Карсон Венерианский - Эдгар Берроуз

Рассвет только начинался, когдап мы подлетели к лагерю Зани. Должно быть, нас заметил внимательный дозорный, потому что я явственно расслышал крик. Почти немедленно из укрытий вдоль улиц лагеря выбежали люди. Я продолжал кружить над ними, далеко за пределами действия R-лучей, пока окончательно не рассвело. Затем прикинул скорость ветра, залетел немного за наветренную сторону лагеря и спустил сообщение за борт. Маленький парашют тотчас раскрылся и изящно заскользил вниз к лагерю. Теперь тысячи людей стояли с поднятыми кверху лицами и смотрели на него. Должно быть, они решили, что это новое средство уничтожения, потому что когда он опустился в центре лагеря, они разбежались во все стороны, как перепуганые овцы. Я продолжал кружить над лагерем, пока не увидел, что нашелся смельчак, который подобрался к месту, куда упало сообшщение и поднял его. Тогда я качнул крылом и полетел прочь.

Полет до острова прошел без происшествий. Я довольно долго кружил над домом Лодаса, но так и не увидел сигнального костра. Тогда я спустился и совершил посадку на острове. Везде на Амтор, где мне довелось побывать, земля странно безлюдна за исключением районов, близлежащих к большим городам. Между Санарой и фермой Лодаса мы не видели признаков человеческого жилья, если не считать лагеря Зани, который, разумеется, нельзя было считать постоянным поселением. Немногие фермеры проявляют такую безрассудную храбрость, как Лодас, который поселился вдали от цивилизации, и ферма которого непрестанно подвержена опасности нападения какого-нибудь ужасного создания из тех, что бродят по равнинам и лесам Венеры. Однако именно тот факт, что лишь немногие люди пересекали дикую местность между городами, делал этот островок таким безопасным местом для укрытия энотара и той лодочки, в которой я добрался сюда из Амлота и в которой надеялся вернуться обратно в оплот Зани.

Когда мы приземлились, я увидел, что лодочка лежит на берегу там, где я ее оставил, и еще один повод для беспокойства отпал. Теперь мне оставалось только ждать темноты и подходящего момента для того, чтобы осуществить попытку спасти Минтепа. Я сказал Легану, что он должен оставаться с Дуари на тот маловероятный случай, если ей понадобится защита. Я велел ей подниматься в воздух, если им будет угрожать какая-либо опасность. К этому времени Дуари стала превосходным пилотом. Я много раз брал ее с собой в полеты над линиями врага, и она практиковалась во взлетах и посадках на дне высохшего озера, которое я обнаружил в пятидесяти милях к западу от Санары. Она также взлетала и сажала энотар на летном поле в Санаре. Она вполне могла совершить посадку где угодно, где условия были достаточно подходящими. Я набросал ей примерную карту Амлота, где обозначил дворец и казармы, и сказал, что, если я не вернусь на остров к рассвету, она и Леган должны будут пролететь вдоль берега к Амлоту, внимательно высматривая мою лодку. Если они меня не увидят, пусть летят к городу и бросают бомбы на дворец и казармы, пока не увидят, что меня выпустили в залив. Я был уверен, что они узнают меня с воздуха, так как на мне был летный шлем.

Дорога от Амлота до острова заняла у меня примерно три амторианских часа. Я прикинул — восемь часов на дорогу туда и обратно, включая время, которое может понадобиться, чтобы забраться в Гап кум Ров и вывести оттуда Минтепа, — и решил, что должен покинуть остров в двадцать девятом часу, чтобы успеть вернуться к рассвету. В случае, если я и Улан не вернемся вообще, Дуари должна была вернуть Легана обратно в Санару и, если они выпустят три шара, означающие, что возвращение безопасно, должна была совершить посадку. Ибо я чувствовал, что в Санаре она будет в большей безопасности, чем где-либо. Если сигнал будет отрицательным, она может постараться достичь Вепайи, но эта попытка будет почти самоубийственной, так как вряд ли она сможет добраться до Куаада, ее города, на корабле, а опасности, с которыми она встретится на земле, были слишком многочисленны и ужасны, чтобы у нее был шанс выжить.

— Даже не думай о таком ужасе. Я не верю, что ты можешь не вернуться из Амлота, — взмолилась она. — Если ты не вернешься, мне безразлично, куда лететь, потому что мне недолго останется жить. Я не хочу жить, если рядом не будет тебя, Карсон.

Улан и Леган осматривали лодку, так что я обнял ее и поцеловал, и сказал ей, что вернусь.

— Ни ради кого другого, кроме твоего отца, я не стал бы возвращаться в Амлот и рисковать твоей жизнью так же, как и своей, — сказал я.

— Я бы хотела, чтобы тебе не нужно было возвращаться в Амлот, Карсон. Каким странным возмездием будет, если ради трона, от которого я отказалась ради тебя, я потеряю тебя. Это будет даже хуже, чем возмездие… О, это будет страшная кара!

— Ты не потеряешь меня, дорогая, — заверил я ее. — Разве что твой отец увезет тебя от меня.

— Он не сможет теперь этого сделать. Хотя он мой отец и мой джонг, я ослушаюсь его, если он попытается так поступить.

— Я боюсь, что он будет… мм… огорчен тем, что произошло, — предположил я. — Помнишь, каким шоком для тебя была мысль о том, чтобы просто заговорить со мной. Когда я признался тебе в любви, ты хотела заколоть меня кинжалом, и ты действительно считала, что я заслуживаю смерти. Как по-твоему, он будет себя чувствовать, когда узнает, что ты безвозвратно моя? Он захочет убить меня.

— Когда ты собираешься сказать ему? — спросила она.

— Когда я привезу его сюда на остров. Я боюсь, что он опрокинет лодку, если я скажу ему, пока мы будем в море.

Она покачала головой в сомнении.

— Не знаю, — сказала она. — Я не могу себе представить, как он примет это. Он очень гордый джонг, воспитанный в традициях королевской семьи, которая ведет свой род с доисторических времен. И потом, Карсон, он не знает тебя так, как знаю я. Если бы он знал, он был бы рад, что его дочь принадлежит такому человеку, как ты. Знаешь, Карсон, он может даже убить меня. Хотя тебе и кажется, что ты все понимаешь, ты на самом деле не имеешь ни малейшего представления о табу и запретах, которые определяют отношение всех к священной персоне девственной дочери джонга. В твоей жизни нет ничего, с чем я бы могла сравнить это. Нет ничего, что бы ты так почитал и считал столь же священным.

— Конечно, есть, Дуари, — сказал я.

— Что именно? — пожелала узнать она.

— Ты.

— Глупец! — сказала она со смехом. — Но ты мой возлюбленный глупец, и я знаю, что ты веришь в то, что сказал.

День подошел к концу. Настала ночь. Улан и Леган развлекались рыбалкой, а мы развели костер и приготовили их улов, так что у нас получилась неожиданно великолепная трапеза. Я срубил тонкое деревце футов двадцати высотой и погрузил его в лодку. Когда настал двадцать девятый час, я поцеловал Дуари на прощание. Она надолго прильнула ко мне. Я знал, что она думает, будто в последний раз видит меня. Затем мы с Уланом отплыли. Дул хороший бриз и мы скользнули во тьму, в направлении Амлота.