Древняя Москва. XII-XV вв. - М.Н. Тихомиров

Между тем имеются определенные указания на то, что до построения церкви Успения московским собором была церковь Спаса, как и в Твери. Иными словами, и по названию своей крепости – «кремник», – и по воименованию соборного храма в честь Спаса Москва имела сходство с соседней Тверью. Трудно только сказать, чем объясняется это сходство – сознательным ли подражанием московских князей тверским порядкам, или общностью традиций Москвы и Твери. Построение Успенского собора обозначало резкий разрыв с прежней традицией и показывало претензию московских князей на особое положение Москвы среди русских городов, возвращение к традициям старых стольных городов Северо-Восточной Руси – Владимира, Суздаля, Ростова. Строительство каменных храмов продолжалось при Калите в быстрых по тому времени темпах. В 1329 г. выстроили вторую каменную московскую церковь Иоанна Лествичника, оконченную в три месяца. Осенью того же года в течение двух месяцев воздвигли третью каменную церковь – Поклонения веригам Петра. И. Е. Забелин связывает построение этих церквей с политическими событиями того времени, считая, что обе церкви были обетными, построенными в память удачного окончания похода против Твери в 1327 г. и Пскова в 1329 г. Такая возможность, конечно, не исключена, но построение церквей может быть объяснено и по-иному. Иоанн Лествичник был святым самого Калиты, на печатях которого изображен святой в рубище с книгой в руках, что соответствует Иоанну Лествичнику как автору Лествицы, а вовсе не Иоанну Предтече, изображение которого не имеет книги. Кроме того, старший сын Калиты (Иван) родился 30 марта на память Иоанна Лествичника. Вериги Петра напоминают нам о Петре-митрополите. Следовательно, перед нами обычное стремление строить храмы в честь одноименных князей и митрополитов, весьма распространенное на Руси.

Каменное строительство не прекратилось после создания трех вышеназванных храмов. Новая каменная церковь Спаса (Спас на Бору) была построена в 1330 г., пятая каменная церковь Михайла Архангела – в 1333 г. Последняя заменила собой деревянный храм, служивший и ранее княжеской усыпальницей. Что касается церкви Спаса, то она также имела специальное назначение княжеского монастыря. Значение его как одного из центров московской образованности почему-то осталось незамеченным историками Москвы, хотя летопись особо отмечает заботы Ивана Калиты о процветании Спасской обители, снабженной иконами, книгами и сосудами за счет княжеской казны. Обращает на себя внимание замечание летописи, что Спасский монастырь получил от Калиты «…льготу многу и заборонь велику творяше им, и еже не обидимым быти никим же». В этих словах скрывается прямое указание на пожалование Спасскому монастырю иммунитетных прав, по образцу которых впоследствии получали льготы и другие московские монастыри.

Каменное строительство при Калите развернулось в сравнительно короткий промежуток времени, на протяжении девяти лет (1326 – 1333), после чего наступает длительный перерыв. Это обстоятельство, по-видимому, указывает на то, что строителями московских церквей были пришлые мастера и что собственная московская архитектурная школа возникла значительно позднее, во второй половине XIV в., иначе трудно объяснить своеобразную «сезонность» каменного строительства в Москве при Иване Калите. Такая особенность каменного строительства должна быть учтена исследователями русского искусства при их суждении о характере ранней московской архитектуры. Сделаны были попытки реконструкции плана и внешнего вида Успенского собора, но их нельзя считать удачными. Наиболее ценно сближение архитектуры собора Калиты с некоторыми псковскими памятниками, так как участие псковских мастеров в московском каменном строительстве весьма вероятно, если только строителями московских храмов не были тверичи или новгородцы. Во всяком случае, храмы Калиты представляли собой постройки довольно небольшие и не очень прочные. Через 150 лет, в конце XV в., все они были перестроены или сломаны. В 1472 г. своды Успенского собора из-за опасности их падения приходилось подпирать толстыми бревнами. О размерах первого Успенского собора можно судить по летописному свидетельству, что новый собор, заложенный до приезда Аристотеля Фиоравенти, строился «круг тое церкви», т. е. вокруг стен прежнего собора Калиты. Быстро обветшал и Архангельский собор, разобранный в начале XVI в. за ветхостью. Судя по одному летописному известию, он имел большие размеры, чем Успенский собор.

При всей неказистости и непрочности первых московских сооружений из камня появление их должно считаться крупной вехой в истории Москвы, которая сразу украсилась пятью каменными зданиями. Каменное строительство в Москве знаменовало возрождение искусства русского народа в его центральной территории. До того лишь Тверь имела каменные постройки, не говоря о Псковской и Новгородской землях, где архитектурная традиция не знала столь долгого и насильственного перерыва.

Возобновление каменного строительства в Москве тесно связано с возрождением искусства монументальных росписей в Северо-Восточной Руси. В 1344 г. оба московских собора (Успенский и Архангельский) были расписаны греческими и русскими мастерами. Летописец рассказывает, что Успенский собор расписывали греки, митрополичьи писцы: «…да которого лета начали расписывать, того же лета и кончили. А святого Михаила подписывали русские писцы, князя великого Семена Ивановича. Старейшинами и начальниками у них были Захарий, Иосиф, Николай и прочая дружина их». Русские писцы за одно лето не могли расписать и половины этой церкви из-за ее величины. На следующий год была расписана церковь Спаса на Бору, «…а мастер старейшина иконником Гойтан». Эта церковь расписывалась на средства первой жены Симеона Гордого, литовской княжны Айгусты, которую в Москве крестили с именем Анастасии. Расписана была фресками и церковь Иоанна Лествичника, а все работы по росписи трех церквей (собора Михаила Архангела, Спаса на Бору и Иоанна Лествичника) закончились к 1346 г.

Роспись московских церквей, как мы видим, тоже носила своеобразный характер, как и постройка каменных зданий. Четыре московских храма расписывались в течение трех лет, по крайней мере, тремя дружинами мастеров. Здесь мы опять наблюдаем ту особенность московского искусства времен Калиты и его ближайших преемников, которая отмечалась нами выше, – его «сезонность» или чрезвычайность. Греческие и русские мастера были одинаково пришлыми в Москве, видимо еще не создавшей своей художественной школы. Однако в кратких летописных заметках о росписи московских церквей уже чувствуется рука современника и его горячее участие к делу украшения родного города. Летописец тщательно отмечает имена русских живописцев и лишь в общих чертах говорит о греческих художниках. В этом замалчивании греческих имен нет ничего враждебного по отношению к грекам, только известное равнодушие к ним. Зато заметно повышенное внимание к русским художникам, неприкрытая радость при виде своих отечественных мастеров, столь понятная для русского человека, жившего в эпоху опустошительных татарских набегов.

Почти все церкви, построенные при Калите, группировались в одном месте – на площади посреди Кремля,- создавая определенный архитектурный ансамбль. Одна церковь Спаса на Бору стояла несколько в отдалении. В непосредственной близости от соборов располагались постройки княжеского дворца, занимавшие, надо предполагать, в основном ту же площадь, но несколько меньшую, чем позднее. После сооружения Успенского собора должен был передвинуться поближе к новой кафедральной церкви и митрополичий двор, на то место, где его находим позже. Нет никакого сомнения, что Кремль Калиты был густо застроен жилыми постройками, хотя и остается неясным, входил ли уже Подол в кремлевскую территорию или нет.

РАСШИРЕНИЕ ПОСАДА

При Калите произошло и значительное расширение городского посада. Об этом можно судить по сведениям о московских пожарах и количестве сгоревших церквей. В первый пожар (1331 г.) выгорел «город» Кремник. Во второй пожар (1337 г.) в Москве «сгорело 18 церквей», причем выгорела «вся Москва». Эту цифру следует сопоставить с известием о пожаре Великого Новгорода в 1340 г., когда в нем сгорело 74 церкви. Как ни трудно сравнивать величину обоих городов по количеству сгоревших церквей, тем не менее обе цифры дают некоторое понятие и о количестве населения в названных городах.. Новгород, несомненно, был многолюднее и богаче Москвы времен Калиты, но и Москва сильно расширилась. В пожар 1343 г. сгорело уже 28 церквей. В их число входят многие из тех церквей, которые будут упомянуты в летописях несколько позже. В основном посад расширялся в сторону позднейшего Китай-города. Наиболее древней частью в этом районе было Зарядье, где проходила Великая улица. Названный район по губной судебной грамоте XV в. был выделен в особый судебный округ, хотя по своим размерам он гораздо меньше соседнего округа от Варьской (Варварской) улицы до Неглинной. Объяснение подобной неравномерности в распределении судебных округов заключается в том, что район Зарядья, как далее увидим, был самым древним на посаде.