Бунт обреченных - Уильям Бартон

Обернувшись к ней, я застенчиво спросил, не в силах отвести глаз:

— Гм, где же твой купальник? — Она очень соблазнительно выглядела худенькая, изящная девочка в белых трусиках на узких детских бедрах и эластичном лифчике, в котором, казалось, ничего не было.

Алике усмехнулась и, хитро прищурившись, сказала:

— Не будь дурачком, Ати. Купальники одеваются только тогда, когда рядом взрослые. — Девушка обвела взглядом пустынную местность.

Мне пришла в голову мысль: «Откуда она узнала, что здесь никого не будет?» Заведя руки за спину, Алике расстегнула лифчик, уронила его на остальную одежду, затем сбросила трусики.

Ну? Ну. Я стянул плавки, чувствуя себя почему-то большим и неуклюжим, а мое лицо, казалось, было вылеплено из холодной глины.

— Ты покраснел, Ати.

— И ты тоже…

Я никогда прежде не думал, что женщина может быть такой прекрасной, хотя Алике едва-едва начала сформировываться, как женщина. Громко смеясь, она повернулась, разбежалась и прыгнула с утеса. Мои ноги будто налились свинцом, я стоял, потеряв чувство реальности, наблюдая, как ее белое тело почти без единой брызги исчезло и появилось в нескольких метрах от места падения.

Отбросив с лица мокрые волосы, девушка улыбнулась мне:

— Давай, прыгай! Это здорово!

Я разбежался и прыгнул вниз, не сумел справиться с телом и плюхнулся в воду, как камень.

Вынырнув и отплевываясь, я увидел Алике, уже подплывшую ко мне, вытирающую воду с глаз и улыбавшуюся.

— Ну и нырнул же ты, Ати, брызги летели в разные стороны!

— Извини.

Протянув руку, девушка дотронулась до моего плеча, и я не смог ни пошевелиться, ни вздохнуть, чтобы не испортить чудное мгновение. Я даже толком не знал, что происходит. Мы дурачились целое утро, купались, бегали по берегу, ныряли снова и снова, иногда просто смотрели друг на друга и, утомленные, вернулись домой на закате. Родители хмурились и качали головами.

Шагая в темноте вниз, по тропинке около Болин Крик, я спросил:

— Помнишь, как мы купались в старой каменоломне?

Последовало долгое молчание, только ветер шумел в верхушках деревьев, да в наполовину высохшем ручье журчала вода, перекрывая шум наших осторожных шагов. Рука Алике сжала мою:

— Да.

Одцни и Лэнк встретили нас на пороге; брат улыбался, сестра сжала Алике в объятиях, но сразу же отпустила и, взяв ее за руку, повела в гостиную. Там у родителей стояла красивая старая мебель, но я не помнил ее: она появилась после Вторжения.

Вышел отец и сел с нами. Пока мы разговаривали, старик согласно кивал головой, стараясь не хмуриться. У него ничего не получалось — мы чувствовали себя скованно и напряженно. Мать оставалась на кухне — звон посуды, стук тарелок, сковородок и кастрюль были фоном нашей беседы. Через некоторое время Оддни поднялась, положила руку на плечо Алике и вышла помочь матери.

Пока мы ждали и болтали, Алике сидела рядом со мной на диване, прижавшись ко мне боком, а со временем она почти вжалась в мое тело.

Настало время садиться к столу. Мне кажется, мать превзошла саму себя, подав так любимых мной в детстве цыплят с соусом и чесноком итало-креольское блюдо. А ведь специи в наше время довольно трудно достать. На столе также стояли засахаренная морковь с ананасом, коричневый тростниковый сахар, острая хлебная, лоснящаяся от куриного жира закуска, горький салат из цикория и редиски. Брюссельской капусты не было, хотя раньше мы все время ели курицу именно с ней…

Наверно, этот овощ здесь уже не выращивают и его невозможно достать. Ананасы в изобилии росли на побережье.

Мать по-прежнему молчала, хотя Алике, явно чувствуя себя не в своей тарелке, пыталась ее разговорить. И тут я впервые почувствовал раздражение, нараставшее во всех участниках этой сцены. Мне захотелось вскочить и заорать на них.

Но это было бы глупо. Они чувствовали гнев по отношению к Алике, потому что когда-то маленькая девочка украла у них маленького мальчика. Родители все еще думали, что их сын — малыш, даже несмотря на то, что он двадцать лет назад мастурбировал, глядя на танцующую шлюху. Все родители такие, предпочитают, чтобы ребенок лучше занимался онанизмом, чем играл с девочками.

Мать с отцом наверняка думали, что я обнимаюсь и секретничаю с Алике, тем самым все больше и больше удаляясь от них самих. Своего рода предательство, как если бы злющая сторожевая собака вдруг начала лизать руку незнакомца.

Предки молча сидели, пока Лэнк и Оддни болтали о всяких детских глупостях, о прошлых временах.

Мы сидели на диване, а родители ждали конца вечера, чтобы Алике поднялась, попрощалась и отправилась восвояси. Или представляли, как она одна идет в темноте. Может, старики думают, что я поплетусь за ней вслед?

Где-то около полуночи моя подруга начала зевать. Я встал, и, когда она тоже поднялась, в глазах родителей мелькнуло облегчение. Пожелав им всем спокойной ночи, я взял Алике за руку и повел ее вверх по самодельной лестнице, а потом закрыл за собой дверь.

Стоя на пороге моей комнатки, той, которую она так хорошо помнила, в кругу желто-оранжевого света, Алике долго, немного хмурясь, рассматривала мою богиню. Наконец она протянула руку, включила ее, и тут же женщина на картинке начала танец, выставляя на показ свои прелести.

Алике захихикала: — Я помню это…

Обняв Алике за плечи, я смотрел, как танцующая девушка расставляет стройные ножки.

— А я почти забыл, и теперь боюсь спросить, почему эта штука находится здесь и работает. Или почему сегодня они такие… несчастные.

Женщина повернулась и положила руки на мою грудь, серьезные глаза смотрели на меня: — Ты не знаешь?

— Ну, догадываюсь…

— Ты уехал много лет назад, Ати. Люди меняются, а ты оставил за спиной свою прежнюю скучную, безрадостную жизнь.

Я кивнул, но, если разобраться, жизнь любого человека состоит отнюдь не из сплошных радостей.

Наверно, по этой причине старики все время брюзжат и ворчат: справедливости нет, жизнь гнусна, а в ее конце ты просто умираешь. Бывает и так, что жизнь прекрасна, но все равно в конце ее тебя ждет смерть. Супруга, которую ты любил и которая оставалась с тобой до конца жизни, будет очень тосковать по тебе, хотя вы оба большую часть жизни задыхались от скуки. Может, однако, случиться и так, что она оставит тебя ради кого-то другого. И всю жизнь человека будет мучить вопрос: «Что было бы, если?..» Хотя реальная жизнь гораздо лучше, богаче и разнообразнее…

Женщина проговорила:

— После твоего ухода вина за твой отъезд легла на меня.

Могу себе представить, как это выглядело: родители, постоянно твердящие друг другу: «Если бы только мы держали их на расстоянии…»