Север и Юг - Софья Валерьевна Ролдугина

– Трещотку, – улыбнулась Тайра в ответ. – Ты с ним фигурой похож, разве что он ростом поменьше будет. Ай, ты куда собрался, эстра? Не помочь тебе? Рейну не кликнуть? Али ещё кого?

– Нет, – покачнул он головой и, подумав, добавил: – Можешь звать меня Аларом, если хочешь.

Она рассмеялась:

– Смотри-ка, а сперва нашим сказал, что у эстр ни имени, ни дома нет!

– У меня нет ни того, ни другого, – без улыбки ответил Алар. – Но это имя мне подарили, а от подарков не отказываются.

– Вот как, – задумчиво протянула Тайра и принялась неторопливо прибирать постель. – Ты тут, покуда спал, звал во сне кого-то. И имя-то тоже ненашенское. Алаёш какой-то…

– Алаойш, – поправил её Алар. – Так звали моего спутника когда-то.

– А кто такой «Фогарта»? Тоже имя? Или прозвание для твари какой-нибудь, вроде червя шалпанского?

В глазах на мгновение помутилось.

– Не знаю. И не спрашивай, Тайра. Какая разница, кто что в лихорадке бормочет. Я пойду, по округе прогуляюсь.

– Ступай, да кричи, если понадоблюсь, – согласилась она и подсела к очагу, чтоб размешать похлёбку. И, когда Алар уже переступил порог землянки, прошептала еле слышно: – Да не бормотал, звал. Есть разница-то.

Кьярчи разбили лагерь неподалёку, на широкой площадке ниже по склону. Алар заглянул поздороваться, убедился, что больше никаких червей и близко не появлялось, отказался от навязчивой опеки Рейны и спустился ниже, к ручью в роще. Воды было от силы по колено, но дно устилала мелкая галька, так что вымыться получилось без труда. Царапина на ладони почти зажила, но после сражения с червём на теле появилось несколько желтоватых синяков. Они совсем не болели, но это-то и показалось подозрительным. Алар ощупал синяки, взглянул на ногти на руках – и вздохнул.

«Интересно… Значит, прошло не меньше четырёх дней. Долго же я проспал».

Воздух в горах был не настолько тёплым, чтоб спокойно разгуливать по берегу ручья голышом, да ещё после купания в ледяной воде, но сил теперь вполне хватало на то, чтобы высушиться и согреться. Звезда спутника одобрительно трепетала над плечом, и Алар испытывал огромное чувство удовлетворения уже оттого, что мог совершать хотя бы самые простые манипуляции с морт самостоятельно. Возвращаться к кьярчи ему пока не хотелось. Кое-как одевшись, в рубашке с распущенной у горла шнуровкой, он забрался на камень у ручья, нагретый солнцем. Морт, словно живая, ластилась к рукам. Из чистого любопытства Алар попробовал преобразовать её в такую же ловчую сеть, которой намедни опутал червя, и очень удивился, когда едва не поймал кое-кого ещё.

– И сколько уже ты меня сторожишь, Тайра?

Кусты досадливо выругались и зашевелились. Алар фыркнул и, затянув шнуровку на рубашке, приготовился встречать гостью. К счастью, ждать пришлось недолго – Тайра почти сразу выбралась на берег, на ходу отряхивая штаны от мелких веточек и прочего сора. Она улыбалась и отнюдь не выглядела смущённой.

– Давно следишь? – Алар посторонился, уступая ей нагретое местечко на камне.

– Да с самого начала, почитай, – созналась она, присаживаясь рядом.

– Всё разглядела?

– После того как пять дней тебя поила, обтирала, раздевала-одевала да в одеяло кутала? Ай, не всё! Ступай, поплавай ещё, – рассмеялась Тайра. – А тебе лишь бы позубоскалить. Ишь, сидит, на солнышке греется, как змей… Уже решил, чем плату брать станешь?

Алар искоса глянул на Тайру. На свету волосы у неё отливали красным деревом, расцелованная северным солнцем кожа – мёдом; а глаза, несмотря на шутки, были серьёзней некуда.

– Решил. Только скажу потом. Сперва нужно прогуляться к той пещере, где тебя ранил червь. Я должен убедиться, что он был один – и что за ним не проскользнуло на поверхность земли ещё какой-нибудь пакости.

– Добро, – согласилась Тайра, не медля ни секунды, а потом вдруг наклонилась к эстре так близко, что дыхание обожгло шею: – Я любое твоё решение приму, Алар. Но и ты тогда прими мою благодарность.

Сказала – и, передвинувшись, отвернулась от него, усаживаясь спиной к спине. Ручей плавно огибал серый валун и дробился на порогах; сверкали брызги, оседая на мшистых берегах; сновали в воде у дна мелкие рыбёшки, похожие на серебряные листья; сочилось через кружево высоких крон медовое солнце, ложилось неощутимо на плечи и грело куда меньше человеческого тепла Тайры. Ветер покачивал ветками, и шорох смешивался со звоном прихотливого потока, короткими вскриками птиц и высокими гортанными голосами кьярчи. И запахи… Пряный – почвы, свежий – воды и листьев; скребущий горло запах мокрого камня, уютный – неношеной одежды, сладковатый – мелких, собранных в пышные белые гроздья цветов разлапистого кустарника. Алар впитывал ощущения, как белый морской песок впитывает волну, и ему казалось, что в него всё это просто не помещается.

«Неужели со временем люди привыкают к чудесам мира? И я тоже привыкну?»

Тайра горбила спину, вздыхала, терзала ногтями бледно-зелёный травяной стебелёк – она скучала и мёрзла, и до прелести спокойного дня в диких горах ей не было никакого дела.

«Да. Привыкну».

– Пойдём в лагерь, – шепнула Тайра, не оборачиваясь. – Чуешь, какими ароматами веет? Это наши пир готовят, раз уж ты проснулся наконец. Праздновать спасение будем.

– Твоё?

– Общее. Ты червя убил – почитай, всех спас, – уверенно сказала она.