Расколотые небеса - Андрей Ерпылев

– Ага. А если я вот так… – Рукоятью пистолета Александр выбил на металлическом борту серию точек и тире азбуки Морзе (пригодилось всеобщее радиопомешательство в их седьмом классе средней школы). – Это международный сигнал о помощи. SOS, если непонятно, – у вас-то другой код…[20] А можно такое, например, сообщение: «Подданный России Александр Бежецкий захвачен английской подводной лодкой и просит о помощи». Нескольких суток, чтобы запеленговать источник звука, российским акустикам не понадобится. У вас еще есть время, чтобы обратить все в шутку и расстаться со мной друзьями. Подумайте.

На этот раз пауза длилась еще дольше.

– А это, чтобы вам лучше думалось, – добавил Бежецкий и откинул брезент, укрывающий «койку», на которой сидел.

«Хорош же я буду, если там – баллоны какие-нибудь… С тем же сжатым воздухом, к примеру. На подлодке – вещь необходимая…»

Но интуиция его не обманула: под брезентом скрывались две выкрашенные темно-серой краской «сигары» с желтыми «набалдашниками» на скругляющихся головных частях.

«То, что надо! А эти желтые штуковины – наверняка предохранители…»

– Что вы собираетесь делать? – разом встревожился невидимый собеседник.

– Для начала, – хладнокровно ответил Александр, примериваясь к «набалдашнику», – посмотреть, как эта штука устроена. Я с детства очень любознательный в технике, понимаете ли…

17

Раздражение исчезло без следа, стоило Бежецкому подняться на палубу сторожевика, продуваемую свежим морским ветерком.

– А где это судно, с которого вы сняли человека? – обратился Александр к молоденькому морскому офицеру, приветствующему его энергичным отданием чести – видимо, все моряки «Стерегущего» уже знали, что за птица залетела на их скромный кораблик.

– У штрафного причала, ваше превосходительство! – молодцевато отрапортовал мичман.

– Вы меня не проводите, э-э-э… – генерал чуть было не назвал бойкого офицера «лейтенантом», но быстро вспомнил «табель о рангах».[21] – Мичман?

– Так точно!

– Ваша фамилия?

– Мичман Краузе!

– Вице-адмирал Федор Артурович Краузе случайно вам родственником не приходится?

– Так точно, ваше превосходительство! Дядей по отцу.

«Далеко пойдет парнишка, – решил Александр, следуя за проворным юношей по портовым лабиринтам во главе своей „делегации“. – В мичманах не засидится».

Арестованное суденышко отыскалось на самом краю порта, причаленное между десятком почти таких же бедолаг, «попавших под раздачу» по самым разным причинам – от браконьерства до подозрения в контрабанде. Большинство пустовало, но до лайбы старого Тойво, к счастью, у портовых властей еще не дошли руки – ее только-только привели под конвоем, и матросы «Стерегущего» еще не успели сдать понурую команду ожидавшим на берегу конвоирам с карабинами с примкнутыми штыками.

– Второй справа – капитан судна, – предупредительно шепнул мичман Краузе Александру. – Тойво Айкинен.

– Что им инкриминируют? – в ответ шепнул Бежецкий.

– Ну… пока что контрабанду.

Бежецкий поднялся по сходням на борт контрабандистского судна.

– Здорово, господа-разбойнички! – весело поприветствовал он угрюмых финнов.

– Мы не разбойники, – с достоинством ответил один из моряков. – Мы честные рыбаки.

– Что с нами хотят сделать? – выпалил другой.

– Что? – задумался на мгновение генерал. – Да ничего особенного. Капитана и шкипера, думаю, повесят. Остальных ждет пожизненная каторга. Трибунал, вероятно, соберется завтра утром… Ну а к вечеру все будет готово.

Александр блефовал: к подданным Великого Княжества в Империи традиционно было особое отношение. Да и трибуналом никаким не пахло. Они – люди гражданские, похищенный – вообще неизвестно кто. Человек ниоткуда. Контрабандистов судил бы суд присяжных, причем финских присяжных, поэтому приговор, скорее всего, оказался бы самым мягким. Не то что до виселицы и каторги – до отсидки в гуманной финской тюрьме не дошло бы. Так, несколько сот марок[22] штрафа – не более. Но ведь финнам этого знать не обязательно, правда?

– С чего это?.. Где это видано?.. – зароптали контрабандисты. – Быть такого не может…

– Почему не может? Вы обвиняетесь в похищении российского чиновника высокого ранга и попытке переправить его за границы Империи. А это посерьезнее обычной контрабанды.

– Не пугайте нас, – презрительно проскрипел старый капитан, до этого момента молчавший, неожиданно чисто, без малейшего акцента. – Пуганые.

– Бывал на каторге? – с любопытством спросил Бежецкий.

– Приходилось…

– Ну, тогда действительно пугать вас нечего – сами все знаете, – развел руками Александр, приметив, что самый молодой из моряков растерянно крутит головой.

Старшие, вероятно, убеждали его, что ничего страшного им в случае поимки не грозит, но теперь его уверенность рушилась на глазах. Ведь этот странный русский, без сомнения обладающий большой властью, не пугал, а говорил о грядущей каре как о чем-то само собой разумеющемся. А это для неокрепших умов страшно…

– Можно уводить? – поинтересовался старший караула.

– Конечно.

Финны угрюмо затопали по сходням на берег, но тот самый, младший, вдруг кинулся обратно.

– Ваше превосходительство! – невольно попал он в точку. – Мы не виноваты! Это все тот человек!

– Молчи, Вейко! – рванулся к нему старик, и конвоиры прикладами вынуждены были оттолкнуть его от трапа. – Ради матери, молчи!

Но парнишка уже, торопясь и путая русские слова, рассказывал внимательно слушающему генералу историю неудачного рейса…

– Дело обстоит следующим образом, – генерал Бежецкий держал речь перед собравшимися за столом кают-компании крейсера «Новик», идущего полным ходом. – Человека, который нам нужен, предположительно высадили с судна контрабандистов в открытом море, а там его, в свою очередь, подобрала подводная лодка. Акустики сразу двух судов мобильной группы засекли шум винтов приблизительно в том квадрате, где были захвачены контрабандисты. Я справлялся в главном штабе Балтийского флота – наши лодки в тот район не выходили. Шведским тоже, думаю, нечего делать в территориальных водах дружественного государства.

– Государственная принадлежность лодки? – приподнял кустистую бровь контр-адмирал Петроничев.

– Предположительно британская.

– Но это же равносильно развязыванию войны, господа! Согласно Нантскому договору от одна тысяча девятьсот семьдесят девятого года, боевым кораблям военно-морских сил Великобритании запрещен заход в акватории восточнее Зунда иначе чем по согласию всех стран, подписавших договор!

Собравшиеся в кают-компании зашумели.

– Успокойтесь господа, – повысил голос Бежецкий. – Все нюансы инцидента рассмотрят потом дипломаты. Это – уже их епархия, и мы сегодня не будем в нее вторгаться. Наша задача – спасти похищенного англичанами человека.

– Но мы упустили время, – заметил один из моряков. – Британская субмарина сейчас может быть черт знает где. Может быть, даже в Северном море.

– Не думаю, – отрицательно покачал головой Петроничев, искоса взглянув на оратора. – Они вынуждены идти в подводном положении, скорее всего, тихим ходом, чтобы не привлекать к себе внимания. Я считаю, что в данный момент они могут находиться где-то в районе Готланда. Либо между Готландом и Эландом. Но до Борнхольма им еще идти и идти. Эх, если бы можно было попросить датчан временно закрыть проливы…

Александр внимательно его слушал, думая о чем-то своем:

– Одну минуту!

Он вышел из каюты и плотно притворил за собой дверь.

«Удобно ли будет в такой час?.. Но иного выхода нет…»

Он вынул поминальник и, моля Бога, чтобы корабль не оказался в какой-нибудь «мертвой зоне» и абонент не забыл свой аппарат в столе, набрал известный ему одному номер.

– Слушаю вас, – раздался в мембране знакомый спокойный голос.

– Добрый вечер, Георгий Петрович.

– Добрый вечер, Александр Павлович. Чем могу служить?

– Извините меня, Георгий Петрович, – с замиранием сердца попросил Бежецкий. – Но совершенно необходимо, чтобы власти Датского Королевства временно перекрыли проливы. Хотя бы для подводных судов.

– Поясните, пожалуйста.

– Возможно, британская субмарина проникла в Балтийское море и теперь уходит восвояси с похищенным на территории Империи человеком. Этому нужно воспрепятствовать.

– Этот человек тот, о ком мы с вами говорили?

– Да. Это он.

Дядя императора помолчал.

– Ничего вам не обещаю, но постараюсь сделать все возможное в моем положении. А сейчас, извините меня, откланяюсь…

Князь Харбинский отключился, и Александр облегченно спрятал аппарат в карман. Слово императорского родственника значило многое. Особенно если учесть, что Романовы состояли в близком родстве с Глюксбургами,[23] а Дания – верный союзник России по антибританскому блоку. Лишь бы только князь успел дернуть за нужную струнку, пока неизвестная субмарина не миновала Зунд.