Постой, паровоз! - Владимир Колычев

– Ты не знаешь. А мы знаем. А может, не было никаких драгоценностей, а?

– И денег тоже?

– И денег.

– А если не было ничего?

– Так было или не было?

Теперь Наташа точно знала, что ее поставили перед выбором. Зиновий взял все на себя, но следствие могло ему не поверить. И не поверит, если она не отречется от своих сбережений. Если отречется, они тихонько, без всяких формальностей, отойдут к ментам. А она взамен этого получит свободу…

– Не было.

Ей грозила расстрельная статья, и она решила, что будет лучше расстаться с богатством, нежели с жизнью…

Зиновий с тоской смотрел на свою лесную обитель. Сколько труда в нее вложено, сколько терпения. Сколько зверья лесного на пушнину надо было перебить, чтобы выменять ее на икону, молитвенник, скотину, одежду, утварь, железо для крыши и стекло для окон. Доски завозил с большой земли, кирпич, много чего другого. И ни разу никто не привязался с вопросом, кто он такой и откуда. А тут появились беглые каторжники и привели за собой погоню…

Не надо было им с Наташей баловать в бане в тот день, когда погиб Женя. На его костях канкан сплясали… А может, не только потому счастье от него отвернулось? Может, и не должно быть никакого счастья? Было только искушение, которое наслал на него сам дьявол. И этим искушением стала Наташа. Не выдержал он искушение женщиной. Потому и отвернулся от него бог…

Зиновий почувствовал острое желание снова оказаться здесь, в этом доме, в полном одиночестве. Пусть с ним не будет Наташи, пусть не будет земного счастья. Зато у него будет возможность общаться с богом. Он уже давно собирался срубить часовенку. Но не судьба. Но ведь и в тюрьме есть жизнь. Где еще можно обрести такое полное одиночество, как не в одиночной камере? И там можно общаться с богом, там замаливать свои грехи…

Оперативник вывел его из задумчивости небрежным толчком в спину.

– Ну, показывай, где ты его похоронил?

С Зиновием не церемонились. Да и трудно ожидать к себе другого отношения. Столько убийств на себя взял…

Женя был похоронен по христианским законам – деревянный крест, могильный холмик. «Пятнадцатисуточники» взялись за лопаты, а Зиновия повели к месту, где убили беглых уголовников. Он показал, как выводил их из бани, как укладывал на землю. Дескать, был не в силах сдержать в себе злость: сначала избил их железным прутом, а затем выстрелил одному в голову, а второго добил прикладом. Наташа забрала у него ружье, чтобы отнести его в избу, а тут спецназ. Следователь даже и не пытался усомниться в показаниях. Составил протокол, дал ему расписаться.

На этом все для Зиновия и закончилось. Под конвоем его повели на катер. Как же не хотел он отсюда уходить! Но увы…

Его доставили в город, отправили в тюрьму и поместили в одиночную камеру. Выход отсюда только один – на тот свет. Состоится суд, снова будет вынесен смертный приговор, и снова он будет томиться в одиночке в ожидании смерти. Но он уже не боится умереть. Намаялся он в этой жизни, пора на покой…

Глава 17

Декабрь месяц, мороз. Но от холода Наташу спасала лишь старая фуфайка. «Заботливые» менты облагодетельствовали, чтобы она дуба не дала. И плюс билет в плацкарте до Владивостока. Все забрали у нее, сволочи, в какой-то рванине на свободу выпустили. Мороз, а у нее туфли летние на ногах. На вокзале вроде бы тепло, но сквозняки над полом гуляют. Эх, жизнь-жестянка…

Ничего, выкрутится она из ситуации. Билет есть, в плацкарте как-нибудь доберется до Владивостока. А там у нее своя кооперативная квартира. Оставалась еще квартира, которую покупал Илья, но Наташа была уверена, что братва приберет ее к рукам. Вроде на «общаковые» бабки она куплена. И к бизнесу, которым она занималась, ее близко не подпустят. Да и ляд с ним. Главное, чтобы жить где было, а там она что-нибудь придумает. Она уже на свободе. Тюрьма ей больше не светит!

Во Владивостоке страшно, там Пузатый со своими отморозками. Но немало времени прошло, может, про нее уже и забыли… А если не забыли, то все равно деваться некуда. Не в деревню же к родителям ехать. Вот если снова поднимется, тогда съездит, а так только позориться…

– Эй, о чем скучаешь, хорошая? – неожиданно раздался грубый мужской голос.

Наташа подняла глаза и увидела ментов в форменных ватниках. Дубинки на поясе, наручники в чехле. Вокзальные менты – самые паскудные. По рожам видно, что добра от них не дождешься. Злые рожи, глумливые.

– Скучно, потому и скучаю.

Наташа невольно поежилась, инстинктивно обхватив себя руками, чтобы согреться.

– А документы?

Документы у нее были. Паспорт. И билет до Владивостока.

– А мы думали, у тебя справка, – ухмыльнулся мент с погонами прапорщика. – Видок у тебя. Что, жизнь придавила?

– Паспорт отдай! – потребовала она.

Едва сдержалась, чтобы не добавить огнеопасное слово «мусор».

– Утю-тю, какая ты быстрая! Может, сторожок на тебе висит, а?

– Я только что из сизо. Вот уведомление, что дело закрыто.

В загребущие руки прапорщика перекочевала еще одна ценная бумажка. Но это не охладило его пыл.

– Все равно придется пройти с нами, – похабно осклабился он.

Наташа не хотела никуда идти, но все же позволила увести себя в линейный пункт милиции. Мрачные помещения, мрачные клетки для задержанных. Ее поместили в самую дальнюю клетку. Прапорщик остался за решетчатой дверью, а его напарник-сержант сел на скамью напротив Наташи.

– Значит, из сизо, да? – от него разило вчерашним перегаром. Морда не рыжая, но наглая до безобразия. – А во Владивосток зачем едешь?

– Паспорт смотреть надо. По месту прописки.

– А здесь что, никого нет?

– Тебе не все равно?

– Значит, нет. А обратно в сизо не хочешь?

– За что?

– А вот за это самое!

Сержант неожиданно сорвался со своего места, подскочил к ней и сунул руку в карман фуфайки. Вытащил оттуда небольшой пакетик с каким-то порошком.

– Знаешь, что это такое? – злорадно спросил он.

– «Кокс»?! – радостно встрепенулась Наташа.

Как бы она хотела сейчас закинуть в себя хотя бы одну «дорожку», а еще лучше сразу две…

– Героин. Э-э, порошок, похожий на героин, гы-гы…

И ширнуться бы она не отказалась. Не отказалась бы!

Ясно, что менты героин подбросили. Но сейчас Наташу куда больше волновал сам факт существования наркотика…

– Не надо в сизо, – мотнула она головой.

– Тогда выбирай, или ты туда, или мы сюда…

Сержант похабно ухмыльнулся и провел пальцем по ее губам.

– У вас понятых нет и протокола. Меня через неделю выпустят, – мотнула она головой.

– Ух ты какая умная! Будут тебе понятые, и протокол будет.

– Не надо. Ты мне пакетик этот дай, и мы договоримся.

Сержант думал недолго. И с согласия прапорщика отдал ей пакетик, который, по самым скромным подсчетам, вмещал в себя десять доз. А ей-то всего и надо было, что двух ментов по одному разу через себя пропустить. От нее же не убудет…

И все же от нее убыло. На душе было мерзко и пусто, когда она выходила из ментовки. Зато в кармане густо.

Еще до отправления поезда она успела купить в аптеке несколько инсулиновых шприцев и резиновый жгут. Аптекарша отпускала ей товар с явным подозрением, да и смотрела на нее, как на конченую тварь. Но Наташе было все равно. Ее приятно лихорадило от мысли, что скоро она поймает приход.

В поезде она с трудом дождалась, когда откроются туалеты. Еще до этого заказала себе чай, чтобы разжиться ложечкой. С ней и закрылась в туалете. С помощью зажигалки закипятила раствор, сначала загнала его в шприц, а затем и в вену. Как будто только так она могла избавиться от ужасной действительности, которая до сих пор держала ее в своих страшных тисках…

Менты забрали у нее вещи, деньги, драгоценности. Но оставили сумочку с документами и ключами от двух квартир. И первым делом Наташа отправилась на Западную улицу, где когда-то жила с Ильей. Там у нее шубы, теплые сапоги. Ей это жизненно необходимо.

Как чувствовала она, что ключ ей не понадобится. Дверь была та же, но замки уже другие. Тогда она нажала на клавишу звонка.

Дверь открыла роскошная блондинка в красивом шелковом халате с изумрудными лилиями. Наташа возмущенно повела бровью: это был ее халат.

– Чего надо? – грубо спросила красотка.

И голос у нее грубый – как у неотесанной деревенщины. А она и есть деревенщина, если без всякого стеснения в чужой халат влезла. И шубы, наверное, чужие носит.

– Это тебе чего здесь надо?

Наташа порывисто шагнула вперед, бесцеремонно оттолкнула красотку плечом и прошла в квартиру.

– Мартын! – пронзительно взвизгнула она.

И в холл из гостиной вывалился Мартын.

– Это что за чуха? Натали?!.

Наташа лишь горько усмехнулась. Паршиво она выглядит, убого. Неудивительно, что Мартын признал ее не сразу. Даже чухой обозвал…

– Ты что здесь делаешь? – убито спросила она.

– Живу здесь. А ты где была?