Погоня за отцом - Рекс Тодхантер Стаут

Опять телефон. На сей раз разговор продолжался дольше; она объясняла кому-то, чего не надо делать. Закончив, она обратилась ко мне:

– Мистер Гудвин, я хочу задать вам один вопрос. Мне нравилась Карлотта Вон. Она произвела на меня впечатление очень компетентной молодой женщины. Я тогда начинала свой бизнес, было трудно, и я предложила ей партнерство, но она отказалась. Мне она очень понравилась. Вы сказали, что она мертва. Так вот, она одобрила бы то, что вы сейчас делаете?

Я солгал. Я мог бы долго объяснять, что не знал ее лично и так далее, но предпочел безапелляционную ложь.

– Да, – ответил я, глядя Деборе Себор прямо в глаза. – Наверняка. Вы не помните, как вы с ней познакомились?

– О, это очень просто. Никогда не забуду ту ужасную зиму. Я начала снимать комнату в том доме с осени сорок третьего, а Карлотту впервые увидела весной сорок четвертого, в апреле. Или даже в марте. То ли в вестибюле, то ли в лифте – точно не припомню.

– Значит, весной и летом сорок четвертого она появлялась в вашем доме?

– Да.

– А когда вы видели ее в последний раз?

– Это уже сложнее. Правда, я помню, что, перестав ее встречать, я как-то спросила у Флойда Вэнса, что с ней, а он сказал… – Она нахмурилась и покачала головой. – Он выразился крайне неопределенно. Или Карлотта куда-то уехала, или что-то еще в этом роде.

– Когда это было – летом, осенью, зимой?

– Только не зимой. В ноябре мои дела пошли на лад, и мне хотелось рассказать об этом Карлотте, но она уже не появлялась. Скорее всего, в октябре.

– Значит, вы встречались в течение шести-семи месяцев. Вы сказали, что не знаете, работала она на Флойда Вэнса или вместе с ним. Но в офисе она бывала каждый день?

– Не знаю, каждый ли день. Но бóльшую часть времени она и в самом деле проводила там. Он занимался связями с общественностью. Я не знаю, жив ли он. Я ничего о нем не знаю. По-моему, Вэнс съехал года через два после ухода Карлотты.

– Мне кажется, что ваше отношение к Карлотте не распространяется на него.

– Вы правы. Я сама не хотела знакомиться с ним ближе. Он считал себя красивым и обаятельным. Возможно, так оно и было, ну а я считала его вульгарным. Он не тот человек, с которым я хотела бы работать или общаться. А вы… Господи, неужели Флойд Вэнс – ваш клиент?!

– Нет. Я вообще сомневаюсь, что найдется много мужчин, на которых или с которыми вы могли бы работать.

Она снова улыбнулась – на этот раз уже больше губами, чем глазами.

– Я бы не возражала, если бы со мной работал такой мужчина, как вы. Сколько вам платит Ниро Вулф?

– Нисколько. Я работаю из любви к искусству. Мне нравится встречаться с интересными людьми вроде вас. Если мне надоест и я захочу уволиться, то я напомню вам о вашем предложении. Кстати, говоря об увольнении, вам не кажется, что Карлотта рассталась с Вэнсом, потому что была о нем такого же мнения, как и вы? Она могла бы сказать…

Опять телефон – судя по разговору, позвонил важный клиент. Затем Дебора Себор сама сделала два звонка: кого-то проинструктировала, а кому-то задала изрядную нахлобучку. Повесив трубку, она посмотрела на часы:

– Уже поздно, а у меня еще уйма работы.

– У меня тоже благодаря вам, – сказал я, поднимаясь. – Так вам не кажется, что ваше отношение к Вэнсу могло передаться Карлотте?

– Не думаю. Если и так, то она ничего мне не говорила. Она была… очень сдержанная. Даже скрытная.

– Вы когда-нибудь обменивались рукопожатием с мужчиной?

Она рассмеялась – весело и непринужденно.

– От случая к случаю. Когда мне нужно, чтобы мужчина что-то сделал.

– Тогда я подхожу. – Я протянул ей руку. – Сейчас вам нужно, чтобы я ушел.

Ее рукопожатие было твердое и дружеское.

– Если вам надоест работать сыщиком, я для начала положу вам жалованье в пятнадцать тысяч.

– Я это запомню. Так какие розы вам больше всего нравятся?

– Зеленые с черными краями. Если вы пришлете мне десять дюжин роз, я перепродам их какому-нибудь клиенту. Я деловая женщина.

Это точно.

Глава 13

Когда в шесть часов Вулф спустился из оранжереи, я развалился на стуле, сняв галстук, скинув туфли и закинув ноги на одно из желтых кресел, и листал журнал. Увидев Вулфа, я лениво кивнул ему, зевнул и снова погрузился в журнал. Кресло Вулфа жалобно заскрипело, вместив одну седьмую тонны. Сидя спиной к Вулфу, я не видел его свирепого взгляда, но ощущал его сразу печенкой и затылком.

– Тебе плохо? Тепловой удар? – требовательно спросил Вулф.

Я степенно повернулся:

– Нет, сэр, все замечательно. Я просто расслабился. Несколько минут назад позвонил Сол, и я пригласил его на обед. Дело закрыто. Отец мисс Деново – Флойд Вэнс. Я собирался позвонить ей, но, может быть, вы хотите сделать это сами.

– Пф! Докладывай.

Я спустил ноги на пол, не торопясь выпрямился и нагнулся, чтобы надеть туфли. Когда я работаю за столом, дверь в прихожую и бóльшая часть кабинета остаются у меня за спиной, тогда как на стене перед моими глазами висит зеркало шириной пять и высотой четыре фута, благодаря которому я слежу за тем, что делается у меня в тылу. Так вот, глядя в зеркало, я завязал галстук, пригладил ладонью волосы, повернулся и сказал:

– Вряд ли вам захочется услышать чрезвычайно утомительные подробности, раскрывающие головоломные трюки, с помощью которых я добился этого сногсшибательного успеха, но если вдруг захочется, то я готов пойти вам навстречу. Полтора часа назад женщина по имени Дебора Себор, которая управляет – повторяю: управляет – службой закупки в Рокфеллеровском центре, сказала мне следующее: «И что я могу рассказать вам про дом номер десять? Я съехала оттуда восемнадцать лет назад. Мне нравилась эта помойка. Присаживайтесь». Если не возражаете, я буду рассказывать, как мне удобнее. Я предпочитаю говорить «я» и «она» вместо «Гудвин» и «Себор».

Я дословно передал ему нашу беседу. Вулф, как всегда, слушал с закрытыми глазами. Когда я закончил, он сидел так целую минуту и лишь потом пошевелил губами:

– Приемлемо.

– Наконец-то меня удостоили скупой мужской похвалы, – с чувством произнес я. – Вопросы?

Он открыл глаза:

– А почему розы?

– Я ждал этого вопроса, – кивнул я. – Как-то само собой слетело с языка. Просто мне вдруг показалось, что она не из тех, кто любит орхидеи.