Тень медработника. Злой медик - авторов Коллектив

Недавно моя жена, понимая и видя мои тоску и переживания, обняла меня и сказала:

– Хватит себя мучить! Себя и меня.

Наплюй на деньги, возвращайся туда, где действительно твое…

Это слова человека, который по-настоящему любит. Слова настоящего живого человека. Ведь она тоже фельдшер скорой и знает, каково это, оставить эту работу. Потому что сама уходила, но вернулась. А ведь я был против ее возвращения, в глубине души понимая, что, подпитываемый ее рассказами и «скоропомощными» историями, я сам могу сорваться и вернуться. Словно наркоман, не коловшийся несколько лет, но услышав лязганье иглы о железный лоток, побежавший за дозой. Я услышал свое лязганье.

Да, я фельдшер Скорой Помощи. Я болен медициной. Но нет ничего более настоящего для меня, чем заветные шесть огней над головой: солнца, луны и четырех проблесковых маячков. И нет ничего более живого, чем делать все возможное, чтобы кто-то жил дальше.

Вчера написал заявление на увольнение. Плевать на деньги и светлый кабинет с кондиционером и компьютером. Я просто хочу быть живым человеком. Тем, кто я есть на самом деле, а не кем хотел казаться…

В приснопамятном 2005 году поставили мне на бригаду интерна, назовем его Иван Ивановичем. Получив бойца, говорю ему, что, дескать, вы старший на бригаде, а я – санитар, масть приходящая, сижу, титульную часть в карточках заполняю. Дают по рации: «Ж, 27, боль в груди». Приезжаем – отличный мастит двух недель отроду, 38,8, железы красные, налитые.

– Ваше мнение, коллега, – спрашиваю интерна.

Боец с умным видом поправляет очки на носу:

– Ну… Надо отсасывать…

Имея в виду, что надо кого-то гнать в аптеку за молокоотсосом и трудиться оператором доения.

Мадам не теряется, кривясь от болей, выдает:

– Пацаны! У всех троих отсосу, только сделайте что-нибудь!

Моя коллега в далекие 70-е годы работала медсестрой в одной из воинских частей под Ленинградом.

И одним теплым летним деньком солдатики занемогли – понос разобрал по самые уши. Было велено у каждого собрать кал на анализ. Естественно, что такое количество баночек (около 100) не нашлось, поэтому в ход пошли спичечные коробки. Когда и их не хватило, особо изобретательные кинулись клеить небольшие коробочки из картона. И вот утро, «добро» собрано, упаковано, подписано и поставлено в красивый кожаный чемоданчик-портфельчик одного из сотрудников, который ехал с дежурства домой. Поскольку он жил в районе Балтийского вокзала, а лаборатория, в которую надо было везти говно, располагалась там же, мужика попросили отвезти, он не отказался. Народа в вагоне электрички было не особо много, и наш герой позволил себе расслабиться – выйти в тамбур покурить, оставив «вещи» на лавочке. Вернулся – а чемоданчик с говном улетел в неизвестные края. Бедного мужика чуть кондратий не обнял. Он меньше всего горевал о саквояже, он просто представил картину, когда он докладывает о пропаже ста емкостей с говном.

И можно представить лицо того, кто спер этот чемодан.

А меня бесит, что наркоманов у нас обследуют вне очереди и без талонов, все на CITO! Вот нафига? Они о своем здоровье не думают, когда употребляют всякую хрень, ЭКГ в палате, ЭХО-КС в день поступления. А мужик, отработавший полжизни на градообразующем предприятии, на котором он оставил все свое здоровье, имеющий полис ДМС и приписанный по месту работы к нашей МСЧ, не может лечь в это же отделение. Наркоман без полиса может, а нормальный мужик нет! Вот как так?! Еще один нарик поступает в хирургию третий раз за последние пару месяцев, и каждый раз ЭХО-КС. Что там изменится? А те же ИБСники выписываются с рекомендацией в эпикризе пройти ЭХО-КС амбулаторно…

Вот мы здесь все думаем, что пациенты такие все дебильные, недалекие и они больны. На самом деле большинство из них хитрые продуманные твари, которые трахают нашу службу по полной!

Вызов в три ночи, повод «болит живот», приезжаю – у деда жалобы по типу почечной колики, говорит, что вызывали уже, помощь без эффекта, следовательно предлагаем госпитализацию. А бабуля вещи почему-то не спешит собирать! Говорит, что потом привезет. Завожу в приемник урологии, а мои девчонки глаза круглые делают, мол, дедуля уже третьи сутки в отделении лежит!

Оказывается, дед договорился на выходные домой, а к утру понедельника решил комфортно вернуться в отделение, вызвав скорую фактически как такси.

Вызов: плохо с сердцем. Приезжает скорая, бабушка лежит на железной кровати и стонет. Фельдшер проверил электроды и тащит провод заземления. Врач:

– Зачем?

– Кровать железная, вдруг наводку даст.

Бабка стонет:

– Сынки, помогите Христа ради, я и на водку дам и на коньяк.

В 2003 году в одном крупном селе нашей южной области произошла такая история. Какая-то бабушка пошла по грибы и насобирала огромную корзину, а затем замариновала их.

Через несколько месяцев бабка померла.

Приехавшие на похороны родственники нашли в погребе несколько банок этих грибов, сожрали половину из них – под водочку хорошо пошли. 9 трупов, 3 – еле откачали. Грибы, вместо того, чтоб выкинуть нахер, убрали обратно в погреб.

Затем похороны незадачливых гостей. В том же самом доме, в одном же селе почти все жили. Их родственнички и друзья-коллеги нашли в погребе оставшуюся банку грибочков.

Так как все уже были пьяные в сиську, банку открыли. Под водочку хорошо пошли.

Одиннадцать трупов, выживших – ноль.

Как-то, будучи студентом мединститута, я подрабатывал медбратом в хирургическом отделении нашей районной больницы. Приходилось регулярно дежурить ночью. В мои задачи входило проверять больных, ставить обезболивающие уколы и всякое менее приятное прочее. В случае серьезных проблем положено было вызывать дежурного хирурга, логово которого было этажом ниже.

В больничных палатах была установлена система вызова стюардессы, то бишь медсестры – кнопка рядом с кроватью, а в сестринской стоял пульт, который при нажатии начинал орать сиреной «уи-уи-уи» на весь этаж и зажигал светодиод под номером той палаты, в которой пациенту требовалось внимание.

Дежурили мы обычно вдвоем, но в ту субботу напарница Катька после часовых перебрасываний эсэмэсками со своим ***рем начала ныть и упрашивать меня подежурить в одиночку. Я поломался для порядка и отпустил ее до утра – отделение было полупустое, тяжелых пациентов не было, ходячие свалили на выходные, а те, кто остался – были выздоравливающие, и никаких проблем от них не ожидалось. Только недавно в пустую палату доставили парня из травмы после операции, он был еще под наркозом, и я предполагал, что он до утра не очнется.

Дежурство было спокойным, как я и ожидал, больные вызывали всего несколько раз – поставил укол трамадола (обезболивающее, омичи знают), заменил пакет для сбора мочи пациенту из урологии и еще что-то по мелочи.

Как стемнело, стало спокойнее. Я воткнул спичку в решетку на пульте и слегка прижал ею диффузор динамика, чтобы сделать потише – регулировки громкости у него не было, а при вызове орал он так, что было слышно в дальнем конце коридора, сирена воздушной тревоги отдыхает. Полистал газету со сканвордами и судоку, оставленную Катькой, и отбросил ее, испытав приступ ненависти (надо иметь какой-то особый склад ума, чтобы сидеть и часами искать тупые синонимы к словам или решать абсолютно одинаковые головоломки с цифрами).

Потом достал из сумки ноут и лег на диване, пристроив его на пузе. Диван стоял напротив окна из сестринской в коридор. Стекло в этом окне было такое волнисто-рифленое, «больничное», но сквозь него в принципе было видно, если кто-то шароебится в темном коридоре. Сейчас там было пусто, курильщики успокоились и до туалета больше не бродили. Я включил какой-то тягомотный фильм и на половине начал отрубаться.

Сквозь полудрему я внезапно почувствовал на себе чей-то взгляд. Подняв глаза на окно в коридор, я смутно увидел за ним человека. Из-за рифленого стекла никаких подробностей видно не было, я успел заметить только, что он одет в черное, а на голове у него какой-то странный головной убор, похожий на шапку-ушанку красного цвета. Лицо его выглядело бледным овалом. Наверняка и он меня видел только как светлое пятно за стеклом, но я кожей почувствовал, как пристально он в меня вглядывается и что стоит и смотрит он уже довольно давно. Я рывком вскочил с дивана, ноутбук полетел на пол, я судорожно попытался поймать его, но не успел. Когда я снова взглянул на окно, за ним никого не было.

Я подобрал бук, он упал на мои тапки, стоявшие рядом с диваном, и вроде был цел. Я осмотрел его, не обнаружил никаких повреждений. На экране тянулись титры фильма.