Зачарованные клады России - Андрей Низовский

Впрочем, сгорели, да не все. Кое-кто, видать, не зря бегал в тот сентябрьский вечер к костру. Спустя несколько месяцев можно было видеть, как то в один, то в другой подъезд втаскивают коробку с телевизором, или, пыхтя, заволакивают неуклюжий холодильник. Хотя, вообще говоря, благосостояние советского народа в то время росло…

Так закончил свой рассказ Андрей Н. Не поленившись, я разыскал в "Известиях" за 5 октября 1966 года небольшую заметку о сгоревшем кладе. Адрес события в заметке не упоминался.

Так где же случилось это происшествие? Я позвонил Андрею.

— На улице Тухачевского, — ответил он, — во дворе между домами № 22 и № 24.

Готовя эту публикацию, я вместе с Андреем съездил на это место. Овраг давно засыпан и застроен новыми многоэтажными домами, исчезли и свалка, и голубой фургончик. Только тонкий молодой тополь одиноко тянется ввысь, отмечая место той давней, ставшей легендарной, истории.

В каждой местности существует множество легенд о кладах, закопанных то мифическими, то реальными историческими личностями. Но почти всегда эти легенды лишь красивый вымысел и не более. Это относится к всевозможным байкам о "кладах Степана Разина", о золотой карете графа Шереметева, зарытой в каком-то подмосковном овраге, и прочей галиматье. Поэтому мы первоначально весьма скептически отнеслись к письму, пришедшему из смоленской глубинки, от учителя сельской школы Михаила Семеновича Лаптева (фамилия изменена. — Примеч. авт.).

"Я давно занимаюсь краеведением, — писал Лаптев, — и то в одиночку, то с учениками обошел все окрестности. Места у нас исторические — одних старинных усадеб в округе можно насчитать не менее десятка. Через наши места шли на Москву Сапега и Ходкевич. Есть древние курганы, которые народ считает татарскими могилами. И еще рассказывают у нас легенду о кладе, который закопал один из местных помещиков накануне войны 1812 года. Помещик тот погиб на войне, наследники его долго искали клад, да ничего не нашли. И деревенские наши искали, все овраги за усадьбой перекопали. Признаться, и я в молодости выходил с заступом… Мне кажется, в этой легенде есть правда — по архивным данным, помещик тот был не из бедных, он приходился родственником знаменитому скоробогачу Барышникову, чья усадьба, кстати, находится неподалеку от нас. От Барышникова он немало унаследовал, а вот куда делось его состояние? Ведь своим потомкам он ничего не оставил…"

Легенд о кладах, связанных с наполеоновским нашествием, немало. Однако, как показала практика, почти все они относятся к разряду "золотой кареты в овраге" и представляют собой чисто фольклорную ценность. Однако тема эта эксплуатируется давно и не без успеха. Можно вспомнить одного проходимца, который лет двадцать назад искал в маленьком грязном пруду "золото Наполеона". О ходе поисков регулярно с оттенком сенсации сообщала центральная газета, на экраны вышел документальный фильм, а когда этот мыльный пузырь лопнул, то аферист нашел еще один пруд и успел сообщить в прессе, что вот уж этот-то пруд настоящий, давайте еще денег на поиски! Но тут даже самые тупые из спонсоров поняли, что мужик просто ищет клад у них в карманах, и показали ему кукиш.

Письмо смоленского учителя долго валялось по редакционным столам, пока не попало бы в помойку, если бы не наш давний знакомый, большой любитель старины, работающий егерем в лесничестве под Дорогобужем. Во время очередного его визита мы рассказали ему о кладе помещика. Оказалось, что наш приятель хорошо знает эту историю, и даже сам несколько лет назад пытался разыскать клад, но, орудуя одной лопатой, многого не достиг.

Никакого специального снаряжения не было и у нас. И спонсоров, способных расщедриться на аппаратуру магнитосейс-моразведки, тоже. Поэтому, решив все-таки ехать, мы взяли с собой только металлоискатель и нашего коллегу Карена Геворкяна, который считает себя лозоходцем и иногда попадает в точку. Следующее утро уже застало нас в "уазике" егеря, бодро катившего по Минскому шоссе навстречу приключениям.

До цели мы добрались только к вечеру. На окраине села, над прудом, в заросшем пейзажном парке виднелся хорошо сохранившийся деревянный усадебный дом с двумя боковыми флигелями. На другой стороне пруда, среди черных ветвей деревьев, угрюмо мрачнели руины полуразрушенной церкви с колокольней. За церковью начинались те самые овраги, о которых писал в письме учитель, по оврагам петляла небольшая речушка.

Михаил Семенович Лаптев оказался еще довольно молодым человеком. Он откровенно был удивлен нашему появлению, так как, по его признанию, "сомневался, что вы там, в Москве, обратите внимание на мое письмо". Тем быстрее мы нашли с ним общий язык. Весь вечер допоздна мы пили чай с учителем, а он рассказывал нам историю усадьбы.

Местный помещик (фамилию мы опускаем. — Примеч. авт.) был довольно крупным по здешним меркам землевладельцем, вдобавок, связанным родственными узами с петербургским купцом-пройдохой, выбившимся из крепостных в дворяне, И.С. Барышниковым, от которого ему перепала немалая толика богатств. Незадолго до начала Отечественной войны 1812 года помещик затеял строительство обширного каменного дома со службами, однако успел возвести только флигель и "нулевой цикл" главного дома. После Смоленского сражения, когда стало ясно, что французы вот-вот придут сюда, помещик, по рассказам очевидцев, выехал из усадьбы в карете, сопровождаемый двумя слугами и почти без вещей. Рассказывают, что потом он вступил в ополчение и погиб в Бородинском сражении.

Но где же барышниковское наследство — как свидетельствуют архивы, около 15 тысяч золотых рублей? Такую махину в карете не увезешь. Золото долго и безуспешно пытались найти наследники погибшего — кстати, сохранившийся деревянный усадебный дом построили они, уже в середине XIX века. И уж наверное, не было ни одного местного жителя, который, наслушавшись рассказов стариков, хоть раз украдкой не ходил бы по оврагам с лопатой…

— А почему все думают, что клад зарыт в оврагах? — спросили мы.

Оказывается, в предании есть какое-то смутное указание на овраги, объяснил Михаил Семенович:

— Знаете, как самый большой овраг называется?

— Как?

— Кубышкин! В нем, говорят, кубышка с золотом зарыта. Впрочем, копали не только в оврагах.

— А вообще, рассказов о кладах в нашей округе много, — добавил учитель. — Вот вы ехали к нам — видели по дороге, слева от деревни Теплое, березовую рощу? На этом месте раньше был лес старый, дремучий, в котором якобы жили разбойники, а через лес дорога шла. Я специально был в архиве, смотрел по плану 1760 года — действительно, дорога через лес от Теплого была. Так вот, говорят, что эти разбойники в лесу, в срубе, опущенном в землю, схоронили два бочонка с золотом. Те бочонки давно ищут. Старый лес еще в начале века вырубил купец Бутиков, поэтому роща на месте того леса сейчас называется Бутикова сеча. Лет шесть назад я сам видел провал в земле на том месте, где якобы зарыт разбойничий клад. А неподалеку есть ямы — старики говорят, что это остатки землянок разбойников…

Утром мы вместе с учителем пошли осматривать местность. Слух о том, что из Москвы приехали искать клад, быстро облетел деревню, и вскоре нас уже сопровождал внушительный эскорт мальчишек. Вид металлоискателя приводил их в восторг. Постепенно начал подтягиваться и народ постарше — тема кладов никого не могла оставить равнодушным.

— Вы бы еще в Зубково потом съездили. Вот там бы покопать! — посоветовал нам кто-то из жителей.

— А что за Зубково?

Оказывается, самое "кладоносное" место. Одна из женщин вспоминает, как ее мать, еще будучи девчонкой, с тремя подругами нашла около Зубкова "чугунную чашку" с золотыми монетами:

— Там возвышение такое было — ну, не знаю: курган, или что… И вот они там играли, и попалась им эта чашка, в сельсовет они ее отдали. Маму мою потом за это велосипедом наградили. Ученые к нам приезжали, копали…

В Зубкове есть и другие клады. Деревня разделена речкой на две части, и в одном из береговых скатов еще до войны обнаружили глубоко уходящий в землю дубовый сруб. По преданию, здесь укрыт клад некоего разбойника Аркадия. Дальнейшие раскопки были прерваны войной. А в километре от деревни показывают место, где была кузница, около которой зарыт золотой клад. Под небольшим слоем почвы там действительно находится много кузнечного шлака. Еще в километре находится небольшое курганное поле из восьми курганов — семь маленьких, восьмой побольше. Здесь, по преданию, сокрыт еще один клад. Его пытались отыскать еще до революции и нашли "уходящую в землю трубу". Был слух, что на дне ее в трех бочонках зарыта серебряная посуда графа Чернышева, — слуги графа в свое время грабили проезжающих, а награбленное отдавали Чернышеву. Раскопав трубу метра на два, остановились — прибывающая вода мешала работать. Эта яма сохранилась, и вода заполняет ее до сих пор — места здесь болотистые, грунтовые воды близко…