Капитан Кирибеев. Трамонтана. Сирень - Петр Сажин

— На, держи… герой чертов! Убьешь еще, новый испеку. Тортик — антик–марен!

Были сумерки, когда «Тайфун» полным ходом с зажженными топовыми огнями направился к базе.

Китобои, свободные от вахт, собрались на баке у гарпунной пушки. Тут были и Жилин, и Чубенко, и Макаров. В центре круга сидел Жора Остренко. Пощипывая струны гитары, он фальшивым тенорком пел:

Вот входит Маша в залу, опущаты глаза,

Так тихо, так скромно к роялю подошла…

— Сыграйте мне «Разлуку», мой милый не пришел.

Быть может, наверно, другую ён изшел…

Китобоям эта песня, как, впрочем, и большинство Жориного репертуара, изрядно надоела. И, не дослушав последнего куплета, Чубенко слабым, но приятным баритоном затянул свою любимую «Реве та стогне…». Песню дружно подхватили. Она легко слилась с звонким плеском волн, с шумом винта за кормой в одну чудесную и неповторимую гармонию.

Я долго стоял у дверей своей каюты и слушал этот замечательный самодеятельный концерт. После «Реве та стогне…» пели «Ермака», но пение часто прерывалось, так как пытавшийся подтягивать Жилин никак не мог схватить мелодию: у гарпунера не было слуха.

— Это тебе не китов бить, — говорил Жора Остренко. — Петь надо уметь! Ясно?

— Ясно, — сказал Жилин.

— Песня, — продолжал Остренко издевательски вежливым тоном, — голос обожает… Песня без красивого голоса — что борщ без перца!

— Ясно, Жора–дробь! Не мешай! — оборвал кока Жилин. — Между прочим, Собинов не был коком, а как пел!

Раздался хохот. Остренко ненадолго замолчал и вскоре тоже затрясся от хохота.

Мне было жалко Жилина. Несколько часов тому назад он был героем, командовал всем судном и с позором выставил кока с палубы, а теперь гарпунер казался каким–то беспомощным.

А кому из нас не хочется видеть героя совершенством во всех случаях жизни?

Постояв еще немного на переходном мостике, я поднялся к капитану Кирибееву и договорился с ним, что когда мы придем к «Анну», то взвесим одного из горбачей.

Второй день я носил в кармане радиограмму жене… На море было тихо. «Тайфун» вздрагивал той приятной, волнующей душу дрожью, которая рождается работающей в темпе машиной.

За кормой, увертываясь от дыма, летели чайки. Они жаловались на свою судьбу и пытались присесть на китовые туши.

От впечатлений сегодняшнего дня, от песен, доносившихся с бака, от вида моря у меня так хорошо было на сердце! Я решил отправить радиограмму жене и вошел в радиорубку. Радист Откаленко сидел на стуле. Рука его была на ключе, но сам он спал. Я хотел было уйти, но увидел на столе несколько радиограмм и решил, не беспокоя радиста, посмотреть — нет ли и мне чего.

На мое имя ничего не было, но радиограммы оказались настолько интересными, что я не удержался от соблазна и прочел их.

Капитанам китобойных судов «Тайфун» и «Гарпун»

Предлагаю прибыть десять ноль–ноль на промысловое совещание

Плужник

Китобаза «Аян» Капитан–директору Плужнику

Прибыть указанному сроку не могу Нахожусь на промысле районе Командорских островов Обнаружен большой косяк сельди и стадо горбачей до сорока голов Хорошо бы направить сюда китобойцы «Вихрь» и «Гарпун» Совещание желательно перенести на вечер

Кирибеев

Китобоец «Тайфун» Кирибееву

Спасибо приглашение Сам преследую стадо финвалов Желаю удачи

Желнин

Китобоец «Тайфун» Кирибееву

Спасибо завидую Прийти не могу стою около «мамы» чищу котлы Бей за меня

Селиверстов

Китобоец «Тайфун» Капитану Кирибееву

Объявляю вам выговор за несогласованный выход на промысел Китобойцы «Гарпун» и «Вихрь» ваш район не придут промышляйте одни

Китобоец «Тайфун» Кирибееву

Поздравляю «наградой» Старик видно плохо спал Желаю успеха Не тужи

Желнин

Москва Большой Афанасьевский 50 квартира 7

Вериго—Катковскому

Сегодня одиннадцать часов местному времени китобоец «Тайфун» впервые истории китобойной флотилии «Аян» добыл своими силами первого кита Гарпунер матрос «Тайфуна» Петр Жилин За присылку Воронцова спасибо хороший будет для науки работник

Капитан «Тайфуна» Кирибеев

Китобаза «Аян» Капитан–директору Плужнику

Пятнадцати часам дня добыли двух крупных горбачей Киты добыты первым советским гарпунером Жилиным Промысел продолжаем у пушки гарпунер Чубенко

Кирибеев

Китобоец «Тайфун» Кирибееву

Это что еще за фокусы Где шеф–гарпунер Кнудсен Объясните в чем дело

Плужник

Китобоец «Тайфун» Кирибееву

Молодец Искренне рад за тебя

Селиверстов

Радиомолния из Москвы:

Китобойная флотилия «Аян» Капитану Кирибееву

Горячо поздравляю Сделано большое дело Сообщите подробности Обнимаю всех

Вериго—Катковский

Капитану китобойца «Тайфун» Кирибееву

Парторгу «Тайфуна» Чубенко

Поздравляю первой победой Ваш успех отличный пример для всей флотилии Продолжайте так же успешно как начали

Каринцев

Китобаза «Аян» Капитан–директору Плужнику

Помполиту Каринцеву

Охоту закончили связи наступлением сумерек За день добыто четыре горбача Заканчиваем швартовку выходим базе

Кирибеев Чубенко

Ответа на последнюю радиограмму не было. Откаленко продолжал храпеть. Радио попискивало. Я постоял и, как ни жалко было радиста, решил все же разбудить его.

Протерев глаза, он разочарованно сказал:

— А-а, это вы? Радиограмму принесли? Давайте. Я сейчас, минуточку. — И он с азартом застучал ключом.

Было около десяти часов вечера, когда «Тайфун» подходил к месту стоянки «Аяна». Кажется, все в этот день благоприятствовало китобоям: поднявшаяся днем зыбь улеглась, море было ласковое, звезды горели ярко, легкий северный ветерок дул в корму.

Судовой боцман вместе с группой матросов облазил весь корабль, все было отмыто и начищено до блеска.

Китобои, закончив работы, сидели на баке. Давно кончили петь песни. Теперь пришла очередь рассказам. Часть команды отдыхала; ночью предстояло немало работ: сдача китов базе, приемка угля и пресной воды, а после этого, на заре, выход на промысел.

Все как будто шло хорошо… Но радиограммы, которые я невольно прочел, давали повод думать, что в действительности не все хорошо, что предстоит серьезная драка. Плужник упрям, Кирибеева тоже с места не сдвинешь. Обо всем этом я невольно думал, шагая по маленькой палубе «Тайфуна».

Уже стали видны огни базы, когда на мостик поднялся капитан Кирибеев. Мне не хотелось идти в каюту, и я решил подняться на мостик: тянуло меня к Кирибееву.

Тщательно выбритый, посвежевший после короткого, но крепкого сна, Кирибеев с удовольствием и, казалось, беспечно шагал по мостику.

— А вы чего здесь торчите? Почему не отдыхаете?

— Не тянет, — сказал я.

— Не тянет? А вы бы попробовали, может, и потянуло бы! Вот я, — сказал он после некоторого раздумья, — немного подкрепился; часок сна — это, знаете ли, вещь, как говорит наш кок.

— Смешной он.

— Нет, — сказал Кирибеев, — не смешной, а… как вам сказать… Последний из могикан. Остренко — старый моряк, нахватался всякой блатной ерунды. На Черном море вы и сейчас еще встретите людей этого типа. Чай они называют «жареной водичкой», ботинки — «корочками», брюки — «шкарами», галстук — «ошейником»… И все у них «Жёра», «Сашя», «Алёшя»… Но он парень хороший, со временем вся эта накипь снимется с него. Он попал в хороший, сплоченный коллектив. Ведь такие люди, как Жилин, Чубенко, Откаленко, Макаров, Порядин, — золото. Особенно Жилин и Чубенко. На других судах парторги дуют заседание за заседанием, ну там протоколы и все такое прочее. А Чубенко ведет партийную работу постоянно. У других работа производственная — это, так сказать, дело служебное, а партийная жизнь — это какая–то отдельная, особая. А вот Чубенко умеет и то и другое так соединить, что партийную работу ведет как будто незаметно, но всегда и со всеми. Поэтому у нас и коллектив такой сильный. Да вы сами видите — наш народ в огонь и воду. Нам бы только хорошего штурмана вместо Небылицына! С Кнудсеном, я думаю, дело будет посложнее. За три года, что я здесь не был, он сильно изменился — привык к тому, что Небылицын перед ним на задних лапках служит. Привык, что он хозяин на нашем корабле. А тут еще договор. По договору мы не имеем права требовать, чтобы он учил наших матросов китобойному делу. Он это усвоил хорошо. И вот теперь вы сами видели, как все сложилось… Беда в том, что Плужник этого не понимает. Вы знаете, что он сделал сегодня?

И капитан Кирибеев рассказал мне то, что я уже знал из прочитанных радиограмм.

— Что же после этого прикажете думать о нашем капитан–директоре? — сказал Кирибеев. — Теперь нужны кадры грамотных людей, умеющих смотреть вперед, быть гибкими, инициативными. Зачем его во главе флотилии поставили? Приняли во внимание главным образом прежние заслуги… Но как же можно прежние заслуги делать единственной мерой ценности человека? Ведь никому не приходит в голову блистательную в прошлом, но одряхлевшую певицу выпускать на сцену в роли Кармен и требовать от нее, чтобы она танцевала «Хабанеру», как двадцатилетняя девица, ведь нет? К сожалению, у нас немало таких случаев, когда биография и стаж ответственной работы для некоторых товарищей заменяют диплом. Дали бы Плужнику пароход на какой–нибудь тихой линии. Это ему по плечу. Но со времен гражданской войны он на руководящих постах. И так избалован номенклатурными должностями, что и тон выработал какой–то: «Я полагал бы», «Вам следует», «Мы коммунисты»… Э, да я уже говорил вам об этом!