Моя коллекция - Лев Разумовский

— Погоди, не бей, — сказала я, — я прикрою голову твоей юбкой, а то на меня посыплются осколки. Лялька! Встань в тот угол и отвернись лицом к стене. Тетя Галя будет бить стекла, и на тебя посыплются осколки.

— Мамочка, я буду стоять в углу тихо-тихо, но я не хочу отворачиваться. Мне очень интересно посмотреть, как тетя Галя будет бить стекла. Я никогда не видела.

— Немедленно повернись! — закричала я. — Я тебя сейчас так нашлепаю, что ты своих не узнаешь!

Раздался треск стекла и звон осколков, упавших за стенкой. Подтянувшись, Галя перекинула ноги в дыру, завязала полотенце и спрыгнула туда.

— Наконец-то! — вздохнула я и сняла юбку с головы.

— Эмма! — раздалось из-за стенки.

У меня екнуло сердце.

— В чем дело?

— Эмма, — тихо повторила Галя, — уборная тоже заперта. Оттуда. Ведь дверь отходит, и ты сама ее сегодня закрыла на задвижку…

Мы помолчали. Капала вода. Лялька начала хныкать.

— Давай назад, — предложила я, — все-таки втроем веселее.

— Интересно, кто же меня здесь подсадит, — задумчиво сказала Галя.

Я взяла Ляльку на руки. И она начала засыпать у меня на плече.

— Пожалуй, инженеру Щукину было лучше, — раздалось из-за стенки. — Он, во всяком случае, не был отрезан от мира. Ему могли помочь. Одеть, накормить…

— Благодарю за классические примеры, — отозвалась я.

— Эмма! — позвала Галя. — Попробуй кричать в вентиляционную трубу. Я где-то читала, что по ней хорошо разносятся звуковые волны.

Я встала на табурет и начала кричать в черные дырочки:

— Соседи! Помогите! Откройте! Спасите!

— Не кричи «спасите!». «Спасите» кричат, когда кому-то плохо. Кричи «горим!» Горим — это всем плохо, и им тоже будет плохо!

— Соседи! — с удвоенной силой закричала я. — Горим! Спасите! Горим!

— Возьми ведро, — раздалось из окошка.

— Еще что? — огрызнулась я. — Ведь не горим же мы на самом деле!

— Дура! Кричи в ведро. Гульче будет.

Я взяла ведро, поднесла его к вентиляционной трубе, засунула туда голову и заорала снова. Получалось гульче. Звуковые волны рвали стены.

— Мама! — захныкала Лялька. — Мне страшно!

— Сядь на табуретку, прикройся халатиком и спи. Спи, маленькая, спи, моя ласковая… Соседи, горим! Двадцать шестая квартира горит! Спасите! Спи, Ляленька, спи. Баю, баюшки, баю, не ложися на краю… Караул, горим!

— Бей в ведро! — скомандовала Галя.

Я стала бить в ведро и орать еще сильнее. Галя в соседнем помещении била туфлей по унитазу в ритме танца с саблями и тоже что-то орала. Лялька ревела в голос. Звуковые волны летели в вентиляционную трубу. С трудом расслышали мы из-за входной двери слабый звонок.

Мы разом стихли.

— Откройте! — послышался мужской голос с площадки. Никогда не слышала такого приятного голоса.

— Это вы откройте! — заорали мы хором.

За дверью стихло.

— Он уйдет! Не уходите! — взвизгнула я и сорвала голос. — Скажи им, пускай попросят ключ от восемнадцатой квартиры, он открывает нашу дверь, — прошипела я в разбитое окошко, стоя на ванной.

— Возьмите ключ от восемнадцатой! — звонко закричала Галя.

— Где у вас горит? — спросили из-за двери.

— У нас не горит, — выкрикнула Галя, — то есть, горит, но не сильно… Одним словом — ломайте дверь!

Раздались несколько тяжелых ударов и треск взламываемой двери.

— Эмма! Быстро! Юбку! — крикнула Галя.

Я перекинула ей юбку.

В коридоре послышался шум от множества ног. Двери распахнулись, и мы вышли. В прихожей и в коридоре толпились люди. Впереди стояли незнакомые парни с красными повязками на рукавах. Из-за их спин выглядывали соседи. Дворничиха тетя Маша в белом фартуке таращила на нас глаза. В открытую дверь входили все новые люди.

— Где горит? — спросил старший дружинник с черной бородкой.

— Нас заперли, — просипела я, держа сонную Ляльку за руку.

— Сережа, беги, позвони ноль один. Скажи — ошибка. Быстро! — сказал старший. — Так кто нахулиганил?

— Вот кто, — сказала Галя, вынося из комнаты Игорешку. Он спал у нее на руках, завернутый в синее байковое одеяло.

— Вот этот? — протянул бородатый и оглянулся на своих. — А ходить он умеет?

— Конечно, умеет, — обиделась Лялька. — И ходить, и бегать, и задвижку закрывать.

— Пошли, ребята, — сказал бородатый. — Все в порядке, граждане. Спокойной ночи!

Под окном раздалась сирена пожарной машины…

Ленинград, июнь 1963 г.

Колька

Нас трое на лугу: хозяйская корова Белянка, Колька — соседский дачник — и я.

Кольке четыре года. У него круглая светлая головенка, серые лукавые глаза и лупящийся от загара нос. Он весь украшен воинскими шрамами: на руке ссадина, коленка темнеет свежим кровоподтеком, когда он улыбается, то видно, что не хватает двух передних зубов.

Встает он рано. Красная Колькина тюбетейка мелькает то за домом, то в саду. У него много дел. Прямо со своего трехколесного велосипеда он залезает по стремянке на крышу сарая и оттуда дразнит Рекса. Потом гоняет кур. Позавчера он сунул хозяйского кота в бочку, вкопанную под умывальником, и на даче разразился скандал, когда мокрый и злой, распространяя зловоние, кот влетел в хозяйскую половину и прыгнул на пикейное покрывало. Кольке здорово влетело за это от матери, и его басовитый рев разносился по всей даче.

Каждое утро Колькин нос прилипает к стеклу нашей веранды и произносится неизменная фраза:

— Дядя Лева, выходите гулять!

Я выхожу со складным стулом и пластилином в руках и направляюсь к калитке. Колька немедленно атакует меня:

— Дядя Лева, вы вышли гулять?

— Да.

— А это что?

— Это складной стул.

— Он раскладается?

— Да.

— А вы куда?

— Я пойду лепить Белянку. Пойдем со мной!

— Пойдем. А вы мне на стуле дадите посидеть? А можно я его понесу?

Я даю ему стул, и мы идем на широкую зеленую лужайку за дачами, где, привязанная к колышку, пасется Белянка — большая холмогорка. Светло-коричневые пятна раскиданы прихотливым узором на ее крутых боках, породистая морда абсолютно белая, и только левое ухо, как бы случайно, залито коричневым. Белянка лениво пощипывает траву и медленно описывает большие круги по лужайке вокруг столбика.

Я усаживаюсь немного поодаль и начинаю лепить. Колька пристально смотрит на корову. Видимо, моя модель внушает ему опасения.

— Дядя Лева! А мама не позволяет подходить к Белянке…

— А мы и не будем подходить. Мы будем тут сидеть и лепить. За тот камень не ходи.