Путешествие в бездну - Олег Сорокин

и чрезвычайно сильную тревогу. Как на зло кожа на его голове была абсолютно безжизненна, на ней совершенно ничего не росло, не помогала в этом ни наука ни народные средства. Будучи находчивым человеком он нашёл оригинальный выход из этой казалось бы безвыходной ситуации. Отпустив ус на левой стороне, до невероятных размеров, он зачесывал им свою плешивую балду. Ему даже не приходило в голову насколько комичный вид он имеет, и как нелепо это смотрится со стороны, а его приближенные и подчиненные, из за страха перед ним боялись ему об этом открыто сказать. Длинный ус проходил через щеку, ложился на голову и завитком свисал вниз. Бывало что кто-нибудь, какой-то случайный человек, увидев как президент приглаживает ус, был не в силах сдержать себя и хохотал. Тогда этот весельчак тут же отправлялся на Колыму, Соловки, или ещё в какие нибудь далекие места, из которых не возвращаются живыми. Над Лукутиным часто смеялись, воспринимая смех как непосредственную угрозу своей власти, президент принял закон по которому всем гражданам страны строго настрого запрещалось смеяться, не только над ним, но и вообще над чем-либо. По всей стране, на улицах всех городов висели плакаты с надписью «Сегодня засмеялся, а завтра родину предал!». Смеяться было разрешено только чиновникам и силовикам, им как верной опоре президентской власти было позволено всё. Но простым людям смеяться было строго настрого запрещено, смеяться было запрещено не только в общественных местах, но и даже дома. Нарушители закона о смехе получали по пятнадцать лет лишения свободы, причем без права на досрочное освобождение.

– Зайдите – произнес Лукутин прилизывая ус к лысине.

– Валентин Кайратович

– А это ты Шестопалов, чего тебе нужно?

– Я Валентин Кайратович, знаете я… Шестопалов несколько раз прокрутил в голове что и как он будет говорить президенту, но волнение и стресс которые безудержно одолевали Шестопалова, после того как он побывал в курилке, брали своё, и зайдя к президенту он как на зло разволновавшись особенно сильно напрочь сбился с мыслей. – Я же ведь всегда за вас был Валентин Кайратович, всегда, я никогда бы и не подумал даже ничего, ну этого самого, и тем более ни в коем случае не сделал бы. Ну вы же знаете.

– Шестопалов, ты чё пьяный что ли?

– Да я нет, я Валентин Кайратович хотел сказать…

– Так всё иди отсюда

– Я не…

– Не хватало мне ещё твой пьяный бред на ночь глядя слушать -прокричал Лукутин. -Пошел вон!

– Шестопалов вышел и закрыл за собой дверь. Он хотел рассказать президенту что он верен ему, что кто-бы там что не говорил и как бы не хотел на него навести какое-то подозрение, что в его преданности не может быть никаких сомнений. Шестопалов много чего хотел сказать президенту, но увы это не удалось. Прежде они с президентом часто разговаривали по душам вечерами, но сейчас, после того как президент накричал на него, Шестопалов решил что он впал в президентскую немилость, и скорее всего это было той же причине по которой про него наводили справки. Наверное на меня поступил какой-то лживый донос, подумал Шестопалов.

Президентский кортеж утром следующего дня, выехав из Кремля, на огромной скорости несся в сторону Государственной думы. Лукутин ещё накануне принял решение ужесточить меры борьбы с реакционно настроенными гражданами, оппозиционерами, и всеми прочими критиками его правления. Для того чтобы обеспечить это ему была нужна правовая база, выехав из Кремля президент направлялся в думу чтобы выступить перед подконтрольными ему депутатами, и попросить их принять все необходимые ему для начала репрессий законы.

Кортеж добрался до думы быстро, но как только он остановился у здания, случилось непредвиденное. Появившись словно из неоткуда огромная толпа демонстрантов обступила кортеж со всех сторон. Милиция и президентская охрана, которые были в меньшинстве, оказались не готовы к этому. Толпа окружила кортеж, а некоторые люди даже легли под колеса президентского лимузина, чтоб тот не двинулся с места.

– Негодяи, подонки, я их всех отправлю в тюрьму! -кричал разъяренный Лукутин.

– Валентин Кайратович я уже вызвал ОМОН, они скоро будут здесь. Быстро доложил Шестопалов.

– Это всё ты виноват, ты мой начальник охраны и ты должен был всё это проверить, прежде чем вести меня сюда. Можешь с завтрашнего дня начинать искать себе новую работу, и будь готов к тому что к твоей халатности возникнет интерес у правоохранительных органов. Гневно, с налитыми злостью глазами, яростно крича и шипя выговорил Лукутин.

Шестопалов и так находившийся на нервах, теперь стал убежден в том что его наверняка скоро арестуют. Неровен час он ещё обвинит меня в том что я сам этих людей сюда собрал, подумал Шестопалов. Теперь точно в тюрьму посадят, этот гад плешивый постарается.

– Я тебе покажу интерес со стороны органов, только не правоохранительных, а тех что в твоем организме, старый козел! – крикнул Шестопалов сидевший на переднем сиденье президентского лимузина, а после разблокировал двери автомобиля.

Собравшиеся вокруг машины толкали её, били, и постоянно с силой дергали за дверные ручки. Через секунду после того как Шестопалов снял блокировку дверей, дверь в салон лимузина распахнулась и Лукутин оказался во власти толпы.

Генеральный прокурор Матвеев как и президент направлялся в Госдуму. Подъехав к думе он увидел массовую драку, милиционеры в касках и бронежилетах вместе с президентской охраной, одетой в строгие костюмы, пытались отбить у разъяренной толпы Лукутин. Президент находившийся в самом центре толпы был сильно избит, издалека было видно как он неуклюже старался укрыть от града ударов залитое кровью лицо. Он прикрываясь словно от дождя, прятал голову под лоскутами свисавшего с него разорванного пальто.

Увидев эту картину генеральный прокурор выскочил из машины и побежал к толпе. На бегу он достал из кармана ключи, на которых ещё со времен его службы в милиции словно брелок висел железный свисток. Матвеев стал свистеть в свисток что было сил, свистнув несколько раз он привлек к себе всеобщее внимание. Все замерли, а Матвеев окинув стоявших вокруг взглядом, встал перед толпой на колени. Матвеев был не случайным человеком на своём посту, он и Лукутин знали друг друга долгие годы, они дружили семьями, по тому то он и стал генеральным прокурором. Выбегая из машины Матвеев не знал что делать, но увидев окровавленное лицо президента он отчетливо понимал что его нужно спасать.

– Я знаю, я всё знаю, говорил Матвеев. Сейчас на заседании Госдумы должен был обсуждаться вопрос импичмента президента и отстранение его от власти, соврал Матвеев, в связи с тем что выборы были проведены с множеством фальсификаций и нарушений. Прошу вас люди не убивайте его, не берите грех на душу,