Моя коллекция - Лев Разумовский

— Что такое? Ничего не понимаю!..

Я бросила Лялькино белье и сильно толкнула дверь. Дверь не открывалась.

— Все ясно, — сказала я. — Игорешка запер нас на наружную задвижку.

— Ига! — закричала Галя, держась за ручку двери. — Ига, открой нас! Слышишь, открой нас немедленно! Если ты не откроешь, я тебя нашлепаю!..

За дверью притихло, мы услышали всхлипывания, перешедшие скоро в рев, а затем легкое топанье удалявшихся пинеток.

— Игорь, немедленно вернись! — закричала Галя и застучала кулаками по двери. — Вот приедет папа, я все расскажу, негодный мальчишка!

— Ты соображаешь, что ты делаешь? — вмешалась я. — Разве можно пугать ребенка в таком положении! Игорешка! Игоречек! Иди сюда, мой хороший мальчик! Иди сюда, лапушка! Тетя Эмма тебе что-то расскажет!

Рев стал затухать. Галя с надеждой посмотрела на меня.

— Подвинься, — сказала я, — сядь на ванну. Мне же нужно говорить в скважину. Ига хороший, Ига славный, а где у Иги лошадка? Вот у Иги лошадка, но-но, лошадка!..

Я приложила к скважине ухо. Пинетки подтопали ближе. Рев прекратился. Я присела на корточки.

— Ига, слушай, что тебе тетя Эмма скажет. Возьми задвижечку, поиграй ею, поиграй. Какая хорошая задвижечка…

— Ма-ма, — раздалось из-за двери, — Ига маме хочет…

— Ига, — сказала Галя, — поиграй задвижечкой, сделай вот так, вот так! — и она побренчала дверным крючком.

Раздался легкий стук в дверь, потом царапанье. Затем пинетки решительно удалились.

— Однако! — Галя нервно рассмеялась и протерла очки. — Положеньице! Трое взрослых заперты в ванной, а ребенок один находится в пустой квартире!

— Мама, а где я буду спать? — спросила Лялька с интересом.

— Молчи уж! — накинулась я. — Почему ты, кстати, не вытираешься и не одеваешься?

— Я сейчас буду. Но ведь вытертая я все равно запертая…

— Одевайся и не рассуждай! Что будем делать, Галя?

Галя оглядывала стены.

— Надо сильно постучать в стенку, — неуверенно предложила она, — может быть, соседи услышат.

Мы постучали. Сначала руками, потом ковшиком. Прислушались. Капала вода из душа, и Лялька шуршала полотенцем.

— Время не то, восемь часов, — протянула Галя с тоской. — Сидят все, черти, воткнулись в телевизоры, хоть из пушки стреляй!

— То время начнется часам к двенадцати, когда народ захочет спать. Тогда и постучим?

— Ты что? — окрысилась Галя. — Можно подумать, что я нас закрыла! У тебя хоть ребенок с тобой, а мой один-одинешенек во всей квартире гуляет из комнаты в комнату!

— Твой ребенок может лечь спать на пяти кроватях на выбор, а мой, видимо, будет ночевать в ванне…

— Мамочка, ты не волнуйся, — сказала Лялька, — мы поместимся вдвоем. А тетю Галю можно устроить на табуретке.

— Игорь! — завопила опять Галя. — Иди сюда, противный мальчишка! — и, не дождавшись ответа, тупо посмотрела на меня.

— Галя! Не горюй, — сказала я бодрым голосом. — Вспомни инженера Щукина. Ему было еще хуже. А потом он спасся благодаря судьбе.

— Я тебе благодарна за классические примеры, но почему он не отзывается?

Она легла плашмя на пол и стала заглядывать в щель под дверью.

— Мама! — сказала Лялька. — Я пить хочу!

— Пей! Чего-чего, а воды сколько хочешь. Вот если ты есть запросишь…

Я оглядела стены. Справа наверху чернела дырочками вентиляционная решетка. Слева, под потолком, было окно в стене, смежной с туалетом.

— Встань с полу, — сказала я, — есть идея. Нужно добраться до окна, высадить стекло и пролезть в туалет, а оттуда выйти и открыть эту проклятую дверь.

Галя вскочила с пола.

— Ну уж бить стекло я не буду! Потом иди, ищи халтурщика, чтобы вставлял!

Мы сели на край ванны и помолчали.

— Знаешь, что, — предложила я, — мы раньше стучали по стенкам. Попробуем бить по трубе чем-нибудь железным. Может быть, соседи услышат.

Мы взяли ковшик и начали стучать по стояку парового отопления. Лялька помогала нам зубной щеткой.

— Мы не так стучим! — заявила Галя.

— Что значит, не так? А как нужно стучать?

— По-другому. Соседи думают, что где-то идет ремонт.

— Так что же делать?

— Ты знаешь азбуку Морзе?

— Откуда мне ее знать? Я же бухгалтер.

Я посмотрела на часы. Прошел уже час нашей жизни в ванной. Лялька с наслаждением колотила ковшиком по кафельным стенкам.

— Еще жалуются, что новые дома звукопроницаемы! — со злостью сказала Галя. — Идиоты!

— Лялька, прекрати! — сказала я. — Все равно ты не так стучишь!

— Я придумала! — закричала Галя. Она схватила ковшик и стала бить по трубе в каком-то ритме. Мы прислушались.

— Пусть всегда будет солнце, — подхватила Лялька.

Начинались какие-то ненормальности. Галя странно улыбалась.

— Ты что? — спросила я и отсела подальше.

— Неужели не понимаешь? — удивилась Галя. — Соседи слышат стук. Стук не похож на ремонтный. Кто-то выстукивает по трубе песню. Нарочно. Им назло. Издевается. Значит, всë бросят и прибегут ругаться.

Все-таки не зря она кончала психологический факультет.

Мы отбарабанили «Солнечный круг», «Старого барабанщика», потом сыграли «Болеро» Равеля и «Чижика-пыжика». Прислушались. Все было напрасно. Соседи не поддавались.

— Эмма! — вдруг с тревогой спросила Галя. — А он не может кнопок наесться? У тебя на столе были рассыпаны кнопки!

— Я убрала их. Ему все равно на стол не забраться. Не волнуйся. Он, наверное, спит где-нибудь, ведь он всегда засыпает в девять, а сейчас одиннадцатый час.

— Бедный малыш, — всхлипнула Галя, — я знаю, где он спит. Он спит в луже. И, наверное, простудится.

Мы задумались.

— Знаешь, что? Давай высадим дверь!

Мы встали спинами к двери и разом стукнулись в нее. На нас посыпалась штукатурка, но дверь не поддалась.

— Раз-два, взяли! — скомандовала Галя, и мы ударили снова. Опять полетело что-то белое, но дверь не шелохнулась.

— Безнадюга! — упавшим голосом сказала Галя.

— Мама, а как же я пойду в детский сад? — спросила Лялька.

— Вот что! — встала я решительно. — Халтурщика я беру на себя. Полезай в окно. Я тебя подсажу. Другого выхода нет. Смотри, уже скоро два часа, как мы тут сидим.

Галя тоскливо посмотрела наверх.

— А как же спускаться?

— Обвяжешь раму полотенцем и спустишься.

— Может быть, ты полезешь? — робко предложила Галя.

— Галочка, — сказала я мягко, — не дури. Если даже ты меня выдержишь, я же не пролезу в один пролет. Надо выбивать всю раму…

Галя сбросила с себя узкую юбку, взяла в зубы полотенце, в руки ковш и полезла на табурет. Оттуда, держась одной рукой за крюк от зеркала, она взгромоздилась мне на плечи.