В оковах льда - Карен Монинг

Я сказала, чувак, ты же мне сам говорил, что, типа, это все происходит спонтанно, словно часть реальности Фей просачивается к нам. А теперь хочешь, чтобы я присматривалась к личностям и искала, кто на это способен? Так что мы вообще проверяем?

Он сказал — обе версии и вернулся к бумагам. Кажется, моего нетерпения он не чувствует, потому что в последнее время замерзают только люди и притом не на его территории. Если он не докажет делом, что действительно это расследует, мне придется работать над этим в личное время, а туда уже мало что втискивается.

Мак уходит довольно быстро. Похоже, ее сильно нервирует то, что происходит с ЖЗЛ. Жрущие Зомби Личи — именно так они выглядят. У них грязь и паутина на плащах — намек на то, где они прячутся. Я расслабляюсь, когда она выходит. А потом опять напрягаюсь, потому что мне приходится смотреть, как Джо работает, показывая Невидимым слишком голые ноги, что им определенно нравится. Мне бы хотелось однажды похвастаться такими же ногами, как у Джо, — стройными, с гладкой кожей, красивыми.

Без синяков!

Она все время странно поглядывает на кабинет Риодана, с тоской, словно знает, что я там. Я и не знала, что она так по мне скучает! От этого мне становится стыдно за то, что я проводила с ней так мало времени. Иногда она внимательно смотрит на лестницу, словно ждет, что я спущусь.

Я наблюдаю, и у меня зудит боевая рука, потому что слишком много тварей в этом клубе охотится на людей, и этих тварей нужно убить. К рассвету я завязываюсь в тугой узел подавленных самоубийственных мыслей ши-видящей и ни на шаг не приближаюсь к разгадке жутких событий.

За те часы, что я там просидела, пока Риодан наконец меня не отпустил, произошли только две хорошие вещи. Я узнала о четырех новых типах Невидимых и набросала следующий выпуск «Дэни дейли». Я планирую вычистить его визуально, чтобы до печати придать ему самый профессиональный вид.

И вот теперь я сижу на своем любимом насесте — водонапорной башне и перечитываю рукописный вариант в последний раз, заверяя его перед печатью.

ДЭНИ ДЕЙЛИ

24 мая, 1 ППС

ПОСТАВЛЯЕТСЯ ВАМ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО

ДЭНИ МЕГА О’МЕЛЛИ

известной также как

ПЛЕВАТЬ МНЕ НА ПОДДЕЛКИ

новичков

Я всегда была

ВАШИМ ЕДИНСТВЕННЫМ ИСТОЧНИКОМ

ДОСТОВЕРНЫХ НОВОСТЕЙ

ДУБЛИНА И ОКРАИН!

Кто приносит вам факты с тех самых пор, как упали стены? Я.

Кто искал вас, приносил еду и новости в ваши укрытия, когда вы слишком боялись выходить в мир? Я. Кто разносил сообщения, искал пропавших членов семей и приводил их к вам домой, если находил живыми? Дэни Мега О’Мелли.

Кто рылся в обломках, искал кошельки с документами и передавал вам вещи родных, чтобы вы могли их оплакать? Уж никак не новоявленная теневая организация, которая в первом же выпуске своих «новостей» наехала на меня. Это не новости. Это клевета. Я даю вам факты, которые вам пригодятся.

Кто все прошедшие семь месяцев убивал ваших врагов и учил вас драться? Кто собирал детей и отводил их в безопасное место? Вы знаете правду, так не забывайте ее только потому, что вдруг выскочил кто-то другой, имитируя МОЮ газету, и начал делать сумасшедшие и нечестные заявления. Я не видела ни электричества, ни воды в этом городе, кроме тех, что работают от генераторов, и, ребята, таких душей вам могу навесить и я.

Я ЗАБОЧУСЬ О ТЕБЕ, ДУБЛИН

И ВСЕГДА БУДУ

До связи!

Я не привожу опровержений, и теплых слов для них у меня тоже нет, так что сойдет и так. Когда я отпечатаю и развешу листовки, уйду в убежище и просплю там трупом часов десять. Я уже два или три дня на ногах. Всегда забываю об отдыхе, пока не начинаю валиться с ног.

Я сидела на своей водонапорной башне и смотрела на город, на то, как поднимается солнце. Воздух чистый, он никогда таким не был до Падения Стен. Туманно, но привычного смога нет. Мне нравится жить в городе с портом. Когда-то давно, когда мне было девять, я пробралась на рыбацкую лодку. Они не могли избавиться от меня до самого вечера, потому что им нужен был весь дневной улов. Так что мне в итоге позволили сидеть на носу лодки, с ветром в волосах и солеными брызгами на лице. В доках меня всегда восхищали огромные корабли, которые приплывали и уплывали в далекие страны; их корпуса, как днища водорослями, обрастали сказками о восхитительных приключениях! А теперь они просто стоят на воде, мертвые, как большая часть всего остального. В одном из кораблей я устроила себе шикарное убежище. И я решаю, что давно уже там не была, так что сегодняшние сны буду смотреть в каюте.

Небо платиновое, море как слюда, а река Лиффи, скользящая сквозь мой город, кажется металлической. Туман вьется над ней серебряными кружевами. А-фигенно красиво!

Я могу любоваться на город часами, но у меня есть работа.

У людей короткая память. Они слепнут от страха и легко сбиваются с пути. Особенно во время войны, когда мир начинает казаться темным и страшным, отчего блестящие штучки выглядят еще более блестящими. Мне придется напоминать им о том, что все им известное — правда.

Мы с Дублином варимся в одном Мегакотле. Это мой город, моя газета, и я не отдам без боя ничего, что принадлежит мне.

А бой я еще никогда не проигрывала.

Разве что гаду Риодану. А он ну никак не может стоять за Неравнодушными. Он полная противоположность Неравнодушным. Он, скорее, «Мы до фига равнодушные» в обертке с надписью «А вы — наш обед».

Но у меня опять портится настроение. От такой мелочи. От одной только мысли о нем. Сегодня вечером я опять должна идти на «работу», как хренов серый труженик, который плетется в толпе таких же, и это чертовски нечестно, потому что мир рассыпался и никто больше не ходит на работу.

Кроме меня.

Я злюсь, потому что понимаю — мне нельзя засыпать мертвым сном, когда закончу с листовками. Мне придется ставить будильник. Мне. Мне придется вставать к определенному времени!

Я никогда не обращала внимания на время. Танцор говорит, что это роскошь, которая большинству людей недоступна. Он ненавидит часы, и будильники, и все, что относится к измерению времени. Говорит, что люди и без того потеряли слишком много дней, что большинство живет прошлым или будущим, но не настоящим, и люди всегда говорят: «Мне плохо, потому что со мной вчера случилось „А“», или: «Я буду счастлив, после того как завтра со мной случится „Б“». Он говорит, что время — наш главный враг. Я не особо его понимала до этого самого момента, потому что мне никогда не приходилось сверяться с часами. Я просыпалась, когда хотела. Отправлялась спать, когда хотела.