Заоблачная идиллия - Джо Келлоу

— Ты знаешь, Джилл, твои слезы имеют такой же вкус, как и океан. Совершенно как океан.

Она улыбнулась, и свет любви озарил ее лицо.

— Может быть, может быть. — Она медленно произносила слова. — Из них рождается океан. Миллиарды и миллиарды слезинок с самого сотворения мира собираются в моря и океаны, пенятся и омывают берега, шепча: «Не плачьте больше, будьте счастливы… живите… любите… не плачьте больше».

Он дотронулся и вновь поцеловал ее глаза.

— А как с космосом? — прошептал он. — Откуда он? И почему он там?

Ее глаза блеснули в полутьме.

— Чтобы у звезд было место для танцев, а у нас — место для встречи.

Ее губы коснулись его рта и задержались там, потом она отодвинулась и посмотрела на него.

Он распустил ее волосы, позволив им свободно упасть на ее обнаженные плечи. Его пальцы скользнули вниз, к ее грудям, и он стал ласкать и щекотать ее. Она поежилась и сказала:

— Джейк, будь милым.

Он ухмыльнулся:

— Я никогда не обещал этого.

— Чего не обещал?

— Быть милым. — Он рассмеялся. — Я обещал любить тебя, лелеять, охранять и защищать в беде и в здравии, пока смерть не разлучит нас. — Он облизнул губы. — Но я никогда не обещал быть милым, и священник не требовал от меня этого. Так ведь?

— Он должен был требовать?

Он кивнул, зловеще улыбаясь:

— Должен был.

Она смотрела на его вежливое красивое лицо.

— Меня это не волнует, — сказала она со смешливой уверенностью.

— А вот это, моя маленькая золотая бабочка, и должно тебя больше всего волновать.

С этими словами он поднял ее, положил на постель и прижался к ней своим телом.

Она мотала головой из стороны в сторону, отворачивая лицо от его губ.

— Сила здесь не поможет, сэр! — Она задыхалась от смеха, зарывала голову в подушку. — Это твой последний шанс измениться и стать милым.

Его губы зарылись в ее шею, потом его рот накрыл ее ухо, и Джейк легко захватил зубами мочку ее уха и начал покусывать, затем его губы оказались около ее губ, а его язык начал ласкать ее язык. Она издала неясный звук, и ее голова запрокинулась. Джилл почувствовала, как разгорается в ней желание. Его руки передвигались вверх и вниз по ее телу, и она хрипло выкрикнула:

— Ты играешь нечестно!

— Знаю, — рассмеялся он. — Я грубый мужчина. Запомни это на будущее. — С этими словами он отпустил ее, упал на спину и положил руку на нее. — Но у меня есть гордость. Я никогда не пользовался своим преимуществом перед слабым полом.

Лежа вот так, раскинувшись, он подмигнул ей.

Воспользовавшись тем, что он отпустил ее, она вскочила и легла на него, раздвинув его ноги, упершись своими бедрами в его бедра, потом села и уперлась руками в его грудь.

— Ну, так кто слабый пол?

Он рассмеялся:

— Не знаю. Но я знаю, кто самый сильный.

Она дважды подпрыгнула на нем:

— Ну, так кто?

Его лицо превратилось в смешливо-серьезную маску удовольствия.

— Конечно, ты, дорогая. Ты видишь, я весь в твоей воле.

Она разглядывала его, и взгляд ее задерживался на его лице, на волосах, на шее, на его крепкой груди с темными волосами, из-под которых выглядывали плоские соски. На животе эти волосы редели, в нем чувствовалась и твердость, и мягкость, гармония размеров и движений. Его тело было прекрасным, и она ощутила, как страсть зарождается глубоко в ней, жаждая излиться. Она медленно опустила голову и зарылась лицом в волосы на его груди, коснулась языком его соска и ощутила, как он напрягся.

Его смеющиеся глаза сверлили ее.

— Дорогая, — прошептал он. — Джилл, дорогая. На твоем теле нет такого места, которое я не хотел бы исследовать, потрогать и поцеловать.

Она подняла голову и вопросительно посмотрела на него, потом вся зарделась.

— Джейк, — застенчиво прошептала она.

Он, широко улыбаясь, смотрел ей прямо в глаза.

— Я люблю тебя, Джилл. Мне нравится твоя невинность. Ты совершила такой полет, имела такой успех. И все-таки во многих отношениях ты осталась маленькой наивной девочкой. И я люблю в тебе это. Я люблю тебя такой, какая ты есть.

Он крепко обнял ее, потом освободил и перевернул на спину. Его губы медленно ласкали ее бедра.

Все в ней задрожало. Тело ее горело, извивалось и корчилось, а губы Джейка нежно касались его вновь и вновь, пока ее тело не изогнулось и она не застонала:

— Джейк, Джейк.

Они начали двигаться в едином ритме, пока не сомкнулись в яростном спазме свершения. И еще долго после того, как перестали двигаться, оба лежали неподвижно, сжимая друг друга.

Луна зашла, и звезды заглядывали в их большое окно, и эта ночь открытий стала сном. Их головы лежали рядом на одной подушке.

— Я все еще не могу поверить, что ты моя. — С этими словами он заснул крепким сном.

— Я твоя, Джейк. Всегда была твоей, — отозвалась она, играя его волосами и любуясь им спящим.

В этот момент она знала, что действительно всегда принадлежала ему и будет принадлежать всегда… всегда.

Улыбаясь, Джилл смотрела на своего спящего мужа, пока не заснула сама.

Дни, проведенные ими в одинокой хижине в диких лесах Вайоминга, были самыми замечательными в их жизни. Они удили рыбу в чистых ручьях, гуляли по лесу, собирали дикие цветы и ягоды, по вечерам готовили еду на открытом воздухе. Она хотела, чтобы эти дни никогда не кончились, однако время уходило неумолимо. Каждый раз, когда они прикасались друг к другу, это было словно в первый раз. Джейк воспламенял ее каждым прикосновением своих пальцев. Каждый раз, когда они занимались любовью, их души сливались воедино, и каждый раз они, казалось, достигали новых высот экстаза. Их взаимное желание было неиссякаемым.

Джилл осознала, что прежде всего она женщина, а все остальное пришло потом. Женщина, полная страсти к мужчине, которого она любит.

Они обменивались бесчисленными счастливыми улыбками, прикосновениями, ничем не ограниченным экстазом. Они были свободны… пока, в Вайоминге.

Потом настала последняя ночь, и Джилл лежала в его объятиях, глядя на Джейка с удовлетворением и тем не менее со странной грустной улыбкой.

— Это были самые замечательные дни в моей жизни, — тихо сказала она и вздохнула. — Мне ненавистна мысль, что они кончились.

— Я знаю. — Его подбородок лежал на ее волосах. — И если бы я не знал, что каждый следующий день будет по-своему замечательным, я думаю, мы остались бы здесь и превратились в двух влюбленных муравьев. Но я стал оптимистом. Думаю, Джилл, не так важно, где мы, пока мы вместе. Только это имеет значение.

Она лежала, спрятав лицо у него на груди, а в открытое окно были видны мириады сияющих звезд.