Сватовство по ошибке - Надин Миллер

– И снова вы ошиблись! Франция для меня осталась в прошлом, я больше не веду расчеты во франках.

Выразительные черные брови Тристана недоуменно приподнялись.

– Тогда в чем же вы ведете расчеты? Что я вам должен, Мэдди?

Мэдди снова сомкнула пальцы вокруг деревянных перил. Корабль мягко покачивался на волнах, а сердце Мэдди трепетало от собственной дерзости. Она взглянула на небо: бледное солнце пробивалось сквозь пелену облаков над проливом. Мэдди решила, что это добрый знак.

– Три чего? – нетерпеливо повторил Тристан.

– Разве вы еще не поняли, что между нами расчеты могут проводиться только в одной-единственной валюте? По моему мнению, мсье, вы задолжали мне ровно три… поцелуя!

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

– Черт побери, Мэдди! Это уж чересчур! Вы всегда проявляли склонность к диким выходкам, но сейчас вы перешли все границы. – Тристан даже зубами заскрежетал от злости. – Как вы можете вести себя столь неподобающим для леди образом? Только что вы краснели до ушей из-за того, что на какую-то минуту показали матросам свои лодыжки… а через полчаса ведете себя, как отъявленная чертовка!

– По-вашему, настоящей леди не должно нравиться, когда ее целуют? – Мэдди ошарашено уставилась на него. – Но это очень странно. До сих пор я целовалась только один раз, но могу заявить с полной ответственностью: это было в высшей степени приятно. Если приличия требуют от меня притворяться, что мне это не понравилось, то ничего не выйдет: я никогда не умела лицемерить.

Тристан застонал. Снова этот проклятый поцелуй! Сколько же еще ему придется расплачиваться за одну-единственную минуту безумия?!

– Я должен просить у вас прощения, – натянуто проговорил он. – В тот раз я поддался низменным инстинктам… и чрезвычайно об этом сожалею.

– Значит, вы полагаете, что если бы я была настоящей леди, то считала бы поцелуи отвратительными?

– Разумеется, нет. – О Боже, как же его угораздило попасть в такую передрягу?! – В том, чтобы наслаждаться поцелуями, нет ничего дурного, однако леди должна приберечь подобные чувства для человека, за которого она намеревается выйти замуж.

Тристан слишком поздно заметил свою очередную оплошность. На лице Мэдди снова появилось то очарованное выражение, которого он так боялся. Тристан решил, что лучше не обращать на это внимания, иначе он так и не выберется из ямы, которую сам себе вырыл. Он лишь плотнее закутался в куртку и уставился на пенное море за бортом.

– Давайте просто забудем об этом случае. И оставим этот разговор.

– Ни за что! – Голос Мэдди дрогнул от возмущения. – Вы первым заговорили о чести. Разве честно не платить свои долги?

– Долги здесь ни при чем. Возможно, вы меня и не поймете, но в делах такого рода существуют определенные неписаные законы. Ни один мужчина, владеющий хотя бы смутным представлением о чести, не посягнет на собственность другого мужчины. – И снова он сболтнул лишнее… чуть было не проговорился!

Мэдди расправила плечи и уставилась Тристану в глаза.

– А какое это имеет отношение к нашему делу, скажите на милость? Я не принадлежу ни одному мужчине… И вот еще что я скажу вам, мистер Тристан Тибальт. Я не какая-нибудь глупая девчонка, которую можно водить за нос. Я взрослая женщина, к тому же дочь купца. И я все равно получу то, что мне причитается, так или иначе.

Тристан стиснул зубы. Он еще не знал, когда и как потерял контроль над ситуацией, но понимал, что контроль потерян, ибо ему никак не удавалось отвлечь Мэдди от мысли о поцелуях. Она оказалась самой упрямой, самой своенравной и невыносимой женщиной из всех, кого он когда-либо имел несчастье знать.

Отвернувшись, Тристан оперся о перила и уставился вниз, на пенящуюся за бортом воду. Мысли его были так же темны, как и буруны. Тысяча чертей! Мэдди дошла до того, что заявила ему о своем намерении собрать “компенсацию” частями: отныне всякий раз она будет требовать от него поцелуй, как только ей захочется поднять настроение! Словно ребенок, который требует конфетку.

Тристан не мог найти логического объяснения этой выходке, как он ни ломал голову. Ведь Мэдди не была какой-нибудь потаскушкой с нравственностью уличной кошки, как Минни. Но вместе с тем она не проявляла скромности и чопорности, которые приличествовали бы настоящей леди. Скорее, в ней было того и другого поровну… если такая странная смесь вообще возможна.

Как же несчастный, добропорядочный Гарт сможет ужиться с такой непредсказуемой женой? И как он объяснит ее отцу и Гарту, если Мэдди вздумается потребовать свою “плату” в самый неподходящий момент?

Оставалось надеяться только на то, что, оказавшись в Лондоне, Мэдди настолько увлечется своей новой жизнью, что выбросит из головы все эти глупости. Если же этого не случится, Тристан найдет способ исчезнуть с ее глаз до тех пор, пока они с Гартом не поженятся.

Дувра они достигли уже вечером. Следуя рекомендациям владельца гостиницы в Кале, Тристан разыскал менялу и обменял остатки франков, вырученных от продажи лошадей, на фунты в банкнотах.

Затем путники направились на постоялый двор, где перед отплытием в Кале Тристан оставил пару серых лошадей и фаэтон – жалкие остатки былого великолепия конюшен графа Рэнда.

– Накормите лошадей и подготовьте экипаж. Завтра на рассвете мы выезжаем в Лондон, – велел Тристан конюху.

Затем он разыскал скромную, но чистую гостиницу у доков и заплатил за ночлег. Заказав кружку эля и две порции баранины с жареным картофелем, он истратил почти все свои деньги, кроме нескольких монет. Но зато в последнюю ночь этого путешествия они с Мэдди лягут спать не на голодный желудок.

– С вашего позволения, я хочу получить свой первый поцелуй сейчас, – заявила Мэдди час спустя, стоя на пороге своей комнаты.

Тристан, собиравшийся уже пожелать ей спокойной ночи, потрясенно застыл.

– Что?!

– Я хочу получить первый поцелуй из тех, которые мне причитаются, – повторила она. – Мне срочно необходимо поднять настроение. Я не могу избавиться от воспоминаний о моем дедушке и о жизни в Лионе… Боюсь, Англия оказалась для меня чересчур унылой.

– Унылой? Почему?

– Мэдди нахмурилась:

– Во-первых, этот язык слишком груб для моего утонченного французского слуха; во-вторых, еда здесь отвратительна. Nom de Dieu! 2. В этой ягнятине не было и намека на розмарин, и вообще я подозреваю, что это была не ягнятина, а баранина. А в картофель не положили ни единой веточки петрушки. – Мэдди пожала плечами. – И вообще, в этом Дувре так холодно… и серо…

– Это туман, – пояснил Тристан, и у него защемило сердце при виде тоскливого выражения на лице Мэдди. Пальцы девушки скользнули к цветам, украшавшим ее новую шляпку, словно этот искусственный букет мог напомнить ей о более солнечном и радостном климате южной Франции, к которому она привыкла с детства.