Сквозь круг стальных небес (СИ) - Имланд Кай

«Оранжерея, наверное», — подумал робот-шар.

Он лениво наблюдал, как металлические паучки, лазая по ветвям, аккуратно удаляли сухие листья, прищипывали усики и концы побегов, что-то вкалывали и замеряли. Конечно, они и урожай собирали, сгружая плоды в широкие воронки у земли.

Тут выяснилось, что Кугель угодил, пробив решетчатую стенку, в один из таких тепличных боксов и теперь лежал среди острых дротиков травы. Неожиданно прямо из земли там и тут выдвинулись тонкие трубки, и на их концах раскрылись зонтики водяных брызг.

— Ай, не мочите меня, я заржавею! — воскликнул робот-шар, выкатываясь на дорожку, идущую вдоль боксов.

Похоже, их тут были тысячи, и они, размером от морского контейнера до небоскреба ровными рядами уходили в поредевший туман. А если глянуть поверх их крыш, то вдалеке просматривались массивные колонны, вознесшиеся на недостижимую высоту. Между ними были перекинуты балки, и на каждой громоздились блестящие параллелепипеды. Наверно, другие теплицы? Они купались в желтовато-зеленом свете, источаемом поверхностью колонн.

— Удивительно, как тут все чистенько, — размышлял вслух Кугель, катясь по гладко заасфальтированной дорожке. — Даже скучно как-то! Ладно, по крайней мере, за мной никто не гонится.

В самом деле, в сравнении с теми дебрями, по которым робот-шар шатался прежде, оранжерея выглядела как дворец рядом с полуразвалившейся избушкой. Гладкий, без единого изъяна камень, полированный металл, ровная краска. Прямые, четко выверенные линии, тщательно настроенное освещение, которое не оставляло ни единого пятнышка тени. Очевидно, за всем этим внимательно следили, и действительно, то и дело мимо шныряли юркие служители.

Уже попадавшиеся ранее пауки работали, похоже, в каждом боксе, но были тут и другие существа. Вот к той дыре, откуда выбрался Кугель, спрыгнули два кузнечика размером с крупную собаку и принялись сноровисто латать повреждения. Один из них мощными жвалами откусил покореженные штанги, а второй нацелил на образовавшийся просвет яйцеклад. С его конца закапала вязкая жидкость, которая, тут же застывая, формировала новые элементы конструкции. Затем кузнечики убрали разбросанные вокруг осколки, а несколько пчел принесли им стопку новых стекол. Не успел изумленный Кугель досмотреть этот спектакль, как его довольно грубо отпихнул в сторону гигантский, с трамвайный вагон, скарабей. Этот ощупывал усиками дорожку, и, обнаружив малейшую трещину, протягивал к ней хоботок, из которого вытекала порция темной массы. Передними лапами жук разравнивал смесь, и через пару минут было уже сложно поверить, что плиты не только что доставили с завода.

«Они живые или нет?» — задался вопросом Кугель, внимательно разглядывая насекомых.

Каждый членик на их телах выглядел совершенно естественно, но вот общий размер… Подозрения оправдались: если присмотреться, то можно было разглядеть головки заклепок, скреплявшие вместе части панциря. Выходило, что это роботы? А были ли у них хозяева? Хорошенько поразмыслить над этим не удалось: слух уловил неприятное зудение, и, подняв глаза, Кугель увидел, как над ним закружились слепни. Робот-шар, как и положено машине, не отличался излишней нервозностью, но учитывая, что эти летуны размером больше походили на альбатросов… Напрягали и их глаза, отливавшие радугой — они пристально наблюдали за чужаком. И ладно бы, только наблюдали. Вскоре к мухам присоединились комары, и их метровые, судя по всему, металлические хоботки не предвещали ничего хорошего. Робот-шар предпочел укатиться дальше.

Выходит, за время всех скитаний по миру, или, как его называли другие — Омнисфере — он ни разу не встретил ничего природного. Лишь искусственные сооружения или нечто сильно модифицированное, как эти растения в теплицах. А было ли вообще что-нибудь естественное в этом мире, или он сразу был выстроен по чьей-то воле? В памяти всплыли слова Фенрира и картины, какие он показывал. Зеленые поля и леса… правда ли этот мир когда-то был таков? Никакой достоверной информации об этом не было, сохранились лишь смутные легенды о катастрофе. Но что именно случилось, кто в этом виноват и как потом восстанавливался мир? Вдруг окажется, что волчара был прав, и его ненависть к машинам оправдана? Разрозненные догадки увязали в болоте неопределенности, а потому забирала глухая тоска. Оставалось надеяться, что ответы еще найдутся — где-то там, на вершине этого мира.

Вдруг шум отвлек Кугеля от невеселых раздумий. Слепни и комары с сердитым зудением разлетелись в стороны, кузнечики, застрекотав, ускакали под покров тумана. Мимо, едва не растоптав робот-шар, пронесся давешний скарабей. Его надкрылья изуродовала глубокая вмятина, а хоботок чертил по дорожке извилистую полосу строительного раствора — жук, похоже, этого даже не замечал.

— Ты чего, совсем сдурел, танк проклятый? — сильно ударившись о какой-то столб, окрикнул скарабея Кугель.

Ясное дело, ответа не последовало…

Ворча себе под нос, обиженный робот-шар выбрался на дорожку, как вдруг… ему прямо между глаз уткнулся штык! Острое лезвие легко, как бумагу, пронзило металл корпуса, проникло вглубь корпуса, ломая микросхемы. Кугеля затрясло и ему сделалось так жутко, как никогда не бывало с того самого момента, когда он сошел с верстака. Растеряно хлопая глазами, он скользил взглядом по штыку и разглядел винтовку, на которую он был нацеплен. Ее сжимал в руках усатый мужчина в одежде сизого цвета и с кожаным ранцем за плечами. Охранник? Нет! Быстрый поиск по базе данных поверг робота-шара в ступор: винтовка Манлихера, форма — австро-венгерской армии времен Первой мировой. Кугель точно не представлял, где и кто с кем тогда воевал, но понял — это случилось очень давно. Как мог солдат той войны преодолеть бескрайний океан времени?!

Обращали на себя внимание некоторые детали. Черты лица солдата были смазаны, словно у робота-шара неожиданно развилась сильная близорукость, а сквозь его фигуру просвечивал окружающий пейзаж. Не все в порядке было и с раной. Кугель с трепетом ожидал, что вот сейчас его пронзит невыносимая боль, и, как это пишут в книгах, его сознание развалится на куски. Однако ничего дурного не происходило, проверка систем не показала поломок. Как же так? Пробитый корпус, сломанные микросхемы это что — галлюцинация?

Вдруг по ушам хлестнул сдавленный крик. Солдат встрепенулся, и, внимательно поглядев куда-то вдаль, взял оружие наизготовку. О роботе-шаре он напрочь забыл, и просто перешагнул его, как булыжник на дороге. Обляпанный грязью каблук солдатского ботинка на прощанье припечатал Кугеля в затылок, но он почему-то ничего не ощутил — даже малейшего дуновения. Несколько секунд робот-шар лежал ни жив, ни мертв, и лишь ценой больших усилий смог оглянуться вслед солдату. Никого, лишь тихо шелестела трава вдоль дорожки.

«Призрак?!» — мелькнуло в мыслительном блоке.

Но не успел Кугель прийти в себя, как откуда-то слева раздался низкий рык. Глянув на звук, робот-шар остолбенел. Среди теплиц вышагивал… тираннозавр! Некие закутанные в шкуры существа прыгали у ног гиганта и размахивали дубинками — может, это первобытные люди? Динозавр пытался затоптать их, ухватить передними лапами и, возможно, сожрать. Казалось бы, действия этой группы должны были крушить теснившиеся вокруг боксы, но страшные челюсти проходили через решетчатые стенки насквозь, не сорвав ни листочка с вьющихся растений!

Подобные видения теснились кругом, налезая одно на другое. По одной из дорожек оранжереи проехали, не разбирая дороги, несколько танков — опять же, не примяв ни единой травинки. Чуть дальше бодрым шагом пробежали древнегреческие воины, и, замерев, по команде метнули в туман дротики. В вышине пролетел самолет, обрушив на землю град бомб. Вспухли разрывы, но ударной волны не последовало, а волна пламени ничего не обожгла, и рытвин не появилось.

Оранжерея в считанные минуты превратилась в настоящее поле боя, где схлестнулись люди, машины, животные из самых разных эпох. Причем все они, насколько можно было судить, не видели друг друга, а сражались с кем-то еще, незримым. Несмотря на то, что визуальные эффекты выглядели очень правдоподобно, а воздух разрывала какофония оглушительных звуков, бой шел будто в иной реальности. Контуры воинов и техники оставались зыбкими, цвета блеклыми, детали — полупрозрачными, а материальные предметы игнорировали происходящее. Или… так лишь казалось?