Загадочное происшествие в Стайлзе - Агата Кристи

– Вы шутите, Пуаро!

– Нет. И я скажу вам, что заставило мсье Лоуренса побледнеть, когда он вместе со всеми вошел в комнату матери в ту трагическую ночь и увидел ее лежащей с явными признаками отравления. Глянув через ваше плечо, Лоуренс заметил, что дверь в комнату Цинтии не заперта на засов.

– Но он же сам сказал, что дверь была закрыта на засов! – возразил я.

– Совершенно верно, – сухо согласился Пуаро. – Именно это и подтвердило мои подозрения, что дверь не была на засове. Мсье Лоуренс просто пытался выгородить мадемуазель Цинтию.

– С какой стати?

– Да потому, что он в нее влюблен!

Я засмеялся:

– Ну, Пуаро, тут вы очень ошибаетесь! Как мне известно, он не только не влюблен в нее, но она ему определенно не нравится.

– Кто это вам рассказал?

– Сама Цинтия.

– La pauvre petite![63] И она была этим озабочена?

– Нет! Сказала, что ей это совершенно безразлично.

– Значит, далеко не безразлично, – заметил Пуаро. – Вот такие они… les femmes![64]

– То, что вы говорите о Лоуренсе, для меня просто удивительно, – заметил я.

– Почему? Это же было совершенно очевидно. Разве мсье Лоуренс не делал кислую мину всякий раз, когда мадемуазель Цинтия беседовала или смеялась с его братом? Он вбил в свою длинную голову, что мадемуазель Цинтия влюблена в мсье Джона. Когда Лоуренс вошел в комнату матери, он, конечно, понял, что она отравлена, но тут же пришел к поспешному и совершенно неверному выводу, будто мадемуазель Цинтии об этом что-то известно. Он чуть не пришел в отчаяние и тут же раздавил башмаком кофейную чашку, так как помнил, что Цинтия заходила накануне вечером к его матери. Мсье Лоуренс решил, что не должно быть никакой возможности провести анализ содержимого этой чашки, и принялся усердно и абсолютно бесполезно твердить, что его мать умерла «естественной смертью».

– А при чем тут «еще одна кофейная чашка»? – поинтересовался я.

– Видите ли, я был почти уверен, что ее спрятала миссис Кавендиш, но мне было необходимо удостовериться. Мсье Лоуренс даже не подозревал, что я имел в виду, но, поразмыслив, пришел к выводу, что если найдет эту чашку, то с его любимой будет снято подозрение. И он был совершенно прав!

– Еще одно. Что значили предсмертные слова миссис Инглторп?

– Они, конечно, были обвинением в адрес ее мужа.

– Господи, Пуаро! – вздохнул я с облегчением. – По-моему, теперь вы объяснили абсолютно все! Я очень рад, что все так счастливо кончилось! Джон и Мэри помирились.

– Благодаря мне.

– Как это… благодаря вам?

– Мой дорогой друг, разве вы не понимаете, что только судебный процесс свел их снова вместе? Я был убежден, что Джон Кавендиш любит жену, так же как и она его. Но они слишком отдалились друг от друга. И все это произошло по недоразумению. Она вышла за него замуж не по любви. Он это знал. Человек он по-своему чувствительный и не хотел навязываться. Однако стоило ему отдалиться, как в ней пробудилась любовь. Оба они люди невероятно гордые, и гордость неумолимо все больше отдаляла их друг от друга. Джон завел интрижку с миссис Рэйкс, а Мэри Кавендиш намеренно поддерживала дружеские отношения с доктором Бауэрштейном. Вы помните тот день, когда арестовали Джона Кавендиша? Как вы видели, я мучительно размышлял, прежде чем принять решение!..

– Да, ваше беспокойство было вполне понятно.

– Извините меня, mon ami, но вы ничего не понимали. Я пытался решить, надо ли немедленно снять вину с Джона Кавендиша или нет? Я был в силах сразу его оправдать… хотя это могло привести к невозможности осудить настоящих преступников. Они решительно не подозревали о моих истинных намерениях до самого последнего момента, и это частично объясняет мой успех.

– Вы хотите сказать, что могли бы спасти Джона Кавендиша от суда? – удивился я.

– Да, друг мой, но я решил эту проблему в пользу «счастья женщины». Ничто, кроме огромной опасности, через которую им обоим пришлось пройти, не сблизило бы вновь эти две гордых души!

Я уставился на Пуаро в молчаливом изумлении. Какова самоуверенность этого человека! Никому в мире не пришло бы в голову восстановить семейное счастье с помощью суда по обвинению в убийстве!

– Догадываюсь, о чем вы думаете, друг мой, – улыбнулся Пуаро. – Никто, кроме Пуаро, не решился бы на такое! И вы не правы, осуждая мое решение. Счастье мужчины и женщины – величайшее благо на земле!

Слова Пуаро вызвали в моей памяти недавние события. Я вспомнил, как Мэри – бледная, измученная – лежала на диване и прислушивалась… прислушивалась… Вот внизу прозвенел колокольчик. Мэри подскочила. Пуаро открыл дверь и, встретив ее страдальческий взгляд, мягко кивнул. «Да, мадам! – сказал он. – Я вам его возвращаю!» Он отошел в сторону, и, выходя из комнаты, я увидел глаза Мэри, когда Джон Кавендиш заключил жену в объятия.

– Очевидно, вы правы, Пуаро! – тихо произнес я. – Да, это величайшее благо на земле!

Неожиданно кто-то постучал, и в открытую дверь заглянула Цинтия:

– Я… я только…

– Входите! – воскликнул я, вскакивая с места.

Цинтия вошла в комнату, но не села.

– Я… только хотела что-то сказать…

– Да?

Какое-то время Цинтия стояла, молча теребя кисточку своей шапочки, затем, неожиданно вскрикнув: «Вы просто прелесть!» – поцеловала сначала меня, потом Пуаро и бросилась прочь из комнаты.

– Что все это значит? – удивился я.

Разумеется, получить поцелуй от Цинтии было очень приятно, но то, что это было проделано столь публично, сильно уменьшало удовольствие.

– Это значит, – с невозмутимостью философа пояснил Пуаро, – что мадемуазель Цинтия наконец-то обнаружила, что она не так уж сильно не нравится мсье Лоуренсу.

– Но…

– А вот и он сам!

В этот момент Лоуренс проходил мимо раскрытой двери.

– Гм! Мсье Лоуренс! – окликнул его Пуаро. – Мы должны вас поздравить, не так ли?

Лоуренс покраснел и неловко улыбнулся. Влюбленный мужчина, безусловно, являет собой картину довольно жалкую… Тогда как Цинтия выглядела очаровательно!

Я вздохнул.

– В чем дело? – участливо поинтересовался Пуаро.

– Ни в чем, – грустно ответил я. – Обе они восхитительные женщины!

– И ни одна из них не для вас? – закончил он. – Утешьтесь, друг мой! Кто знает… Может, нам с вами еще придется поработать вместе. И тогда…

Примечания

1

Мать (лат.).

2

Леди Баунтифул – персонаж пьесы Фаркера, XVII в., иронический тип дамы-благотворительницы. (Здесь и далее прим. перев.)

3

«Ллойд» – ассоциация страховщиков, занимающаяся страхованием преимущественно морских плавающих средств. Создана в Лондоне в 1688 г.

4

VAD – добровольческий медицинский отряд (англ.).

5

Завоеватель – прозвище Вильгельма, герцога Нормандского, под предводительством которого в 1066 г. норманны завоевали Англию. Стал английским королем Вильгельмом I (1028–1087).

6

Важная персона, «шишка» (англ.).

7

Мой друг (фр.)

8

Мэм – сударыня, госпожа (сокр., разг.).

9

Посмотрим. (фр.)

10

Великолепно!

11

«…ие и» (англ.)

12

Хорошо, хорошо! (фр.)

13

Хорошо! (фр.)

14

Вот! (фр.)

15

В английском языке слово «possessed» имеет два значения: 1) владеющий; 2) одержимый. Таким образом, надпись на конверте можно перевести как «Я владею… Он владеет…» или как «Я одержима… Он одержим…».

16

Ой-ой! (фр.)

17

Не сердитесь! (фр.)

18

Головная боль (фр.)

19

Проклятье! (фр.)

20

Коронер – следователь, ведущий дела о насильственной или скоропостижной смерти.

21

Тише! (фр.)

22

Виллам – искаженное от Уильяма.

23

Алле-гоп! (англ.)

24

Аман – первый министр персидского царя Артаксеркса III (358–338 гг. до н. э.). Из мести Аман хотел казнить Мардохея, приближенного царя, и для этой цели велел соорудить необычно высокую виселицу. Однако интрига Амана была раскрыта, и на этой виселице был повешен он сам.

25

Гром и молния! (фр.)

26

Ну и дела! (фр.)

27

Там! (фр.)

28

Мимо! (англ.).

29

Надо же! (фр.).

30