Третья Империя - Михаил Юрьев

Кстати, эта метафора — восприятие себя как пастухов — играет, наряду с восприятием себя как дозора, важную роль в мифологии опричников: их сословная эмблема имеет именно такой смысл, хотя на самом деле это смысл трансформированный. Дело в том, что само понятие «опричники» возникло в ХVI веке, при царе Иване IV Грозном, и оставили они по себе вовсе не добрую память, являясь общероссийским карательным отрядом. Их эмблемой была собачья голова и метла, что означало «грызть, как псы, вычищать, как метла» (в смысле врагов царя). У нынешних же опричников (почему они так назвались — см. часть I, «История России») собачья голова стала как у овчарки, а метла превратилась в пастуший посох, так что эмблема теперь означает «пасти и защищать». Поэтому, к слову сказать, собака считается у опричников священным сословным животным. Они ввели Имперский закон «О собаках», установивший для собак в Российской Империи совершенно особый статус (типа статуса коров в Индийской Конфедерации), запрещающий их убийство, опыты на них и т.д.; а если опричник увидит на улице кого-то, мучающего собаку, он его может убить на месте (это часть третьего обета, см. далее).

Но вернемся к первому обету. Опричник обещает защищать не только страну и людей, но и веру и Церковь: «Церковь есть тело Христово, я же есть телохранитель. Господь защищает нас, мы же обязаны защищать дело Его на земле». Причем в обете это взаимосвязано: Империя в нем представляется не как место, где живут вверенные опричникам самим Господом люди (вернее, не просто как такое место), а как религиозная ценность, имеющая поистине космическую значимость. «Царство дьявола — анархия и тирания, — есть слова в обете, — и только тонкая цепь нашего дозора отделяет закон, порядок и справедливость от этого царства. Не будет нас — не будет угодной Богу православной Империи». Здесь важно понимать, что каждый опричник (и это находит свое отражение в первом обете) осознает себя как автономную и самодостаточную грозную боевую единицу: дело тут не столько в том, что один опричник в полном боевом снаряжении (а оно хранится по месту жительства у любого опричника — я еще буду писать об этом в главе «Армия») обладает огромной огневой мощью, а в том, что и без оружия и брони он есть почти такая же грозная сила, потому что везде, где есть цивилизация, он завладеет необходимым оружием или изготовит его — а там, где цивилизованность низка, оно ему и не нужно.

«Моя сила в моих товарищах, — произносит опричник, — но отсутствие живых товарищей не остановит меня в моем долге. Пока я жив, Империя стоит, даже если я последний из оставшихся в живых». В этом ощущении у опричников причудливо сплетаются крайний коллективизм с крайним индивидуализмом, стоицизм и фатализм с космическим самовосприятием. Очевидно, что свой вклад в это вносит не только православие, но и мироощущение дальних языческих предков русских, варягов, чьими наследниками считают себя опричники. Варяги верили в то, что в последней битве богов, Рагнарёк, боги и люди потерпят поражение, и изменить этого нельзя — но все равно надо биться до последнего. «Я служу ради службы, — говорит опричник, — а не ради победы».

И наконец, очень важное место в первом обете занимает тема бескорыстности служения: «Не для кормления приставлен я к стаду, но для защиты. Не народ создан для моего удобства, но я для того, чтобы служить ему, ибо такова воля Божья».

Второй обет — обет умеренности. На разговорном языке в народе он называется обет бедности, но, как вы увидите из дальнейшего, официозное название точнее передает его смысл. Интересно, что обет нестяжательства, который приносят наши католические монахи, по смыслу является лишь частью этого обета. Существо этого обета в презрении ко всему материальному: к деньгам, имуществу, комфорту и удовольствиям. Опричник клянется не накапливать денег и не думать о них, не приобретать и вообще не иметь собственности, кроме самой необходимой для жизни и выполнения долга, да и за ту не держаться и не огорчаться при ее потере. «Не скапливайте себе сокровища на земле, ибо тогда на земле будет сердце ваше, учил нас Господь, — говорит опричник, — и я обещаю точно следовать этому».

Причем все устроено так, что он может не думать о деньгах, потому что, становясь опричником, человек начинает получать жалованье, которое, как он знает, не изменится до конца его жизни (кроме возможной индексации). Его размер — ныне он составляет 1216 рублей в месяц, то есть около 5000 наших долларов, — вполне достаточен для нормальной, хотя и не богатой жизни, но у опричников от него, наоборот, почти всегда остается, потому что они практически ничего не покупают из вещей и мало за что платят.

Судите сами: квартир и домов опричники не покупают — считается, что это запрещено вторым обетом; они или живут в общежитиях, о которых я расскажу чуть позже, и ничего за это не платят, либо снимают квартиру, что оплачивается бухгалтерией их базы. Опричнику не возбраняется снять более дорогую квартиру, чем предусмотрено бухгалтерией, и доплачивать разницу самому, но никто из них не смог вспомнить таких случаев (потому что, в их понимании, комфортная квартира им ни к чему).

Они все бесплатно пользуются одинаковыми автомобилями, которые называются «Каштан Импульс-универсал» и представляют из себя довольно уродливый, но большой и мощный военный внедорожник с турбиной; их выпускают специально для армии и полиции, и продажа их кому-либо, кроме опричников, в том числе юридическим лицам, запрещена. Хотя автомобили считаются общим имуществом (казенным, как говорят русские), опричник может взять машину для собственного пользования и держать ее по месту жительства. Это бывает не редко, но и не так уж часто, потому что опричники любят пользоваться общественным транспортом или ходить по улицам, считая это дополнительным патрулированием. Из одежды и обуви они большей частью носят цивильную форму (см. далее), которая вся бесплатна, а другую одежду в основном используют для «свободного поиска», то есть скрытого патрулирования, и по этой причине она самая невзрачная и дешевая.

Медицинское обслуживание у них, естественно, бесплатное, поскольку оно бесплатно в России для всех, а если у них есть дети, они тоже не особо за них волнуются, потому что на каждого ребенка, у которого хотя бы один родитель опричник, до пятнадцати лет выдается пособие, ныне равное 350 рублям в месяц; к тому же среднее образование в России бесплатное, а высшее — в значительной части бесплатное.

Обычные развлечения земцев, такие как кино, вирту, спортивные соревнования, казино, дискотеки и т.д., опричники презирают, считая их декадансом (особенно они презирают спорт, считая его пародией на военные навыки); по сути, они тратят деньги только на еду, выпивку или наркотики и на секс-услуги. Но и в этом они предпочитают все простое и недорогое, причем это не связано с деньгами, а отражает их твердую убежденность в том, что все дорогие, совершенные вещи и услуги не просто бесполезны, а мерзки. Образно выражаясь, они считают, что эксклюзивное двадцатилетнее красное вино не просто ничем не лучше дешевого портвейна, а хуже.

Это связано с их представлением о том, что комфорт и удовольствия делают человека зависимым, то есть порабощают, и высасывают, таким образом, из него силу, которая для опричников является культом (на их сословной эмблеме, под собачьей головой и посохом, большими буквами на вымпеле написано слово «СИЛА»). В обете есть слова: «Не дам надеть на себя ярмо богатства, которое тяжелее, чем ярмо нищеты; не дам посадить себя в золотую клетку, которая крепче стальной. Не дам удовольствиям мира сего выпить из меня силу, заменив ее на изнеженность».

Теперь вы понимаете, дорогие соотечественники, почему я написал, что название «обет умеренности» точнее, чем «обет бедности»: бедность есть характеристика возможностей, а умеренность — желаний. Понятно также, почему этот обет не сводится к нестяжательству: само по себе отсутствие имущества вовсе не означает умеренности в привычках и презрения к комфорту — коммунистическая элита времен поздней Второй Империи в России жила очень широко, формально не имея почти никакой личной собственности. То же можно сказать о российских криминальных лидерах, так называемых ворах в законе. Но вернемся к материальной стороне жизни опричников: еще одна причина, благодаря которой они могут не думать о деньгах, — это наличие системы, называемой «общак». Говоря попросту, перечень того, что оплачивает за них база, не закрытый. Поясню на примере, что это значит: однажды я разговаривал с опричниками на их базе, расспрашивая их обо всем, что меня интересовало (кстати, они ко мне относились довольно дружелюбно), и услышал историю о том, как один из них накануне устроил в каком-то заведении буйную гулянку, заплатить за которую не смог. Заведение тут же отправило электронный счет на базу и получило проплату. На мой вопрос о том, должен ли он будет отдать эти деньги, опричники пожали плечами: захочет — отдаст, не сочтет нужным — нет; никто ему ничего не скажет, если подобные эксцессы случаются не слишком часто (в действительности, конечно, отдаст). Если же у него есть реальная нужда в крупных тратах, выходящих за пределы его финансовых возможностей, но не за пределы второго обета (например, пластическая хирургия или платное высшее образование для подруги или ребенка), за это заплатит база, даже если это и большая сумма — в последнем случае решение об этом примет их сход, называемый опричным собранием.