрепавшие друг друга парни разошлись по углам, накинув на плечи полотенца.

— У блондина что-то с правым локтем, — сделал я пометку напротив имени в карточке. В кармане противно зажужжал мобильный. Я проигнорировал. — Он когда кулак выбрасывает, как будто до конца разогнуть руку не может. Там либо давняя травма, либо техника хромает.

Телефон зазвонил снова, и я, нажав на кнопку отбоя, запихнул его обратно в карман. Шон посмотрел на меня, уткнувшись локтями в разведенные колени.

— Все нормально? — спросил он.

Это вопрос, который не требовал ответа. Из тех, которые означают «если что, я рядом». В отличие от Арта, Шон никогда не пытался расколоть меня надвое, чтобы узнать, о чем я в данный момент думаю. «Если человек захочет — расскажет сам», — обычно говорил он.

— Следующий!

Я поглубже вдохнул привычный запах кожаных матов и железа, сложил руки на груди и окинул взглядом собственный отряд. Двадцать два солдата, большинству из которых едва исполнилось восемнадцать, двадцать две пары кулаков, которым так не терпится в реальный бой. Они еще сами не осознают сколько Эхо породит в них дурной силы, а главное, как ее применить.

«Ответственность». Вот то самое слово, которым так часто пугал меня Джесс. Теперь оно смотрело на меня двадцатью двумя парами глаз с ожиданием и трепетом, уже представляя себя в новой стильной форме с белой нашивкой и тяжелым оружием наперевес. В их взглядах горел огонь, когда в моих глазах давно осыпался пепел. Они не узнают, им никогда никто не расскажет, о чем мечтают те, кто прошел через ворота Коракса.

Они мечтают спать.

Спать и не видеть тех, кто приходит к ним по ночам, стоя у постели, словно их смерть — твоя вина. Заглядывая в глаза, пытаясь ухватить в них раскаяние. И ты бежишь, бежишь без оглядки к следующей «загрузке» в надежде избавиться от кошмаров, но оказываешься там же, где и начинал.

И вот тебе снова десять, и ты в своем доме, пытаешься понять, какого оттенка были шторы в гостиной, но не помнишь. Просто шторы, просто висели. Ты медленно шагаешь вверх по лестнице, точно зная, что слева был кабинет отца, прямо напротив — завешанная плакатами комната брата, оборачиваешься — а там ничего. Пустота. Словно кто-то стер часть рисунка резинкой. И ты судорожно листаешь собственный дневник, надеясь, что в прошлый раз тебе хватило ума записать, какого же цвета были те проклятые шторы. Но нет. Напрасно.

Детали ускользают, оставляя пустой каркас того, из чего была вылеплена твоя прошлая жизнь. И ты уже не помнишь, как глядели глаза матери. Всматриваясь в собственное отражение, пытаешься представить ее взгляд, понимая, что внутри осталось только легкое касание руки и где-то на задворках — размытая, уже смазанная улыбка. Но зато перед тобой всегда будут лица тех, кто погиб по твоей вине. Их словно вырезали под кожей, так что не содрать.

Это главный парадокс «Эхо». Западня сознания.

Так происходит один, другой, третий год... И в конце концов ты успокаиваешься, принимая новую жизнь как данность. А дни продолжают идти. Твои кости становятся крепче, замах точнее, удары разрушительнее, но с каждым новым улучшением Коракс отламывает взамен кусок твоей собственной жизни. И наступает момент, когда ты понимаешь — тебя больше нет.

— Эй, Ник? Кто следующий?

Я поднял глаза на Шона, вернувшись из болота собственных мыслей в действительность.

— Кто следующий? — повторил он.

В углу зала открылась дверь. Посетитель вошел тихо. Никто из парней его не заметил. На этот раз мне не нужно было заглядывать в список.

— Артур Кавано и Джейсон Скотт, — произнес я.

Арт, пружиня, вскочил на ступеньки, поднялся на ринг, отсалютовав остальным парням, проводившим его взглядом. Как обычно во всю ширину лица — фирменная улыбка, будто он не на службу поступил, а на отдых на личной яхте причалил. На Багамы.

— А второй кто? — пробежал по отряду шепот.

Все завертели головами.

Через ряд белых маек к рингу прошел высокий худощавый парень, пожал мою руку и, нагнувшись, перешагнул через канаты.

Выпускник Ирландского Стэйлза, куда отбирали пацанов из колоний для несовершеннолетних. Светлые волосы выбриты на висках, на затылке зачесаны назад. Острые глаза с характерным прищуром уже анализировали движения соперника, выявляя слабые места.

Шон перевел взгляд с Арта на меня и обратно. Выражение его лица разобрать было сложно, но захотелось отвернуться от его взгляда.

— Тебе, конечно, виднее, командир, но почему Арт? — недоуменно спросил он. — Я думал, ты хотел оценить, кто чего стоит из новеньких.

— Ему пойдет на пользу, — коротко ответил я, а потом мысленно повторил: «Однозначно, пойдет. Да и спесь сбить не помешает».

Шон не понимал, что мы с Артом не просто дрались. Для нас с детства драка означала выживание. Мы убегали от себя, уничтожали прошлое, убивая прячущихся в темных углах души монстров. У Шона же их не было, поэтому он всегда бил по правилам. Четко, грамотно, пусть и слишком предсказуемо. Кавано же кидался в бой безрассудно, словно внутри срабатывал невидимый детонатор, наглухо отключая систему собственной безопасности. Ему всегда доставалось больше, чем остальным. И мне это сильно не нравилось. И меня это сильно беспокоило.

— Ну давай, красавчик.

Арт выпрямился и размял плечи, хитро улыбнувшись. Он не