Тень медработника. Злой медик - авторов Коллектив

Раньше у социума бомбило, что негр может быть свободным, сейчас – что медик может быть злым.

Разрыв шаблона как он есть: впаренный с детства образ Айболита, исцеляющего за спасибо – и образ задерганного фельдшера скорой, посылающего тебя в жопу с соплями и температурой 36,8 в пять утра. Отождествить этого фельдшера с тем обществом, которое его породило, общество не желает, ибо это все равно, что харкнуть в зеркало. Поэтому оно молчаливо согласилось меж собой считать медиков некой кастой отщепенцев, которых давно неплохо было бы на кол натянуть, да, сука, нужны пока. Поэтому пусть, падлы, живут, но при этом особо не чирикают.

А посему, видя не просто угнетенного медика, а злого медика, общество, по сути, повторяет фразу героя Сэмюэля Джексона из фильма «Джанго освобожденный»:

– Что этот черномазый себе позволяет?!

У нас в больнице настолько раздут штат бухгалтеров, экономистов и плановиков, что нам уже не смешно. У нас их больше, чем всех врачей в поликлинике и стационаре вместе взятых. В октябре месяце грядет опять у нас вторая волна сокращений ставок. Естественно, коснется только медиков. К примеру, ставку дерматовенеролога планируют превратить в 0,5. Зато на этой неделе на работу оформлялась, проходя медкомиссию, еще один бухгалтер. Мы просто в шоке. Врачей скоро в больнице не будет, а они все множатся.

Наверно, пора их уже на приемы врачебные садить. Наших самых главных медиков больницы!

Приводит ко мне как-то ухоженная молодая маман лет 35 сыночка лет 10 от роду. Жалобы, что температура шкалит под 40 вот уже четвертый день, боли в ухе – третий день, а ночью ухо, сволочь такая, взяло и потекло. Объективно – полный слуховой проход гноя, мутная барабанная перепонка с перфорацией, заушная область умеренно болезненна, складка с больной стороны некритично, но сглажена. Предлагаю госпитализацию – категорический отказ. Подробно расписываю лечение, убедительно рекомендуя при малейшем ухудшении все же вернуться и лечь. Вроде все поняла – сидит, кивает.

Но я рано расслабилась. Уходя, любящая мать задает вопрос:

– Доктор, а оно же до послезавтра пройдет? А то нам в Турцию лететь.

Я делаю круглые глаза, объясняю, что до послезавтра вообще никак, и тут уж дай бог, чтобы за семь дней прошло и обошлось без операции. На что получаю требование назначить лечение, которое поможет сыночке ровно до послезавтра, ибо «ну не могу же я билеты сдать!» Я объясняю, что это невозможно.

На что получаю хлопок дверью кабинета и крик: «Мы все равно поедем! И вы никак не сможете нам помешать!»

Было бы здорово, если бы люди априори были бесплодны.

Вот пара решила завести ребенка. Пара проходит курсы родительства, доказывает свою материальную и человеческую состоятельность, тест на психическое здоровье и элементарные знания в педагогике и уходе за ребенком.

После этого дается «право на родительство» и препарат от бесплодия.

Просто хочу поделиться одной ситуацией, сложившейся не так давно в приемном отделении, где я имею честь работать. Пациентка – девушка 27 лет, особа весьма истеричная, требующая внимания и облобызания ее всю. Неоднократно она уже к нам обращалась самотеком: то с поставленным ею по Интернету диагнозом аппендицитом, впоследствии оказавшимся трехдневным запором, то сломанным ногтем в пять утра, когда она возвращалась из клуба и просто «проходила мимо, вы же медики – должны помочь». Ситуаций с ней только на моих сменах было три или четыре, сказать точно не смогу.

В общем ночь с пятницы на субботу, приблизительно 3 часа ночи. Приходит эта девушка с небольшой клеткой в руках и требованием «немедленно» оказать ей помощь. Мы пытаемся уточнить, какая именно помощь ей нужна. Дамочка заводится и начинает вопить о том, что мы, «пидорасы бледные», обязаны здесь и сейчас спасти жизнь ее кошке! На вопрос, кому и чем мы обязаны, дамочка, конечно, сослалась на клятву Домкрату.

Ну, животинку жалко, решили посмотреть – сидит в сумке запуганное котэ с глазами как два блюдца, достали, на кушетку положили, там небольшие царапины на боку, под шерстью почти не видно. Ведет себя спокойно, только безропотно сидит смотрит. Предложили обработать ранки зеленкой, ибо ничего другого мы сделать не можем, чай не ветеринары, куда мы ее изначально пытались направить. На это деваха просто взорвалась ультразвуком и, обвинив нас во всех грехах мира в нецензурной форме, ускакала на выход. Ну да ладно.

Утром звонок от главного, поступила жалоба: «Бездушные, некомпетентные, требовали денег, выставили на улицу посреди ночи, но самое главное – прошу наказать соответствующе».

Ну нас и обрадовали, что штраф каждому по три тысячи с зарплаты. Обидно было до соплей. Потом подумали, что городок маленький, и раз гулять – так гулять.

Пробили по программе, кто такая и где работает. Оказалась продавщица в магазине обуви. Всем отделением не поленились, в ее смену ходили по одному в течение дня и откровенно ее гоняли. «А принеси-ка мне во-о-он те желтые туфли или вон те кроссовки на самой верхней полке». На что наша героиня фыркала, шипела и всячески старалась отделаться, одного из нас даже послала. В долгу не остались, кто-то звал менеджера и требовал разборок, кто-то жалобы строчил, кто-то на сайт выкидывал видеозапись с ее отношением к покупателям. Какое же было приятное удивление, когда через пару дней узнали, что дамочку уволили.

Жестоко, конечно, но как они с нами – так и мы с ними. Ибо не***.

Я ни в коем случае не призываю опускаться до их уровня, но никто не защитит нас, кроме нас самих.

И давайте не ругаться друг на друга, ведь медика никто не поддержит и не поймет, кроме другого медика.

Первый год после интернатуры. Я молодой врач, дежурю по травматологии с заведующим отделением. Душное лето, июль. Воскресное дежурство было на редкость спокойное. Валяюсь в ординаторской на диване, шеф – у себя в кабинете. Чай, кофе, сигареты, одним словом, балдею. В ординаторскую входит шеф и, потирая руки, говорит:

– Ну, что, денюжку пойдем заработаем немного по-легкому?

– Не вопрос! Пойдем, коли по-легкому.

Что оперируем?

– Да нет, не оперируем, а вывих вправляем. Собаке.

Оказывается, шефу позвонили и попросили, естественно небезвозмездно, помочь вправить вывих челюсти собачке. Бассет-хаунду. В ветеринарной лечебнице почему-то не смогли.

Ну, ладно, собачка так собачка. Вывих так вывих. Спускаемся в приемное, смотрим на собачку. Нормальный такой бассет, двадцать три килограмма мышц, с умными, очень печальными глазами, глубокими морщинами на покатом лбу, кривыми сильными лапами, широкой грудью и шикарными, свисающими до пола ушами. Сидит это великолепие на полу с раскрытой пастью, из которой вывален покрытый налетом язык, с тоской смотрит на дядек в хирургических костюмах и всхлипывает. А, нет! Это хозяин плачет! Если честно, я первый раз тогда увидел, как плакал здоровый взрослый мужик над собакой. Не считая, конечно, Герасима и Муму.

Оказывается, со слов хозяина, вывих у пса третий день. Вывих двусторонний. Пес не ест ничего. Только воду хозяин как-то умудряется вливать в полуоткрытую брыластую пасть. Идем в РАО, договариваемся с анестезиологом о наркозе. Берем бассета в ремзал, куда его на руках заносит хозяин и кладет на операционный стол. Хозяина выгоняем. Я спрашиваю у шефа:

– Как вправлять-то будем?

Он мне:

– Ну, ты же людям вправлял вывих челюсти, так же и собаке вправишь. Обмотаешь пальцы полотенцем и потихоньку по той же методике и вправишь.

Я посмотрел на свои пальцы, посмотрел на зубы песика и чего-то поскучнел. Бассет понимающе взглянул на меня добрым глазом, вздохнул и отвернулся.

– Шеф, да ну нафиг, руки собачке в рот совать! Негигиенично это. Да и очкую чего-то я. Людям-то вправляешь, так зубами клацают, что через полотенце пальцам больно. А у псинки зубки со спичечный коробок размером. А у меня семья, дети, рук лишусь, кто кормить-поить будет?

Посмеялись, решили через палку вправлять. Нашли брусок подходящий, пес на удивление спокойно дает себя уколоть, анестезиолог взял вену, собачка приспала, работаем. Брусок за коренные зубы, челюсти сдавливаем потихоньку, и ничего не происходит. А мы почему-то и не удивились: три дня с вывихом пес жил – ретракция мышц. Давим сильнее – без эффекта. Давим изо всех сил втроем, сдавливаем челюсти. Ничего! Мы уже мокрые, пот течет ручьями. Вышли перекурить на улицу. Хозяин бассета с нами. Глядя на наши угрюмые лица, ничего не стал спрашивать. Глаза красные, со слезой.

Передохнув, пошли работать. Решили вправлять по-другому: я взял скрученную жгутом простыню, залез на операционный стол, завел жгут за верхние коренные зубы. Шеф обеими руками держит деревянный брусок и сильно тянет нижнюю челюсть. Таким образом бьемся еще минут двадцать. С тем же эффектом, точнее, опять без него. Простынь измахратили о зубы, сами мокрые, потные, в слюне и крови собачьей (немного натерли псу язык и десны). Песиками от нас воняет. Руки трясутся. Бассет вот уже скоро час как в наркозе. А вывих не вправлен.