12 ульев, или Легенда о Тампуке - Валерий Тихомиров

— Семеныч? — Димон с мольбой посмотрел на соратника. — Пополам?

— Идет, — буркнул куда-то в усы водила. — Но грузить будете сами, — он виновато посмотрел на женщину с валютой в руках и добавил:

— Мне нельзя — спина болит.

Через десять минут машина с красным крестом на боку под вой сирены выползла со двора и взяла курс на «Панацею». Ехали молча, под бряканье инструментов и плохо закрепленной каталки. Виктория Борисовна с интересом всматривалась в лицо очередного «пациента».

— Уж очень резкий парень попался. Может, его зафиксировать? — она взглянула на Файнберга.

Профессор раздвинул пальцами веки пациента и взглянул на зрачки.

— Поверьте, коллега, этого человека можно не привязывать минимум неделю. Над ним явно поработал профессионал,

— Ну-ну, — задумчиво промычала Хана и нервно крикнула:

— Семеныч! Тебя разбудить нужно, что ли?

Машина подпрыгнула почти на месте и резко вошла в поворот.

Глава 23

КГБ FOREVER

«Кадры решают все», — провозгласили однажды сытые строители коммунизма. И тут же принялись истово морить эти самые кадры голодом. Они-то знали, что при ближайшем рассмотрении фраза далеко не так однозначна, как может показаться на первый взгляд. Хитроумные политтехнологи совкового периода сказку сделали былью. Все стали решать не кадры, а кадровики. Скромные служащие с неброской внешностью, в протертых до дыр на локтях костюмах делали в тиши плохо отремонтированных кабинетов свое дело. И делали, нужно сказать, отлично.

Наметанный глаз, единожды скользнув по лицу, безошибочно выдергивал из толпы нужного человека. Испачканный в чернилах палец дважды призывно сгибался. И счастье одного отдельно «взятого» становилось несчастьем «не взятых». Обиженных это объединяло. Люди группировались в основном по трое. А громогласный, тонко просчитанный лозунг продолжал дарить надежду.

Измотанные колоссальной ответственностью и постоянной необходимостью делать выбор, кадровики тихо — как правило, раньше других — уходили от инсультов и инфарктов. На их место приходили другие и снова незаметно «решали все».

Не первой свежести ветер перемен безжалостно и по обыкновению бездарно разогнал профессионалов, заменив их на бездушные, а потому более живучие компьютеры. Как зеленый росток на асфальтовом поле жужжащих процессоров, как милый сердцу путника оазис в полыхающей жаром пустыне, Федеральная Служба Безопасности традиционно предпочитала внимательно посмотреть в глаза человеку, прежде чем взять его на работу.

Подполковник государственной безопасности Петр Трофимович Иванов вот уже лет пятнадцать, как закончил службу в должности начальника отдела кадров. Тяжелая гипертония и логично последовавший за этим инфаркт привели его на скамейку в скверике. Теперь он с профессиональным интересом наблюдал за детскими играми.

Визгливая ребятня носилась по двору. Старый особист с трудом успевал уследить за перемещениями внука. Игра в прятки окончательно осложнила задачу. Подвижный белокурый мальчишка умело выбирал укрытия, что доставляло несказанную радость знающему толк деду. Но с приближением опасности тот всякий раз менял позицию и внезапно исчезал из поля зрения. Пенсионер совершенно измотался и решил принять меры.

— Мальчик, — позвал он водящего, — подойди, пожалуйста, на минутку.

Запыхавшийся мальчишка подбежал и остановился в двух шагах.

— Не верти головой, — Петр Трофимович приблизил к нему лицо. — Егора знаешь?

— Вашего внука? Знаю, — мальчишка попытался оглянуться.

— Не верти головой, была команда. — Иванов пристально посмотрел ему в глаза. — Он за деревом, возле дурацкой деревянной утки. Если ты хотя бы посмотришь в ту сторону, я всем расскажу, что ты по ночам писаешься в постель.

— А я не писаюсь.

— Да. Но они-то об этом не знают.

Мальчик задумался.

— Ну, что стоишь? Иди играй, сынок, иди, — Петр Трофимович ласково потрепал паренька по щеке.

Проследив траекторию движения водящего, который спешно двинулся подальше от утки, Иванов расслабленно откинулся на спинку скамейки и блаженно прикрыл глаза. Внуку теперь надолго было ни к чему менять дислокацию.

Трель мобильного телефона в нагрудном кармане куртки была неожиданной. Петр Трофимович даже подумал, что у него снова инфаркт. Трубка вибрировала, мелко ударяя в область сердца, как бы напоминая, что оно там и не совсем здорово. Иванов резко вытащил телефон и недовольно рявкнул:

— Кто еще?

— Здравствуйте, Петр Трофимович. Это я, Вова Жернавков, если вы меня еще помните, конечно.

Кадровик в отставке несколько секунд раздумывал — признаваться, что узнал, или сказать, что не туда попали. Петр Трофимович хорошо знал Жернавкова — и знал, что тот не отстанет, а потому решил закончить все поскорее.

Он поморщился, как от зубной боли, но в трубку сказал:

— Как же, как же. Помню. Ты — мой второй гипертонический криз. Двести двадцать на сто двадцать — такое не забывается.

— Петр Трофимович, — голос Жернавкова стал теплым и мягким, — кто старое помянет — тому глаз вон.

— Ты, мне что, угрожаешь?

Жернавков рассмеялся:

— Хорошая шутка. Насколько я знаю, вам угрозы только в радость.

— Хватит твоих дурацких комплиментов. У меня уже сердце заныло. Чего надо-то?

— Мне нужно с вами встретиться. Только с вашим опытом и феноменальной памятью... — начал было Жернавков, но его прервали.

— Я уже говорил насчет комплиментов. Кафе с игровыми автоматами. Угол Восьмой и Греческого. В шестнадцать подойдет?

— Подойдет. Заранее благодарен.

Петр Трофимович нажал отбой. Еще несколько секунд он нервно искал кнопку выключения телефона и безжалостно вдавил ее в корпус аппарата.

— Из-под земли достанут, гады, — Иванов отыскал глазами все еще прячущегося у деревянной птицы внука и крикнул:

— Егор, домой! — он снова с отвращением посмотрел на мобильник. — Скажу невестке, чтобы засунула такие подарки себе куда-нибудь... Я же говорил — стерва!

Кнабаух стоял в условленном месте и нервно поглядывал на часы, когда возле него остановилась черная «Волга».

— Признаюсь, уже хотел обвинить Вас в отсутствии пунктуальности, но Вы точны, — Артур Александрович привычно постучал друг о друга туфлями, стряхивая грязь, и захлопнул дверцу,

— Обвинять — не ваша работа, — буркнул Жернавков. — У нас есть кому этим заниматься.

— Постойте, постойте. Сейчас я угадаю. Это снова шутка?

— Угадали, экстрасенс вы наш, — Владимир Федорович тронул машину.

— Так куда же мы едем? — Мозг с любопытством смотрел по сторонам. — По телефону я понял, что нам расскажут наконец, кто мешает органам расправиться с мафией?

— Кто мешает органам расправиться с мафией, боюсь, нам никто не расскажет, — Жернавков грустно помолчал, — а вот по поводу вашего профессора...

— Простите, нашего профессора.

— Как угодно. Так вот, по поводу ВАШЕГО профессора... Если человек, с которым мы встретимся, его не знает, то профессор — не из нашего ведомства, точно. У кадровиков память байтами не измеряется. Их перезагрузить невозможно, но и стереть — тоже.

— А доверять ему можно?

— Как мне.

— Ну, тогда я спокоен, — Кнабаух хмыкнул и, повернувшись к окну, замолчал.

В кафе играла музыка, было темно и дымно. Расставленные по периметру вдоль стен игровые автоматы с неприятным утробным звуком жадно глотали монеты. Лица игроков, временами меняющие цвет под жизнерадостное мигание табло, были напряжены. Азартного счастья на них не читалось. Лишь изредка чей-то автомат скудно испражнялся выигрышем.

Отказавшись от услуг официанта, Кнабаух с Жернавковым остановились в дверях, вглядываясь в лица посетителей.

— Который? — Мозг нетерпеливо дернул оперативника за рукав пальто.

— А вы догадайтесь. Это ведь вы у нас психолог. Вам и карты в руки.

— Я психолог, но не у вас в штате. И в карты я не играю.

— Да ладно, что вам стоит? Поверьте, узнаете сразу.

Артур Александрович дернул подбородком, как бы поправляя воротник, и заложил руки за спину. Прошло около минуты, как вдруг его лицо изменилось, глаза округлились, и он повернулся к Жернавкову.

— Этот?

— Да, — подтвердил Владимир Федорович, весьма довольный произведенным эффектом.

За последним автоматом, в самом углу, сидел старик лет семидесяти. По всей видимости, очередная неудача его сильно огорчила. Он с размаху ударил кулаком по железной панели «пожирателя денег».

— Ты откуда приехал? А? Немцы делали, суки?! — старик снова размахнулся.

Привычная к таким поворотам охрана спешно направилась в его сторону.

— Наш выход, — сказал Жернавков и двинулся через зал.

Петра Трофимовича уже аккуратно подняли со стула и, держа под руки, повели к выходу. Иванов продолжал возмущаться: