Третья степень близости - Дарья Калинина

– Иначе мы можем спугнуть преступника, – объяснили они свою позицию с точки зрения здравого смысла.

– Правильно! – одобрил Таракан. – Главное сейчас – это поймать убийцу и поджигателя. А также выяснить все насчет этих пропавших детей! У вас есть идеи на этот счет?

Идея у подруг была одна: поехать к Марине и еще раз хорошенько расспросить женщину. Куда отвез ее Всеволод после борделя? Где она вынашивала свое дитя? Были ли там другие, подобно ей, беременные женщины?

– Насчет последнего – вряд ли. Если бы они там были, то у Марины зародились бы подозрения. Зачем Всеволоду усыновлять столько чужих детей? Вряд ли он собирался опекать сразу двух или даже трех крошек. Один чужой малыш – еще туда-сюда. Как-то еще можно понять и оправдать тягу мужчины к отцовству. Но сразу трое или даже больше чужих малышей – это уже не вписывается в картину счастливого папаши.

Однако Марина не смогла ничем помочь подругам. Даже после того, как они признались ей в том, что они никакие ей не подруги по несчастью, а два частных сыщика, расследующие убийство Всеволода, она и тогда не порадовала их новой информацией. И даже сообщение о том, что ее ребенка нет дома у Всеволода и жена Всеволода впервые услышала о нем, ничего в ситуации не изменило.

То есть Марина, конечно, сперва зарыдала, потом впала в ступор. Потом у нее началась истерика, закончившаяся вызовом «неотложки» и небольшим сердечным приступом. Но и после отъезда врачей, когда Марину обкололи успокаивающими и она взяла себя в руки, женщина не смогла сказать ничего полезного для расследования.

– Дом, где я жила во время беременности, принадлежал одной женщине. Обычный деревенский дом. Женщина совсем простая и, кажется, слегка не в своем уме. А сын у нее так и вовсе дебил. Глухонемой детина. Здоровущий. Ничего не говорит. Только мычит да есть просит.

– А говорила, что немой.

– Так он жестами просит. Урод! Терпеть не могу таких людей. Лучше уж без ног, чем без мозгов. Честно говоря, я дни считала, когда смогу оттуда вырваться. Думала, что либо старуха, либо ее сынок меня прикончат.

– Они такие агрессивные?

– Нет. Просто идиоты. А от идиотов никогда не знаешь, чего и ждать.

Также Марина объяснила, что выходить из этого дома ей было запрещено. Да она и не рвалась. Она старалась изо всех сил, чтобы Всеволод был ею доволен. Поэтому вела себя тише воды ниже травы. К ним же в дом никто из посторонних не приходил. Если к хозяйке приходили соседки, то она беседовала с ними у калитки. В дом или во двор она никогда и никого не приглашала. И вообще, держалась подчеркнуто наособицу. Деревенские и сами понимали, что им в этом доме не рады. И без особой нужды к матери и ее дебилу сыну не совались.

– А что за деревня?

– Не знаю.

– Название?

– Не знаю.

– Где находится? Какие-нибудь населенные пункты поблизости?

– Нет. Не знаю.

– Но тебя же везли туда! Дорогу сможешь вспомнить?

– Мы ехали ночью. Выехали из города поздно вечером. Кажется, в южном направлении. А потом я заснула.

Молодец! От ее показаний теперь зависит ход их расследования, а она, видите ли, взяла и заснула! Просто бестолочь!

Наверное, возмущение подруг отразилось на их лицах. Потому что Марина беспомощно развела руками и сказала:

– В начале беременности мне все время хотелось спать. Просто умирала, как хотела спать. Обычно-то я плохо сплю. Бессонницей мучаюсь. А тут глаза прямо на ходу слипались. А уж в машине… Удивительно, что я до выезда из города продержалась.

– А бабка эта? Как ее зовут?

– Полина Игнатьевна.

– Фамилия?

– Фамилию она мне свою не сообщала.

– Но, может быть, ты видела какие-нибудь документы? Письма? Квитанции об оплате? На них обычно тоже пишут фамилию.

– Нет. Но… – И Марина замерла. – Раз в месяц к ее сыну приходил почтальон. Полина Игнатьевна говорила, что сын получает пенсию по инвалидности. Может быть, это вам поможет найти их?

Интересно, каким образом? Фамилии хозяйки Марина не знает. Помнит, что мать звала парня Федором. И как по такой скудной информации искать этих людей?

– А когда обратно тебя везли? Ты дорогу запомнила?

– Да вы что! У меня как раз схватки начались. Я только и думала, чтобы доехать до больницы побыстрее.

– Ну а сама больница? Ее-то ты хоть помнишь?

– Ой, – отмахнулась Марина. – Да и не больница это совсем была. Просто несколько комнат. В одной находилась сама родилка. Потом еще палата, где я приходила в себя. И комната для персонала. Врач и акушерка там были. Врач, женщина, сразу же после моих родов уехала. А акушерка оставалась со мной еще три дня. Кормила меня. Лекарства давала. Уколы делала. Только я все время словно в тумане была.

– Понятно. Наверное, они кололи тебе что-то такое успокаивающее, чтобы ты качать свои права не вздумала.

– Наверное. Вообще чудо, что я жива осталась! Ребенок попой лежал. И еще крупный он был. Врач прямо мне сказала, что, кабы это были первые мои роды, пришлось бы операцию делать. Представляете?! В таких условиях – и операцию! Я бы точно загнулась! А так все обошлось, но намучалась я ужасно.

– Значит, места, где находилась эта больница, ты тоже не помнишь?

– Нет.

– Ну, хоть что-нибудь! Название улицы. Номер дома.

– Какая там улица! Какой там дом! Когда меня увозили, я мельком бросила взгляд назад. Это были какие-то заброшенные промышленные то ли склады, то ли другие производственные корпуса. Улиц и номеров там просто не было.

– А твой муж? Он…

– Он ничего не знает, – глухо произнесла Марина и закуталась в свой домашний халат поплотнее. – Он уверен, что я все это время провела в борделе. Он и этим-то меня попрекает, сволочь! Все, говорит, тебе там внутри раздолбали. Прямо ведро со свистом влезет.

– Он что, не понял, что ты недавно рожала?

– Нет! Говорю вам, и так – сплошные попреки! А уж если бы он узнал про ребенка… Мне бы совсем жизни не стало.

Женщина выглядела совсем сломленной. Да, не сладко ей пришлось. И была ей охота жертвовать собой ради какого-то там мужа? Задолжал он ведь сам, у нее совета не спрашивал. Ну, вот и пусть бы сам отдувался. Жена ему доброе дело сделала. Помогла. Собой пожертвовала. А он еще ее и попрекает! Ну, не урод ли? Сам дел натворил, а жена или дети тут при чем?

Попросив Марину, если она вдруг что-то вспомнит, позвонить им сразу же, подруги поехали к себе. Настроение у них было безрадостное. Вторая встреча с Мариной окончательно подорвала их веру в мужскую порядочность.

Садясь в машину, Кира внезапно увидела у своих ног маленькую бумажку. Обычно в ее родном «Гольфике» никакого мусора не валялось. А тут вдруг – бумажка. Непорядок! Поэтому бумажку Кира быстро подняла. И увидела на ней ряд цифр.

– Это ведь телефон, который нам передали те дядечки, – сообразила Леся. – Ну, наши кавалеры из борделя. Таракан нам все-таки передал их записку. А ты ее чуть не потеряла!

– Ой! Ой! – озаботилась Кира. – Надеюсь, Никита не взял с этих кадров их деньги? Ведь мужики удовольствия так от нас и не получили.

– Ничего. Наверное, их другие девушки утешили.

Но Кира уже задумалась о другом:

– Позвоним?

– Хотелось бы получить свои вещи обратно, – призналась Леся. – Очень бы хотелось. Главным образом сумочку.

Вообще-то, страстью Леси были шляпки. Вот, к примеру, другие девушки самозабвенно коллекционируют обувь, а Леся любила шляпки. Она знала, что эта деталь одежды не слишком актуальна в наши дни. Нечасто увидишь на улице даму в шляпке. Разве что зимой или в конце осени, когда появление шляпки на голове ее обладательницы оправдано наступившей холодной погодой.

Шляпка из детали кокетливой и шаловливой стала сугубо функциональной. Но какая разница! Леся все равно их любила. И эта любовь была у шляпок с Лесей взаимной. Шляпки Лесе шли. Всякие. Разные. Ей шли широкополые, в стиле французского кинематографа семидесятых годов прошлого века. Кокетливые таблетки, держащиеся на голове с помощью шпилек. Ей были к лицу шляпки с вуалью, шляпки с цветами, с ягодами. У Леси была даже одна шляпка, украшенная фигурками животных, вырезанных из фетра. И что вы думаете? Даже та гротескная шляпка была ей к лицу.

Сейчас на Лесиной голове была нацеплена немыслимая конструкция в три яруса, больше всего напоминающая праздничный торт. И что же? И она тоже умудрялась выглядеть на Лесе импозантно, хотя прохожие и оглядывались на нее со странным выражением на лицах.

– Звоню, – предупредила подругу Кира, пока в трубке шел набор номера.

– Можешь назначать им свидание. Я готова!

И Леся поправила шляпку. Вид у нее был воинственный и одновременно кокетливый. Ну, насколько вообще кокетливым может выглядеть свадебный торт. Леся уже почти придумала, что она скажет этим двум, когда вновь встретится с ними, но внезапно Кира передумала. Она положила трубку и в ответ на удивленный взгляд Леси сказала:

– Не могу! Мы ведь для этих двоих просто падшие женщины, проститутки. Встречаться с ними вновь – значит, подтвердить это их мнение.