Татуировка герцога - Майя Родейл

Вошел Найтли, черноволосый, голубоглазый, холодный. Слева от Элизы вздохнула Аннабелл. Справа Джулиана неслышно передразнила Найтли, когда он сказал:

— Сначала дамы.

Все было так, как на любом редакционном собрании, и не совсем так.

— За вашу голову назначена премия, Элиза, — сказал с удивлением в голосе Найтли, будто не знал, воспринимать это как серьезную угрозу или как свидетельство блистательного успеха.

— Десять тысяч фунтов, — шепнула Джулиана. — От лорда Элванли.

— Он может себе это позволить? — спросила Элиза. Для нее это была немыслимая сумма.

— Однажды он поставил три тысячи фунтов на то, какая капля дождя первой добежит до низа окна в «Уайтс», — объяснила Джулиана изумленному собранию.

— Элиза, ты можешь получить десять тысяч фунтов! — воскликнула Аннабелл.

— Если явится с повинной, — подхватил Найтли. — Чего она не сделает, если желает оставаться сотрудницей в этой газете.

И тогда Элиза поняла: она стоит десять тысяч фунтов. Если слово графа твердое и если она хочет, чтобы ноги ее больше не было в «Лондон уикли»…

От волнения мурашки побежали у нее по спине.

Десять тысяч фунтов сделают ее богатой невестой.

Герцог ищет богатую жену.

Десять тысяч! Если они у нее будут, Уиклиффу не придется жениться на леди Шакли, чтобы отправиться в Тимбукту. Хотя это дело не так легко решить — есть еще ребенок. Что касается ее самой…

Непохоже, что он возьмет ее с собой. Женщин в Тимбукту не берут, и герцоги не женятся на горничных. Особенно когда такая особа ведет скандальную, предательскую колонку в газете. Даже если ее намерения чистые, а сердце искреннее.

Десять тысяч фунтов могут изменить все.

Но есть и еще вариант: она может оказаться без денег, без работы, без любви.

— Сколько тиражей было на прошлой неделе? — спросила Элиза. Джентльмены повернулись к ней и перестали черкать пером по бумаге, как обычно делали, когда выступали Великосветские корреспондентки.

— Четыре тиража, продано двадцать тысяч экземпляров, — ответил Найтли, его глаза прищурились, словно он понял, куда она метит. В хорошую неделю обычно продавалось от десяти до двенадцати тысяч экземпляров.

Вопрос был не «сколько она стоит для лорда Элванли?», а «сколько она стоит для Дерека Найтли?».

— Давайте посмотрим, что вы нам приготовили на этот раз, — сказал Найтли.

Элиза вручила ему листок, в котором пыталась спасти репутацию герцога.

«Два дома, оба, похоже, в небрежении. Распутное прошлое Буйных Уиклиффов хорошо известно. Скандальное прошлое леди Шакли в подробностях обсуждается на страницах сплетен. Что-то затевается между ними.

Хотя герцог не из тех, кого можно сдержать, когда его зовет необъятный мир приключений. Он потопил французские корабли, сражался, перехитрил каннибалов, пережил кораблекрушение. Во время путешествий по странам и континентам он не просто развлекался — он составил подробные отчеты об увиденном, он собрал обширную коллекцию флоры, фауны и (брр…) насекомых, и все это во имя прогресса науки. Если герцог попадет в Тимбукту, он не просто предъявит право на этот город, он изучит его и все открытые им секреты привезет в Англию».

— Интересно, — перестав читать, протянул Найтли, что означало — это совсем не интересно.

— А где тут про охоту на женщин? — прямее высказался Гренвилл.

— Ты изобразила его героем, — объявила Джулиана, и Элиза увидела, что зеленоватые кошачьи глаза подруги блеснули пониманием. Если герцог не глуп, он сразу увидит, что Элиза выдала его. В своей статье она использовала его собственные слова.

Почему?

В этом случае ему не придется жениться на леди Алтее. В этом случае Тимбукту будет в его распоряжении. Самое меньшее, что она может сделать, — это восстановить его репутацию или хотя бы попытаться, считала Элиза.

— Тут нужно добавить побольше… непристойных и скандальных подробностей, которые заставят леди покраснеть, а джентльменов ревновать, — резко проговорил Найтли. — Поменьше героя, побольше повесы. Это не дотягивает до стандартов «Лондон уикли». Статью придется переписать.

Он пренебрежительно протянул ей листок. Даже не взглянул на нее. Повисла мучительная тишина. Элиза взяла злополучную бумагу.

Она заметила, как за этой сценой наблюдает самодовольный Гренвилл: он не любил работать с женщинами, и ее осечка только подтверждала его мнение — нечего им лезть не в свое дело. Великосветские корреспондентки не проронили ни звука, хотя Аннабелл постаралась пожать Элизе руку. Но Элиза не могла принять этой поддержки, не сейчас, когда глаза товарищей по перу с жалостью смотрели на нее.

Ужасно! Они стали свидетелями ее позора. Со стороны Найтли жестоко поставить ее в такое положение! Щеки у Элизы пылали, кровь стучала в висках, сердце неистово колотилось. Она хотела, чтобы оно остановилось. Совсем.

Все авторы «Лондон уикли» наблюдали этот беспрецедентный провал. Вытянутая рука Найтли, жалкий листок бумаги, окаменевшая от ужаса Элиза…

Он не всегда публиковал ее творения, но никогда прежде не отвергал их публично. Нынешний эпизод красноречиво свидетельствовал: если она стоит десять тысяч фунтов, то из-под ее пера должно выходить чистое золото. А она предложила какую-то ерунду.

— Да, мистер Найтли, — надтреснутым голосом сказала Элиза. Она взяла листок и поймала себя на том, что не может сдвинуться с места.

— Элиза, — обратился к ней Найтли, — вам нужно переписать колонку. Печатники ждать не будут. Так что идите.

Глава 31, в которой случается нечто скверное

Элиза могла остаться в рабочей комнате. Именно это и следовало сделать, как позднее поняла она. Но как она могла писать под холодным взглядом Найтли и коллег, знавших, что ее статья провалилась? Как могла она предать герцога, когда товарищи по перу заглядывают ей через плечо?

Еще ничей материал так демонстративно не забраковывали и никого не отправляли с редакционного собрания. До чего же унизительно!

К тому же теперь она воспринимала свое дело как предательство. Когда ее сердце стало частью того, о чем она писала?

Раздобыть историю. Раздобыть!

Прежде Элиза не испытывала особого сочувствия к объектам своих статей. Но теперь требовалось решить: она по-прежнему хочет раздобыть материал для статьи или она хочет герцога?

И что, черт побери, ей писать?

Сунув сложенный листок в корсаж, Элиза покинула собрание. Затем, кивнув на прощание Мехитаблу, вышла на улицу. Долгая прогулка до Беркли-сквер поможет прочистить мозги и, возможно, подскажет, как сделать очередную статью «Татуированного герцога» компромиссом — удовлетворить Найтли, произвести впечатление на герцога и успокоить свою совесть.