Исповедь Мотылька - Айя Субботина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Приходиться забираться на скамейку за домом, потому что это единственное место, где связь с горем пополам пробивается. Как только антенна перестает дергаться и фиксируется на отметки одного спасительного деления, набираю номер Олега.
Сколько мы уже не разговаривали? Неделю? Или отметка перевалила за семь дней?
Уже когда в трубке раздаются гудки, слышу характерный писк входящего сообщения.
— Ви? Ты в порядке?
От звука его голоса сердце предательски сжимается и замирает, как будто любой неосторожный дар может просто разорвать его на части. И одновременно с этим, я почти физически чувствую, как вены и артерии изо всех сил накачивают его кровью.
— Мы на фазенду выехали, — от страха снова все испортить, говорю шепотом.
— Куда?
— На дачу. Здесь связь очень плохая.
— А, ясно. Я отправил тебе пру сообщений.
Так вот это это пикнуло пру секунд назад.
— Ничего, что я звоню? — набираюсь наглости, чтобы спросить.
— Эвелина, ты можешь и должна звонить мне в любое время.
Я прикусываю губу и что-то невнятно мычу. Наверное потому что подсознательно хотела услышать, что он ждал моего звонка. Или что очень рад, что я позвонила. Или любое другое подтверждение, что эта неделя без меня была для него хотя бы немного грустной.
— Ви, что случилось? Мне не нравится твой голос.
Сейчас идея о том, чтобы попросить его приехать и забрать меня, кажется абсолютно бестолковой. И даже эгоистичной. Если бы можно было отмотать время назад, я бы в жизни не набрала его номер. Проклятая импульсивность. Сколько глупостей я из-за нее наделала, а главное — ведь каждый раз обещала себе, что в следующий раз ни за что не поддамся импульсу.
Но отступать уже некуда.
— Мне очень стыдно. — Приходится повторить фразу дважды, потому что с первого раза получается странный противный звук, как будто шипение в не работающем радиоприемнике. — Но… ты не мог при прислать за мной машину? Может быть… Блин. Извини, я как ребенок, правду мама говорит. Можно же вызвать такси.
— Ты где? Я приеду. Сбрось координаты или назови адрес. Какие-то метки на дороге хотя бы, указатели.
Я прикусываю ноготь большого пальца, пытаясь сдержать рвущийся наружу радостный писк. Диктую название нашего поселка и дачного кооператива.
— Я подойду к въезду. — Будет лучше, если они с мамой сегодня не пересекутся.
— Буду через полчаса.
В моем мире никогда не было мужчины, который бы говорил вот так: понял, выезжаю, жди. Ну и как в это не влюбиться?
Глава двадцать четвертая: Эвелина
Чтобы сложить вещи и быстро ополоснуться в летнем душе, мне нужно десять минут. Еще столько же, чтобы кое-как просушить волосы полотенцем и сменить дачный сарафан на чистую футболку и шорты. Я нарочно тороплюсь, чтобы не столкнуться с мамой заранее — перед выходом просто попрощаюсь с ней и скажу, что мне срочно нужно вернуться в город. Но она успевает «поймать» меня в тот момент, когда я сую в сумку последние вещи и пару книг по живописи, с которыми пыталась работать.
— Ты куда?
— Возвращаюсь домой.
Она стоит на пороге комнаты, вытирая руки полотенцем и как будто изо всех сил пытается зацепиться хоть за какой-то повод, чтобы меня удержать. Словно чувствует, что на самом деле я сбегаю к Олегу. Почти в прямом смысле слова.
— Потом поговорим обо всем этом, хорошо? — Пытаюсь прошмыгнуть мимо, но мама задерживает меня за ручку сумки, которую изо всех сил тянет на себя.
— Олег позвонил? Бежишь к нему?
— Просто хочу сбежать подальше отсюда, — огрызаюсь в ответ, вырываю сумку и все-таки сбегаю.
Когда прихожу к шлагбауму, Олег уже ждет там — стоит оперевшись бедрами на капот своего огромного черного внедорожника и с кем-то разговаривает по телефону. Но как только замечает меня — сразу убирает мобильник в карман. Идет навстречу, забирает сумку из моих рук, хотя она вообще не тяжелая.
— У тебя царапина на носу. — Бросает сумку на заднее сиденье, потом разворачивает меня к себе и хмуро рассматривает мое лицо.
— Это мы вишню собирали.
— Точно?
— Да, правда.
Я невольно оглядываюсь. Когда слышу позади торопливые шаги, но это просто какая-то женщина торопится на остановку маршрутного автобуса. Олег замечает мою нервозность и усаживает в машину. Только там, пока он выруливает на трассу и набирает скорость, проверяю сообщения. Они действительно от него — целых два.
— Они только сегодня дошли, когда тебе звонила. Извини, что не ответила сразу. О чем ты хотел поговорить?
Но у него снова входящий и нам приходиться отложить разговор почти до самого города, пока он решает какие-то финансовые вопросы, а я, украдкой, поглядываю на его большие руки с крупными жилистыми ладонями и выпирающими тугими венами. Если бы он до меня дотронулся, я бы точно потекла по его пальцам, как ванильное мороженное.
— Давай перекусим и потом поговорим. — Олег притормаживает около маленькой пиццерии.
Мы поднимаемся на веранду по крутой винтовой лестнице, занимаем стол с видом на позолоченный закатом город. Олег предлагает самой что-то выбрать, но я так растеряна, что тыкаю пальцем в две первых попавшихся под руку позиции в меню. Олег добавляет к этому еще что-то и просит принести нам сок, пока будет готовиться заказ.
Мы сидим за одним столом, друг напротив друга и мне даже не нужно сильно стараться, чтобы дотянуться до него рукой, а ощущения такие, будто на разных льдинах, которые откололись от материка и теперь медленно расплываются в разные стороны. А еще у него все время пищит телефон. Так часто, что в конце концов Олег просто убавляет звук. Вряд ли ему пишут по работе — он бы, наверное, решил вопрос по телефону. Или я просто сама себя накручиваю, пытаясь придать тайный смысл обычным вещам?
— Ты хорошо знал моих родителей? — Вопрос вырывается сам собой, неожиданно даже для меня.
— Да, — Олег озадачено хмурится, — мне кажется, достаточно хорошо.
— Они когда-нибудь… ссорились?
Официант ставит перед нами два стакана с густым морковно-апельсиновым фрешем, но я успеваю заметить, что после моих слов лицо Олега на мгновение стало напряженным. Или, может, я снова додумываю то, чего нет? Как легко, оказывается, накручивать себя, когда очень хочется хоть убиться — а найти доказательства собственным глупым выводам. Хотя, не такие уж они и глупые, после той находки.
Дождавшись, пока мы снова
