Остров флотской чести - Сергей Зверев

– Босс не скажет ничего, догадливый ты наш, – сердито ответил Орехов и снова полез в карман за сигаретой. Прикурил, выпустил чуть ли не в лицо Томпсону облачко дыма и, указывая пальцем в сторону моря, жестко сказал: – Вернее, скажу! Тебе не стоит забивать себе голову такими вопросами – кто мы да откуда. Сейчас мы в одной лодке, парень! А насчет кубинцев… Даже если бы я был самым что ни на есть русским, мне сейчас плевать на любую политику и на отношения Кубы с Россией! Там, на катере, возможно, сидит под арестом мой солдат и друг. И если для его освобождения придется сжечь напалмом всю эту чертову деревню – я ее сожгу! И пограничникам глотки, не задумываясь, перережу! И еще… Ты, рейнджер, не в курсе, но на нашем судне лежат ящики с ценностями на миллионы долларов! Эти ценности по праву принадлежат моей стране – и я их домой доставлю! Любой ценой. Тебе могу лишь сказать, что часть ценностей я планирую отдать тебе – как честно заработанную плату за помощь нам. Я все сказал. А теперь уточним детали и нанесем визит героическим пограничникам – пока они не передумали и не удрали из этой тихой бухты…

По большому счету, что армейская служба, что флотская – штука откровенно скучноватая. Есть, конечно, обычная учеба воинскому искусству, масштабные и помельче учения, смотры-парады, но большую часть времени занимает все же серенькая рутина – например, «несение караульной службы», как торжественно именуют в уставах ленивые прогулки часового вокруг охраняемого объекта. Причем чаще всего часовой – это не грозный и бдительный воин, а одуревший от недосыпа, изнывающий от безделья молодой человек.

…Высокий, худощавый парень в выцветшей форме пограничной стражи, вольготно развалившийся на ящике рядом с фальшбортом арестованного судна, прикрыл глаза козырьком армейского кепи и вполглаза дремал, мечтая о бутылочке холодненького пива. Правда, в смутных грезах рядом с запотевшей бутылкой почему-то неизменно вертелась молоденькая мулаточка в кожаной мини-юбке и огненно-красной блузке. В шикарном вырезе выглядывало-колыхалось такое богатство, что на какой-то миг боец забывал и о пиве, и о жарком солнце…

– Не надоело целый день спать, сладенький? – звонкий, насмешливый женский голос прозвучал совсем рядом, и пограничник едва не свалился с ящика, но тут же вскинулся, словно бравый петух на птичьем дворе, и начал бойко вертеть головой, пытаясь понять, где же прячется очаровательная курочка, только что так заманчиво пропевшая свое «сладенький». Воображение тут же напомнило о красной блузочке и…

«Черт возьми, да где же она? А, наверное, к самому борту на лодке подплыла – пока дремал, черт возьми, проглядел! Сейчас посмотрим, что за красотка, – если до ночи не уйдем, то можно будет и…» – пограничник перегнулся через кромку правого фальшборта – никого. Значит, лодка с другой стороны. Подтверждая догадку бойца, в левый борт глухо стукнули пару раз, и тот же голос протянул:

– Я ту-ут, красавчик!

«Красавчик» заглянул за «правильный» борт, увидел легкую лодочку и встретился взглядом со смуглым усатым мужиком, на щеке которого краснел свежий шрам. Растерянно моргнул, на всякий случай еще раз оглядел узкую лодку и, озадаченно поводив рукой, спросил:

– А где же…

– Я за нее, – негромко буркнул мужчина и, ловко накинув на шею пограничника удавку, дернул жертву на себя и вниз. Парень, не успев издать ни звука, со всего маха грохнулся о мокрые доски лодки, получил точный добивающий удар и затих. Орехов в несколько отработанных движений спеленал пленника, не забывая заткнуть рот – лишний шум ни подполковнику, ни его товарищам был сейчас совсем не нужен.

Большинство революционных и военных переворотов происходят по давно отработанной и проверенной временем схеме: в первую очередь заговорщики захватывают средства связи, арсеналы, перекрывают пути сообщения. Основная задача проста: лишить противника глаз и ушей, возможности передвигаться, связываться с остальными боевыми единицами. Тактика может быть разной, но цель одна: в кратчайшие сроки противника разбить, обезоружить, подавить любое сопротивление, пленить! Или уничтожить…

Мичман Троянов и Томпсон на борт пограничного катера взлетели почти синхронно – со стороны могло показаться, что из воды вынырнули два дельфина и по-хулигански шлепнулись на палубу. Орехов, потерявший несколько минут из-за любителя пышногрудых девок, немного припоздал – за эти мгновения боевые пловцы успели сделать большую часть дела.

Мичман со скоростью атакующего удава двинулся вдоль левого борта, Стив шел по правой стороне. Первой жертвой Тритона стал матрос, с недоуменным видом выскочивший из-за рубки, – пловец, не теряя скорости, нанес два мгновенных удара, и противник рухнул на грязную палубу. Когда мичман миновал большую часть пути, то ближе к корме увидел открытый люк, из которого по плечи высунулся перемазанный маслом парень – видимо, моторист, заинтересовавшийся непонятным шумом на палубе. С механиком Троянов обошелся еще проще – просто с силой ударил по крышке люка, а уж стальной лист довершил работу, крепко приложив парня по лицу, отчего тот глухо взвыл и нырнул в темноту машинного отсека. Мичман с помощью сорванного с пожарного щитка ломика запер люк и заторопился дальше – на помощь Томпсону и Орехову. Хотя тут же выяснилось, что для него работы уже не осталось: подполковник и американец уже успели хорошенько помять еще двоих членов экипажа, которых обнаружили в ходовой рубке. В тесное помещение Троянов влетел как раз в ту секунду, когда Орехов, заломив одному из хозяев руку, крепенько приложил темноликого кубинца лицом о переборку. Видимо, парень рассек бровь, поскольку металлическая стенка тут же щедро окрасилась темно-красными брызгами…

На захват боевого катера спецназовцы потратили две с половиной минуты. Ни один из кубинских моряков не успел не то что выстрелить – даже громко крикнуть не удалось никому…

26

Юго-восточная оконечность о. Куба, август 2011 года

Орехов рывком развернул кубинца, испуганное и злое лицо которого заливала кровь, обильно сочившаяся из раны, еще разок буквально вбил его спиной в переборку и прошипел, надавливая локтем на горло:

– Где пленник? Ты слышишь меня, урод? Где команда с моего судна?

– Капитан и моторист там, на месте – наверное, нажрались рома и спят, – хлюпая носом, которому, похоже, тоже досталось, кубинец на секунду замялся, но тут же добавил: – А ваш человек в машинном отделении…

– Тритон, слетай, посмотри, – не ослабляя хватки, распорядился Орехов и тоном, не сулящим ничего хорошего, приказал: – Рассказывай, краснокожий ты наш, как все было! Какого черта вы моих людей арестовали?

– Это не я! – отводя глаза, в очередной раз хлюпнул носом кубинец и тут же заработал жесткий удар по ребрам. Задохнулся, дернулся и, получив еще один тычок, начал сбивчиво и торопливо объяснять: – Ну да, арестовал я! И мои люди. Но навел на ваше судно ваш же капитан! Мы с ним давно уже знакомы… Он к нам часто ходит на своем корыте…

– Ясно, – догадливо кивнул спецназовец, – он контрабанду таскает в трюме, так?! А ты со своими людьми на его милые шалости глаза закрываешь, потому что в доле… Дальше!

– Командир, оставь этого урода… – в дверях рубки темнел силуэт мичмана – лица было не рассмотреть против света, но в голосе пловца было что-то такое, что Орехов сразу же оттолкнул капитана сторожевика и вопросительно посмотрел на товарища. – Идем, там дело плохо…

В темноватом и тесном машинном отсеке, куда подполковник нырнул вслед за Трояновым, остро и душно пахло солярой и маслом. И еще чем-то… Сергей, на своем веку насмотревшийся немало раненых и убитых, сразу понял – пахнет несвежей кровью.

Сначала Орехов увидел скорчившегося в уголке за одним из дизелей моториста с белым от страха разбитым лицом. Капитана Каткова подполковник разглядел секундой позже. Скат лежал на второпях брошенном на деревянную решетку пола куске брезента. С первого взгляда стало понятно, что мичман прав на все сто – дела Славкины были плохи. До сих пор Орехов считал, что выражение «кровавое месиво» уместно лишь в дешевых боевичках, написанных теми, кто и пальца-то порезанного в глаза никогда не видел. Но сейчас эти слова как раз точнее всего отображали увиденное спецназовцами.

– Я его вон с той трубы снял, – кивнул в сторону Троянов. – Они его типа распяли – руки к трубе прикрутили. И пытали. Я побоялся все общупать, но, по-моему, рука сломана, ребра… Лицо – сам видишь. Дышит вроде ровно, но черт знает, что там внутри – может, отбито все. Его срочно в госпиталь надо, иначе… В общем, сам понимаешь.

– Понимаю, – подполковник присел на корточки, из нарукавного кармана достал узенькую коробочку, из которой извлек разовый шприц и ловко воткнул иглу в бедро раненого. – Вот ему промедол пока – сейчас полегчает малость и мы его на воздух вытащим, а потом… Как думаешь, он нас слышит, нет? В сознании или в облаках плавает?