Аргонавты 98-го года. Скиталец - Роберт Сервис

В толпе зрителей раздался веселый хор насмешек. Маленький человек с голосом банджо размахивает мешочком песка.

— Кто отвечает столько же за маленького?

Послышался гул горячих споров.

Я был среди зрителей и чувствовал вначале смертельный страх за Банку Варенья. Глядя на обоих, казалось, что он едва ли может надеяться избежать ужасной кары в руках такого могучего, массивного противника, и каждый удар, полученный им, отзывался на мне так, как если бы я получил его сам. Но теперь я подбодрился и смотрел вперед с меньшей тревогой. Снова время было замечено, и Локасто выпрыгнул вперед, совершенно освеженный отдыхом. Снова он набросился на своего противника, но на этот раз я заметил, что движения его более сдержанны, сокрушающие удары более размеренны, а свирепые нападения более искусно рассчитаны. Я снова начал трепетать за Банку Варенья, но тот необычайно ловко работал ногами, устремляясь то туда, то сюда, балансируя руками, с насмешливой улыбкой на губах. Он был изящен, как учитель танцев. Он сверкал, как луч света, и среди этого жестокого града ударов был так же хладнокровен, как если бы боксировал в школе гимнастики. «Кто он такой?» — начали перешептываться в кольце. Иногда казалось, что он прижат в угол, но всякий раз ему удавалось ускользнуть, извиваясь невероятным образом. Я удерживал дыхание, когда он избегал удара за ударом, из которых некоторые, казалось, пролетали ла волосок от его головы. Он рискует, подумал я, видя, как близко он позволяет ударам пролетать мимо. Я был весь прикован и возбужден до крайности, горя желанием, чтобы мой друг начал наконец драться и доказал, что он не только искусный тактик. Но Банка Варенья выжидал свое время.

Так кончился круг, и стало очевидно, что толпа держится такого же мнения, как и я.

— Почему он не приложится немного? — сказал один.

— Погоди, дай срок, — сказал другой, — он совершенно прав; туг нужно действовать умеючи.

Локасто вышел на третий круг с сдержанным видом, владея собой, мрачно решительный. Он, очевидно, собирался заставить своего противника отказаться от тактики уклонения. Он был осторожен, как кот, начал сдержанно, но вскоре снова перешел в наступление, загоняя Банку Варенья в угол. Столкновение было неизбежно. Для моего друга не оставалось возможности увернуться. Огромная груда со своими размахивающими, как цепы, руками неотвратимо угрожала ему.

Внезапно Локасто схватился с ним. Он налетел на Банку Варенья, ухватил его и размахнулся правой рукой для удара, похожего на взмах сваебойной машины. Рука опустилась, но Банки Варенья там уже не было. Он ловко нагнулся, и большой кулак Локасто задел лишь его волосы. Затем с молниеносной быстротой оба сцепились. Ну, подумал я, теперь конец Банке Варенья. Я увидел, как глаза Локасто расширились от свирепой ярости. Он держал противника в своей руке великана; он мог раздавить его могучим объятием, объятием серого медведя, сплющив его, как яичную скорлупу, но быстрый, как щелканье западни, Банка Варенья сдавил его руки у локтей, так что он оказался беспомощным. С минуту он держал его, потом, неожиданно выпустив руки, перехватил его поперек туловища и, тряся его могучим боковым приемом, нанес ему удар по крестцу, и прежде, чем тот успел один раз замахнуться, подбросил его в воздух и пригвоздил к полу. «Перерыв!» — крикнул арбитр. Это все произошло так быстро, что трудно было уследить глазами за их движениями, но в зале раздалось громкое ликование.

— Два против одного за маленького молодчика! — закричал голос банжо.

Локасто поднялся на ноги. Он был пристыжен и невыразимо взбешен. Задыхаясь и весь дрожа, он отошел в свой угол и в глазах его появилось выражение, не предвещавшее ничего хорошего для противника. Снова время было замечено. С быстротой пантеры Банка Варенья прыгнул на середину круга. Он встретил Локасто ближе, чем на полдороге. Теперь, казалось, его намерением было скорей броситься на противника, чем избегать его. Я следил за каждым его движением, весь трепеща от восторга. Он снова начал свои змеиные движения, подвигаясь и отступая с быстротой тени, притворяясь, отпрыгивая в сторону, балансируя в воздухе, пока не запутал и не сбил с толку своего противника. Но все же он не наносил ни одного удара.

Все это как будто начинало действовать Локасто на нервы. Он держался еще довольно сдержанно, стараясь всеми силами заставить противника вмешаться.

Он поносил его самым оскорбительным образом.

— Стойте, как человек, эй вы, собачий сын, и бейтесь!

Улыбка исчезла с губ Банки Варенья и он приступил к делу.

Я увидел, как он стал подходить к Локасто. Он сделал несколько притворных шагов, чтобы сбить противника, потом подпрыгнул к нему вплотную и ударил Черного Джека по правой и левой щеке. Через мгновение он был уже на расстоянии шести футов с язвительной улыбкой на губах. С неистовым воплем ярости Локасто, забыв всю свою осторожность, бросился на него. Он размахнулся своей тяжелой правой рукой изо всех сил, чтобы ударить по лицу противника, но гибкий, как тетива лука, Банка Варенья отскочил в сторону и удар пришелся мимо. Тогда Банка Варенья сделал другой прыжок и изо всех сил ударил Локасто левой рукой по подбородку.

Этот неистовый торжествующий удар вызвал первый яркий луч крови, и толпа завизжала от возбуждения. В диком вихре бешенства Локасто бросился на Банку Варенья, размахивая руками, как ветряными мельницами. Каждый из его ударов, попав на живое место, повлек бы смерть, но его противник был достоин такого нападения. Нагибаясь, ныряя, отскакивая в сторону, увертываясь, он ослаблял противника с каждым кругом и как раз перед концом нанес сильный удар в живот этому огромному человеку, тяжелый полновесный удар, отозвавшийся во всем помещении. Снова объявили перерыв. У Банки Варенья были окровавлены пальцы, у Локасто выбито несколько зубов. Но помимо этого он выглядел таким же крепким, как всегда. Он преследовал своего противника с необузданной яростью и, казалось, готовился нанести ему смертельный удар, который закончил бы борьбу.

Было приятно смотреть на работу Банки Варенья. Он был изящен, как балетный танцовщик, когда, отпрыгивая из стороны в сторону, избегал ударов противника. Его руки балансировали по бокам, и он откидывал голову с невыносимо насмешливым и вызывающим видом. Затем он начал наносить Локасто легкие удары по корпусу, которые все учащались, так что казалось, будто он выколачивает на его ребрах настоящую зорю. Он прыгал, как пантера, извивался, как угорь. Лицо Локасто было теперь сдержанно, напряженно, тревожно, и он, казалось, выжидал с угрожающим видом подходящей минуты, чтобы нанести тот решительный удар, который положил бы конец бою.