Невеста принца - Линда Миллер

— Он меня ударил, — сказала Анни. — Я ему кричала, чтобы он остановил побоище, а он ударил меня сапогом. Я упала на камни. Вы мне не верите?

— Верю, конечно, — с раздражением пробурчал Рафаэль, и Анни поняла, что его гнев направлен не на нее, а на аристократа со светлыми волосами, стоявшего внизу лестницы. — Немедленно позовите мистера Барретта, — приказал он слуге, проходившему мимо с подносом, уставленным хрустальными бокалами.

Лицо Ковингтона покрылось потом. Он крепко стиснул зубы. Потом он провел изящной рукой по блестящим волосам, и Анни подумала, что этому человеку совсем не идет быть солдатом. Так же, как Люсиан, он больше походил на поэта или музыканта, чем на воина. И еще Анни подумала о том, как обманчива бывает внешность, потому что не может быть ни музыки, ни поэзии в такой злой душе.

— Я этого не потерплю, Рафаэль, — прошипел он, ослабляя воротник отлично сшитой рубашки. — Это немыслимо…

Глаза Ковингтона вспыхнули ненавистью, когда он перевел их с Рафаэля на Анни.

— Меня объявляют виновным без суда? Только по слову этой девчонки?

Принц не ответил. В залу торопливо вошел мистер Барретт, необычно нарядный в своих бальных одеждах. Он взглянул на Ковингтона, потом на Анни и сосредоточил все свое внимание на Рафаэле.

— Что случилось? — спросил он.

Рафаэль рукой указал на лейтенанта, не двигавшегося с места.

— Немедленно арестуйте этого человека. Анни… Мисс Треваррен узнала в нем офицера, командовавшего солдатами на рыночной площади.

Побледнев и пробормотав что-то малоприличное, Барретт положил руку на плечо лейтенанту. Ковингтон сбросил его руку, оправил мундир и вновь застегнул воротничок. Он отлично контролировал свои действия, но Анни знала, что он кипит от злости. Она даже подумала, что, будь они одни, он бы убил ее голыми руками.

— Не трогайте меня, — сказал он Барретту, который был куда выше его чином, так, словно перед ним стоял самый ничтожный из слуг. Потом он опять перевел взгляд на Анни. — Вы заплатите за свою ложь, мисс, — сказал он, прежде чем его увели прочь. — И ваша связь с принцем вас не спасет.

— Хватит! — крикнул Рафаэль и повернулся к Барретту. — Хорошенько присмотрите за ним. Завтра утром я займусь этим делом.

Барретт кивнул и повел лейтенанта Ковингтона из дворца через главный вход. Только после их ухода Анни обратила внимание на собравшуюся возле лестницы толпу. Слуги теснились около стен. В танцевальной зале почти никого не осталось.

Рафаэль махнул рукой, и, словно по волшебству, все разом исчезли. Он и Анни остались одни. Тогда Рафаэль, который успел спуститься по лестнице во время переговоров с Барреттом, протянул ей руку, и Анни боязливо пошла вниз.

— Побоище на рыночной площади не останется безнаказанным, — тихо пообещал он, когда Анни приняла его руку. — Правосудие свершится.

Анни поверила ему. Она еще никогда не любила его больше, чем теперь, но несколько даже справедливых слов не могли вернуть к жизни студента или возвратить торговцам их добро. Детское представление Анни о жизни осталось в прошлом. Она похоронила и оплакала его. Анни ничего не сказала принцу, но она не сомневалась, что он все понял по ее глазам.

— Пойдем, — ласково проговорил он и потянул ее в сторону танцевальной залы. — За все, через что я прошел по вашей воле, Анни Треваррен, вы просто обязаны вознаградить меня танцем.

Анни воспряла сердцем. Она не хотела любить Рафаэля Сент-Джеймса, однако решение, видимо, было принято в более высоких сферах, и она никак не могла его изменить.

Она все еще дрожала, и страх никак не хотел отпускать ее.

— Вы мне поверили.

И они пошли к дверям танцевальной залы навстречу аристократам из Бавии, Франции, Испании, собравшимся тут, чтобы, несмотря на политическую бурю, как полагается, отпраздновать свадьбу принцессы.

Рафаэль едва заметно поднял брови.

— Вы слишком благородны, чтобы лгать о таких важных вещах, — сказал он. — Ковингтон и остальные… Не сомневаюсь, что он их назовет… Так вот, Ковингтон и остальные понесут заслуженное наказание. Тот, кто застрелил студента, будет судим за убийство.

Анни судорожно вздохнула и кивнула головой. Ковингтон и те, кто были с ним, должны ответить за свое преступление, и это справедливо, но реальная жизнь не стала казаться ей менее уродливой и трагической.

— А лейтенант имеет отношение к Фелиции? — спросила она, едва они переступили порог бальной залы.

Она была освещена множеством свечей, которые, удваиваясь в числе зеркалами на стенах, ярко освещали счастливых танцоров. Зрелище было завораживающим, и Анни собиралась стать его частью на несколько часов. Она хотела сказки, волшебства, и они случились, когда Рафаэль обнял ее и закружил в своих объятиях по зале.

Но ему явно было не по себе.

— Да, — напряженным голосом ответил принц, в тревоге обводя взглядом бальную толпу. — Лейтенант Ковингтон — ее брат.

Анни уже поняла, что в зале стало известно о происшедшем. Необычное волнение ощущалось за обычным звоном хрусталя, негромким разговором, звуками музыки.

Она не успела ничего ответить принцу, как в дальнем конце залы танцующие пары смешались и навстречу им выбежала Фелиция Ковингтон.

Она была ужасающе бледна, когда встала напротив них с горящими от страха и ярости глазами. Рафаэль и Анни тоже вынуждены были остановиться. Фелиция даже не посмотрела на Анни, которая все еще держалась за руку принца.

— Рафаэль, это правда? — громко спросила Фелиция. — Ты арестовал Джереми, как простого воришку?

Тем временем к ней подошел Чандлер Хэзлетт и встал за ее спиной.

Рафаэль вздохнул.

— Не здесь, Фелиция, — тихо проговорил он. — Пожалуйста, не сейчас.

Фелиция плохо держалась на ногах, хотя трудно было сказать, то ли она переволновалась, то ли выпила слишком много шампанского. Анни было ее очень жалко, и ей даже захотелось утешить Фелицию, но она понимала, что Фелиция не примет утешения от обвинительницы ее брата.

— Ты всегда его ненавидел, — выкрикнула она. — Так же, как своего Люсиана!

Рафаэль на мгновение закрыл глаза. Он сочувствовал Фелиции, но не считал себя виноватым, и ему нечего было сказать в ответ на истерику своей бывшей возлюбленной.

— Чандлер, — только и проговорил он.

Но Чандлер Хэзлетт отлично все понял и, нежно обняв Фелицию за плечи, хотел увести ее прочь.

Фелиция не далась ему. Она посмотрела на Анни точно так же, как незадолго до этого на нее смотрел Джереми Ковингтон.

— Это вы, — прошептала она. — Это вы оболгали моего единственного брата!