Три часа на выяснение истины - Игорь Арясов

— Нет, — нахмурилась Кудрявцева, — просто устала, работы много, да и дел дома хватает, не до свиданий мне, товарищ Белов. Так что извините, не смогу выслушать ваши замечательные рассказы о Дании. Пусть уж кто-нибудь другой или другая.

— Жаль, очень жаль, Елена Петровна, — Белов вплотную подвинулся к ней, и Кудрявцевой показалось, что от него пахнет вином. — Ну, если вам некогда ко мне в гости, то, может, я к вам нагряну? Разумеется, с коньячком, с плиткой шоколада, а? — Он взял ее под руку, прижал локоть к своему боку и заглянул в глаза.

Елена Петровна вдруг неожиданно для себя резко оттолкнула Белова, и он отпрянул к стене, испуганно оглядываясь. Но коридор был пуст.

— Извините, я не хотела так, — Кудрявцева усмехнулась, — мне работать надо. А вы, кажется, пьяный, так что не приставайте больше ни к кому, идите куда-нибудь, проспитесь. А то ведь в два счета вас выгонят с завода. — И, заметив, как Белов хищно раздул ноздри толстого носа, бросила на ходу: — Не бойтесь, я не скажу. А ко мне больше не приставайте, у меня есть защита. Надежная.

Вторая причина испорченного настроения тоже была уважительная. Несколько дней назад гальваникам объявили, что участок золочения полностью переходит на новую технологию. А это означает, что отрабатывать золотосодержащий раствор, осаждать золото на анодах будут только технологи, а гальваники займутся лишь покрытием деталей золотом. Единственная надежда оставалась на то, что технологов не хватает и Кудрявцевой, как и прежде, в порядке исключения разрешат отрабатывать ванны и сдавать в конце смены золотой песок старшему мастеру.

Василий Митрофанович, узнав обо всем этом, тоже огорчился. Но Кудрявцева тут же успокоила его, пообещав, что расскажет, как из раствора получать песок, а как из песка делать патрончики, он и сам знает, О встрече с Беловым она промолчала.

— Но я же в химии этой самой ни бум-бум, — поморщился Серегин, — я по электрической части еще туда-сюда, а в этом деле слаб.

— Ничего, Васенька, — Кудрявцева покрыла поцелуями его лицо, — я тебя научу, я же у тебя умница. Вот увидишь. Я только наловчусь побольше раствора выносить, и все будет как раньше. Ты веришь мне, ну, скажи, веришь?

— А что мне еще делать? — Серегин подумал о том, что пора ему самостоятельно продавать слитки этому врачу и тогда вовсе не придется делить выручку. Правда, Кудрявцева всегда отдавала ему две трети вырученных денег, но у Василия к нынешнему дню накопилось около трехсот граммов золота, которые он выплавил из песка один, когда Елена была на работе.

Только вот какой найти повод для того, чтобы самому напрямую законтачить с этим стоматологом? Как сделать так, чтобы Елена ни о чем не догадалась? А, черт, опять она со своими нежностями. Надоела, как горькая редька. Старуха уже, бабка, а строит из себя восемнадцатилетнюю!

Потрясение, испытанное Серегиным, когда он, затратив на переплавку золотого песка в слитки всего несколько часов, получил за них тысячу рублей, не проходило. Оно было настолько сильным, что он сразу же почувствовал удивительное равнодушие к свиньям, которых надо было кормить два раза в сутки, а для этого мотаться в город за отходами из столовых детских садов, к яблоням, как назло принесшим в эту осень черт знает какой урожай, к крыжовнику, который осыпался и гнил, к картошке, которую надо было быстренько выкопать и отвезти на рынок в областной центр, пока на нее окончательно не упала цена. Голодные, злые поросята своим визгом так вывели однажды его из терпения, что он в один день заколол сразу двух и к великому изумлению Клавдии отвез ее на рынок и разрешил самой продавать мясо. Она вернулась в воскресенье поздно вечером, едва держась на ногах, но довольная и улыбающаяся. Высыпала на стол из карманов рубли, трешки, пятерки и десятки и, ожидая похвалы и благодарности, сказала, что выручила аж тысячу двести рублей. А если бы Василий потерпел и дождался конца декабря, этих поросят, набравших к той поре еще больше веса, можно было бы продать куда выгоднее.

Серегин, тупо и равнодушно глядя на кучу мятых денег и гору мелочи, мысленно твердил: «Дурак! Дурак!! Дурак!!!». А когда Клавдия собрала деньги, сложила их по купюрам, перехватила черной резинкой от бигуди и положила в сервант на заветную полочку, он очнулся и скупо процедил:

— Ладно, порядок.

Она удивленно посмотрела на него, промолчала, переоделась в чистое платье. Серегин, глядя на ее стройное, крепкое и по-мужицки сильное тело, привыкшее к физической работе, хмыкнул, вспомнив, как сказал Кудрявцевой, что жена больна и, видимо, скоро помрет. Нет, Елена Петровна, эта лошадка еще нас с тобой переживет, а когда мы помрем, то второй раз замуж выйдет.

— Мне теперь двое суток подряд в саду работать придется, — зевнула жена, укладываясь спать. — За субботу. Ты отвезешь меня завтра к семи утра в город?

— Отвезу, — буркнул Серегин, косясь на тугую грудь жены под тонкой рубашкой и хмурясь.

— Чем ты такой недовольный? Иль мало привезла?

— Нормально. Я тоже устал, кручусь, как заводной волчок, будешь недовольным. Вовка котел чуть не взорвал, заснул, паразит, все стишки сочиняет. Пришлось отругать.

— Ты хоть не бил его?

— Нет, просто поматерил. Да он сам испугался, книгочей чертов, теперь понял, что к чему. А Зинка в этот раз молодец, все перестирала, только погладить не успела, опаздывала, билеты у нее на какую-то дискотеку были. Отвез я ее прямо к Дому культуры.

— А ты по мне соскучился? — вдруг спросила жена.

— И что тебе, старой, неймется? — удивился Серегин. — Ну, соскучился. Спи, завтра вставать в половине пятого, поросят кормить. Надоели они мне, сволочи. Наверно, и этих прирежу недели через три-четыре.

— А кто продавать поедет?

— Понравилось в области? — Серегин усмехнулся, представив, как жена бегала по магазинам, глазела на наряды. — Ладно, бог с тобой, поедешь опять. Проветришься заодно, купишь себе чего-нибудь, платье там какое или туфли. А то на тебя, на одетую, смотреть тяжело стало. Заслужила.

— Ой, Васенька, вот хорошо-то! Я и тебе что-нибудь куплю новенькое! — счастливо заскулила жена и ткнулась носом ему в подмышку.

Утром он отвез Клавдию на работу, проверил сына в котельной и ровно в восемь, как было условлено, заехал к Кудрявцевой.

Елена Петровна приготовила две чашечки растворимого кофе, который он терпеть не мог, села напротив, торжественная и довольная.

— А я, Василий Митрофанович, за эти три дня, что тебя не видела, без дела не сидела. Почти полтора литра раствора принесла и еще вот, — она показала бутылку из-под шампуня.

Серегин отвинтил пробку, издалека осторожно понюхал:

— Гадость какая-то. Вроде кислоты. Небось ядовитая?

— Ага, — сказала Кудрявцева и засмеялась, видя, как резко выпрямился Серегин и вытянул в сторону руку с бутылкой. — Да не бойся, дурачок, мы же все время с таким раствором работаем. И ничего, как видишь, живые.

— Ну да, — он недоверчиво покачал головой, — у самой вон желудок болит.

— Это ерунда, — смутилась Елена Петровна. Она хотела сказать, что это у нее с детства, но решила скрыть. — Это я съела что-то несвежее на работе. Да, Вася, у нас теперь на участке поставили камеру, как на телевидении.

— Это еще зачем? — насторожился Серегин.

— Чтобы мы работали, а начальство прямо из кабинета проверяло, может, мы лясы точим. И еще говорят, что специального вахтера на нашем участке поставят.

— Ничего себе! — Василий нахмурился. — Ты, Лена, теперь поосторожней. — А то еще засыпешься, тогда пропадем.

— Не волнуйся! Песка золотого у нас теперь не стало, технологи будут сами ванны отрабатывать. А что касается раствора, я уже все придумала, как его брать. Не полезут же вахтеры мне под юбку. Я уже проносила за поясом, хоть бы что. Самое главное — банкой из ванны зачерпнуть, а потом в бутылку перелить. Бутылка-то плоская, я живот втяну, на пояс ее, а сверху кофточку. И шагаю себе как ни в чем не бывало. Вот смотри, — Елена Петровна продемонстрировала Василию, как она это делает, и прошлась перед ним.

— Понятно, — угрюмо кивнул он. — А как все-таки из этой ерунды мы с тобой слитки сделаем?

— Патрончики? Очень просто, — Кудрявцева махнула рукой. — Сейчас поедем к тебе, и я по дороге все объясню. Дома никого?

— Целых два дня. — Он приоткрыл форточку, закурил и задумчиво посмотрел на бутылку с маслянистой, почти прозрачной жидкостью. Черт знает что!

Но все его опасения оказались напрасными. Кудрявцева умело объяснила ему что к чему: вскоре, когда раствор забулькал, закипел, на одной из опущенных в него пластинок появились желтые крупицы золота. Одно только было плохо: от кипящего раствора исходил едкий, удушливый запах. Серегин открыл окна, запах был устойчивый, и Василий было испугался отравления, но в этот момент Елена Петровна сказала, что можно вынимать, и в его дрожащих руках возникла вся покрытая тонким слоем золотых крупинок пластинка. Остальное не представляло труда. Серегин счистил ножом золотой налет в кастрюлю с водой, высушил песок, а к вечеру, когда солнце село за дальним лесом, в руках у него было девять золотых патрончиков.